Пособие по установлению и сохранению истории семьи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2018
Посвящается тем, память о ком стерта безжалостными
советскими тремя четвертями XX века
ДЛЯ КОГО ЭТА КНИГА
У каждого человека есть предки. Однако не все люди склонны хранить и чтить память о них. Несмотря на это, данный труд рассчитан как на тех, кто ощущает моральную обязанность знать и любить свой род, в том числе пока неизвестных ему его представителей; так и в неменьшей степени на тех, кто откладывает это исследование на потом или вообще считает это ненужным времяпрепровождением.
В каждом роду есть загадки, которые можно и нужно разгадать. После советского периода забвения родословных исследований этих загадок стало больше. Порой они напоминают полноценные детективные истории. Чем позже потомки возьмутся за их распутывание, тем меньше шансов на успех. Как расследовать такие семейные детективы — показано в этой книге.
Цель автора — помочь самым различным читателям решить несколько задач:
Во-первых, понять, почему в советский период (1917—1991) знание о своих предках оказалось не просто ненужным, но часто опасным для карьеры, для здоровья и даже для жизни. Возможно, поняв, что потеряно и почему, наш современник ужаснется (и это будет естественная реакция) своему незнанию базовой информации о людях, без которых он не появился бы на свет.
Во-вторых, задача книги — дать общий алгоритм поиска сведений о предках вместе с практическими советами по решению конкретных проблем. По этой теме за последние 20 лет появилось немало литературы, однако границы поисков постоянно расширяются. Исследователи находят новые виды исторических источников и методов работы, которые будут интересны и тем немногим, кто серьезно занимается родословием.
В-третьих, книга должна показать читателю, что, несмотря на частые исходные предположения о том, «что у меня в роду ничего интересного нет», в действительности в большинстве семей, даже если они пошли от самых «незнатных» предков, есть интереснейшие истории и, без преувеличения, тайны, которые можно и нужно попытаться разгадать. В каких-то семьях эти истории оформлены семейными легендами, которые надо попытаться проверить с привлечением исторических источников. В других — о причудливых зигзагах исторической судьбы предков потомки вообще могут не знать. Главная причина таких белых пятен семейной истории в России современной — опять же советская действительность, которая призывала стесняться или даже опасаться того, чем в других странах гордятся. Пути расследования родословных загадок, порой до деталей напоминают работу профессиональных следователей.
В-четвертых, постсоветский Гражданский кодекс России предусматривает возможность наследования имущества дальних родственников до 5-й степени родства (при семи очередях наследования). Знание того, как искать таких предков (например, двоюродного дядю или двоюродную бабушку) и как доказывать родство с ними, что нужно в наследственных делах, также представляют собой практическую ценность.
Наконец, читатель найдет здесь пути использования полученных результатов, а также советы по облегчению родословных поисков. В частности, ряд советов в юридической области по получению нужных сведений из инстанций, склонных их по какой-либо причине скрывать.
В 1990-е годы наконец-то в нашей стране стали оказывать услуги в области родословных поисков. За плату профессионалы из ряда организаций изучают документы в архивах и оформляют историю вашего рода. Как это сделать и на какие сведения в начале поиска обратить внимание без профессиональной поддержки практически невозможно.
Более того, желательно, чтобы человек, желающий получить информацию о своих родственниках, был профессионально вооружен базовыми сведениями и мог на одном языке говорить с теми, кто за него работал в архиве, опрашивал родственников и пр. Опять же для качественного выполнения этой функции (в том числе чтобы исключить принятие, возможно, некачественной работы подрядчика-генеалога) базовый набор знаний заказчика будет полезен.
Избавление истории рода от многочисленных белых пятен подобно расследованию детективной загадки. Некоторые методы из криминалистики, уголовного процесса и юридической психологии порой применимы и в родословных поисках. Родословное исследование — вид труда в области исторической науки. Недаром утверждают, что «работа историка сильно напоминает работу следователя — следователя по особо важным делам. Следователя, распутывающего в тишине коллективные преступления, заговоры правительств, напрасные метания одиночек и заблуждения народных масс, которые сносила и будет сносить земля. Еще одно свидетельское показание, еще одна улика — всё нужно приобщить к делу».[1]
Изложенное позволяет называть разгадывание родословных тайн расследованием родословных детективов. Каждый читатель этой книжки — потенциальный родословный следователь.
ЧЕГО НАС ЛИШИЛИ, ИЛИ СОВЕТСКИЙ РЕЖИМ
И РОССИЙСКОЕ РОДОСЛОВИЕ
Спасибо большевикам за то, что не знаем своих корней.
Народный артист России С. Безруков[2]
И
мы будем уничтожать каждого такого врага, хотя бы был он
и старым большевиком,
мы будем уничтожать весь его род, его
семью… За уничтожение всех врагов до конца,
их самих, их рода!
