(Глеб Шульпяков. Музей имени Данте. М.: Эксмо, 2013)
Опубликовано в журнале Звезда, номер 1, 2015
В последнее время все чаще появляются книги, связанные с Мнемозиной: мемуары, романы, основанные на воспоминаниях, романы, имитирующие мемуары или письма, романы, созданные на основе писем… Список можно продолжать бесконечно: чего только не придумывают современные писатели. Шаров, Скульская, Громова, Букша, Генис – вы сами сможете продолжить этот ряд еще десятком авторов, использовавших этот прием в книгах, вышедших в 2013—2014 годах. Глеб Шульпяковне оказался исключением, создавая свой «Музей имени Данте».
Удивительные литературные метаморфозы: книга попала в длинный список премии «Русский Букер», написана она журналистом Шульпяковым, лауреатом премий «Действующие лица» и «Триумф» (за стихотворения), а по форме является… Трудно обозначить жанровую принадлежность книги. Шульпяков будто примеряет все ипостаси писателя: в первых двух частях и в последней — прозаик, в третьей – драматург, в заключительной – поэт. Но вот что удивительно, это разнообразие форм не мешает воспринимать основную сюжетную линию (она, правда, не одна, но об этом позже). Следовательно, перед нами не сборник и не попытка показать, какой автор замечательный и швец, и жнец, и на дуде игрец. Ведь ни у кого не вызывает сомнения, что «Доктор Живаго» – роман, причем «Стихотворения Юрия Живаго» — тоже часть этого романа. Так и здесь: части книги составляют единое целое. Интересно отметить, что некоторые стихотворения, авторство которых в этой книге Шульпяков отдал даже не главному герою, а поэту Геку, уже были опубликованы в книге «Письма Якубу» (2012).
Но вернемся к мемуарной тематике. Мы выяснили, что перед нами — художественное произведение. Но уже с первых страниц с читателем заговаривает главный герой, который работает ведущим программы и вместе со съемочной командой ездит по провинциальным уголкам нашей страны. Да это же Шульпяков рассказывает о съемках телепередачи «Достояние республики», ведущим которой работал на протяжении нескольких лет! Эта имитация слияния автора и персонажа очень настойчиво подпитывается: «Я начал эту книгу, поскольку все, что было вычеркнуто из памяти или осталось в прошлом, неожиданно обрело голос». На выходе получаем искренность автора, умело использующего свои жизненные впечатления и преобразующего их в фикшн. И как результат – многоуровневую историю, в истинность которой хочется верить. Может быть, как раз из-за этой многоуровневости Шульпяков отдал свои стихи Геку, а не написал для него новые? Мол, я не только в главном герое, я во всех. И в поэте Геке, и в переводчике «Божественной комедии», установившем для себя любовь мерой всех вещей, и в Якове, мучимом поиском смысла жизни (его исповедь в главе «Человек, который искал истину» можно, пожалуй, публиковать как отдельное эссе). Кстати говоря, персонажей в романе очень много, они то исчезают, то снова появляются в жизни главного героя, иногда в виде каких-то новостей, слухов, писем, которые случайным образом доходят до него. А разве не так обычно происходит в жизни?
Итак, роман получился многослойным тортом, причем таким, в котором слои повторяются по нескольку раз. Наши дни, воспоминания главного героя из 1990-х, история любви из 1930-х. Приходится забыть о хронологическом порядке и осознать, что все уложится в ясную картину только в конце книги. Попробовав первый слой, думаешь, что и весь торт окажется по-журналистски приторным, сухим. Но слои возникают друг за другом, от чего возникает напряжение, оно не отпускает до самого финала. Будто читаешь детектив, а имя убийцы узнаешь лишь в последней строчке. Эти слои можно сравнить со спиралью, да, временной спиралью, на каждом новом витке которой повторяются одни и те же события. Именно это происходит с судьбой главного героя (журналиста) и с судьбой переводчика «Божественной комедии». Их истории – всего лишь новые витки истории неразделенной, я бы даже сказала, маниакальной любви Данте к Беатриче. Это приходит в голову и самому главному герою: он начинает искать параллели между главной любовью в жизни переводчика, которую узнаёт из писем и дневников, и своей – к актрисе Ане. Идея настолько завладевает героем, что, узнав исход той истории, он уверен, что и его должна закончиться так же. Не зря герой придумывает себе именования, создавая новые слова, точно передающие его наклонности: «хронофил, хронофаг, хрономан несчастный». И конечно, тема времени (ни один хронофил не даст соврать) неразрывно связана с памятью. Она тоже, как и время, имеет свои особенности и странности:«Я вспомнил Алину улыбку и как матово блестели черные волосы. Как это нелепо и дико, что черты в памяти живы, а самой Али нет на свете».
Дар Мнемозины – свойство, помогающее человеку осознавать свою жизнь, оформить себя как личность. Ведь, в сущности, личность и состоит из памяти. Помнить давно прошедшие ситуации, запахи и звуки, связанные с ними, людей, которых уже нет в живых, но живущих в нашей памяти… Это жизненно необходимо – запомнить. «Запомнить, чтобы поместить в Музей вместе с остальным скарбом, забыть который я хотел бы, но не имею права».
Причудливая работа памяти, витки времени, случайные (или не случайные?) совпадения… Кажется, Шульпякову удалось спроецировать это и на меня сквозь свою книгу. До сегодняшнего дня не видела ни одного выпуска «Достояния республики». Включаю наугад и слышу: «Сегодня путешествия во времени не есть только прерогатива фантастики». Дальше следовало рассуждение о том, что можно погрузиться в Средневековье, посетив какой-то старинный заброшенный замок в Подмосковье. Но у меня на языке уже вертелось свое предложение: достаточно почитать «Музей имени Данте».