И. В. Джугашвили (Сталин). Из тоста
на торжественном
обеде у
К. Е. Ворошилова
по случаю ХХ
годовщины Октябрьской
революции,
7 ноября
1937 года[3]
Что значит «иметь прошлое» и кто такие «бывшие», а также почему советский гражданин мог покончить жизнь самоубийством при риске исключения из Коммунистической партии? Каких родственников и с какой биографией надо было иметь, чтобы этого не случилось, и почему в итоге потомки советских людей, живущие в XXI веке, так мало знают о своих предках и почти совсем их не ценят?
«Как звали твоих прапрадедов?» Этот вопрос поставит в тупик большинство наших соотечественников. Еще больше удивления может вызвать сообщение, что почти у каждого человека «этих прапрадедов» было «целых» восемь человек вместе с восьмью прапрабабушками.[4]
Большинство сограждан затруднится и с рассказом о своих четырех прадедах и четырех прабабках, не говоря уже о том, чтобы описать образ их жизни, участие в важнейших событиях или периодах жизни нашей страны.
На вопрос, воевали ли твои предки в Крымскую, Японскую или Великую Отечественную войну, — можно тоже не получить ответа.
Возможна ли любовь к Отечеству без любви к предкам? Без знания, чем предки жили и что они дали своей стране? Вряд ли! Возможна ли любовь к предкам без знания о них?
Еще один вопрос: всегда ли в России незнание своих корней было почти повсеместным и, более того, осознанным? Нет! До 1917 года знание о своих предках и родственниках хоть и не было настолько развито, как в некоторых других странах, но уж во всяком случае не было опасно для потомков. С конца XIX века интерес к родословию рос. В образованных слоях Российской империи создавались генеалогические общества. В слоях менее образованных знание и почитание предков основывалось на представлении о христианском (и шире — религиозном) долге.
Наиболее известный дореволюционный специалист в области генеалогии Л. В. Савелов в своей хрестоматийной книге «Лекции по генеалогии» сетует на то, что в России, к сожалению, даже среди образованных слоев общества интерес к истории рода не так развит, как в других цивилизованных государствах, что отсутствует внимание к историческим документам, к семейным архивам, какое было на Руси до реформ Петра Первого.[5] Знал бы Савелов, что ждет Россию в части любимого им предмета после 1917 года!
Чтобы понять, отчего у наших соотечественников в начале XXI века так не развит интерес к предкам, надо обратиться к советскому периоду истории России.
Идеологические предпосылки биографического геноцида
—
Нам ведь с вами на «принимая во внимание происхождение»
— отъехать
не
придется…
Ведь у нас нет подходящего
происхождения, мой дорогой?
— Какой
там черт! Отец был судебным следователем в Вильно, — горестно
ответил
Борменталь,
допивая коньяк.
— Ну
вот-с, не угодно ли. Ведь это же дурная наследственность. Пакостнее
и
представить
себе ничего нельзя. Впрочем, виноват, у меня еще хуже.
Отец
— кафедральный
протоиерей.
Михаил Булгаков. Собачье сердце
На каждого мосье существует свое досье.
Иосиф Бродский
С самых первых дней власти большевиков в России фактически был начат геноцид собственного народа по принципу социальной (классовой) принадлежности. Де-факто за гранью закона оказались наиболее образованные слои российского общества и наиболее успешные его представители: дворяне, землевладельцы, предприниматели (купцы, промышленники и пр.), духовенство, состоятельные крестьяне, интеллигенция. Принадлежность к этим слоям, таланты и способности их представителей больше не были защитой, а, наоборот, превратились в признак виновности. По сути, определенное происхождение стало означать презумпцию виновности человека перед властью большевиков. Перефразируя крыловское «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», эти люди были виноваты лишь потому, что «неудачно» родились: «не у тех» родителей. Суть этого подхода наиболее четко выразил один из руководителей советской спецслужбы (ВЧК) Мартын Лацис: «Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».[6] (здесь и далее, если не сказано об ином, курсив наш).
Справедливости ради отметим, что Лацис по большому счету ничего нового не сказал, а лишь применил к квазиюридической практике ранее предложенные вождями революции подходы: «Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма, врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам <…> с ними надо расправляться, при малейшем нарушении <…>. В одном месте посадят в тюрьму <…>. В другом — поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами <…>. В четвертом — расстреляют на месте <…>. Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…» (Ульянов (Ленин), декабрь 1917-го[7]). Того же автора в 1922 году: «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».[8]
Советские вожди не ограничивались общими указаниями на тему биографического геноцида. Принимались и конкретные секретные инструкции на эту тему. Так, 17 августа 1923 года руководителю ОГПУ Феликсу Дзержинскому, назначенному по совместительству наркомом путей сообщения, ложится на подпись характерная для того времени совершенно секретная «Инструкция о порядке учета, увольнения и перекомандирования политически неблагонадежных транспортников». Естественно, что Дзержинский такую инструкцию утверждает, однако меняет своей резолюцией ее название: «Утверждаю с тем, чтобы заменить слово „политически неблагонадежный“ словом „политически вредных советской власти“».[9] Такие законы, бытовавшие в значительном числе, давали основание и после Гражданской войны бороться с теми, кто, по мнению советской власти, не вписывался в «счастливое коммунистическое будущее».
Впоследствии принадлежность «не к тем» классам или национальностям, участие либо неучастие в тех или иных общественных организациях или исторических событиях играли в СССР то более, то менее трагическую роль, но в крови советского человека уже поселился ген страха, подсказывавший, что родовое прошлое может сыграть с ним злую шутку. Отсюда — склонность скрывать одни факты из прошлого своего рода, выпячивать или выдумывать другие. А ведь утерянные из-за этого данные — ценнейшие биографические сведения. Вехи жизни наших предков, о которых нужно знать. В результате советского периода нашей истории возник перерыв в более чем 70 лет в сохранении, собирании и передаче потомкам сведений о предках.
Таким образом, можно говорить не только о социальном геноциде (стратоциде), но и о биографическом. Под последним можно понимать как уничтожение, преследование людей в силу особенностей их биографий, так собственно и уничтожение самой истории семей, истории отдельных людей, уничтожение или искажение биографических данных, происходившие массово в советский период.
С другой стороны, принадлежность к «правильным» социальным слоям (к рабочим, к крестьянам-беднякам) автоматически тоже не давала гарантий неприкосновенности и успеха в Советской России. Для этого требовалось большее: активная лояльность к власти, желательно совмещенная с членством в единственной разрешенной партии — РКП(б)—ВКП(б)—КПСС. Последнее давало шанс и на карьерный рост, и на лучшее материальное обеспечение вплоть до спецпайков, спецмагазинов и персональных пенсий. В том числе отсюда такое стремление в партию многих сограждан: обеспечить себе относительно состоятельную жизнь в СССР иначе было исключительно сложно.
Для единственной партии в СССР вопрос даже дальнего прошлого советского подданного[10] и его предков был особо и чрезвычайно важен. Безоговорочное значение этого аспекта существовало как минимум до 1956 года, когда на XX съезде КПСС не только недавний вождь был низвергнут с идеологического пьедестала, но и в целом произведен шаг в сторону относительной гуманизации режима. Впрочем, и после 1956 года «было несомненно, что такие деяния „давно минувших дней“, как участие в Белой Армии, как и любой иной факт принадлежности к антисоветскому лагерю, заслуживают возмездия даже спустя десятилетия».[11]
После развенчания культа поклонения Джугашвили (Сталину) «не те» предки и родственники также могли сыграть свою отрицательную роль в жизни, особенно в карьере советского подданного[12] (исключение из вуза, понижение в должности), однако чаще стали появляться случаи более либерального отношения к прошлому, да и скрывать дореволюционную его часть стало легче за истечением времени.
1. Цит. по: Харченко В. К. Словарь богатств русского языка. М., 2006. С. 259.
2. Надо выдавливать из себя Кощея (интервью) // Невское время. 2011. 2 ноября.
3. Марьина В. В. Дневник Г. Димитрова // Вопросы истории. 2000. № 7. С. 32—55.
4. У детей от браков, заключенных между двоюродными братьями и сестрами, прадедов и прабабок будет шесть, а не восемь.
5. Савелов Л. М. Лекции по русской генеалогии, читанные в Московском археологическом институте. М., 1908. С. 1—21.
6. Еженедельник «Красный террор». 1. XI. 1918. Казань.
7. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 35. С. 200, 201, 204. Из статьи «Как организовать соревнование?».
8. Из письма Ульянова (Ленина) членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 марта 1922 года // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 190—193.
9. ЦГА СПб. Ф. 2139. Оп. 19. Д. 4. Л. 150 (копия).
10. С формальной точки зрения, для СССР следует говорить о «советском гражданстве», так как по советским конституциям СССР — республика, а ее жители — граждане. Однако более верным представляется учитывать характер отношений советских людей и большевистского государства, регулировавшийся не Конституцией, а подзаконными, в том числе секретными актами. В этом случае более верным будет использование термина, применяемого для монархий и деспотий. Что характерно, в архивных документах советского периода нередко встречаются ссылка на «советское подданство». Воистину, оговорка по Фрейду. Вот неплохой пример: «В первом полугодии 1975 года отказались от советского подданства и уехали в Израиль два работника студии — Риф и Басова» (Из протокола №7 открытого партсобрания Ленинградской киностудии документальных фильмов от 29. 07. 1975: ЦГАИПД СПб, фонд 6119, опись 2, дело 41, лист 41).
11. Репников А. Тюремная одиссея монархиста Шульгина // Совершенно секретно. 2012. № 01 (272). С. 25.
12. Например, В. Лафитский описывает преследования советской властью своего отца Ильи Андреевича Лафитского за участие его отца Андрея Георгиевича (деда автора статьи) в Белом движении вплоть до 1963 года: Лафитский В. Реквием для двух солдат. Воспоминания внука и сына // Родина. 2011. № 12. С. 121.
Продолжение следует