Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 2011
ПОЭЗИЯ И ПРОЗА
Денис Датешидзе
* * *
Такие же низкие тучи
Над городом сонно висят —
Не хуже ничуть и не лучше,
Чем весь этот месяц подряд.
И смотришь, почти что не веря
В движенье куда-то “вперед”.
Но тело проходит сквозь время
(А может быть, наоборот).
Меняются формы и ткани, —
Не слишком заметно для глаз,
Чтоб медленно мы привыкали
К тому, что осталось от нас,
К тому, что становится с нами,
И стало, и станет потом.
И знали, и как бы не знали,
Укутаны в плотный повтор.
* * *
Ветер трогает щеки нежнее чужой руки,
Только мы избалованы в общем-то и привыкли…
Как всегда, разгорелись прозрачные огоньки,
И неведомо, что там в пространстве — прогресс ли, сдвиг ли?
Да уж вряд ли прогресс. Вероятней, наоборот…
Или, скажем, “стабильность”. Правители и министры
В основном неизменны. Предвидится Новый год,
И трескучие в небе народ рассыпает искры.
Да и небо стабильно, опять обещая в срок
Или дождь, или снег, их варьируя прихотливо…
Впрочем, я же о ветре. — Касаясь ладоней, щек,
Замирая до следующего потом порыва,
Словно хочет утешить… Дает ощутить простор
Запустения, безысходности и застоя.
Поздней осенью, ночью, в движенье его простом
Есть свободы подобие некое. И покоя.
* * *
Если я говорю языками человеческими и ангельскими,
а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.
1 Коринфянам 13:1
Это место. И понятней суть.
“Медь звенящая… кимвал звучащий…”
Ну и прозвучи. Хоть как-нибудь.
Только слабовато для кимвала,
Для тарелки медной, громовой, —
Заунывно, монотонно, вяло…
Уж скорей волынка — голос твой.
Что с природой сделаешь своею?
На какой другой настроишь лад?
Ладно, “не имею”, не умею.
Обделен. И сам же виноват.
А прощенье — разве извлекали,
Из того, что сходит с языка?
“Ангельскими”, впрочем, языками
Говорить не довелось… Пока
Знаю только то, что существую,
Все равно какой-то есть резон…
Выхожу на улицу ночную;
Вижу город, погруженный в сон.
* * *
Высокое небо сияло.
Тяжелые лили дожди.
Листва осыпалась устало.
Все было. — Не так уж и мало.
И что-то манило, мелькало
И было еще впереди.
— Пожалуй, не так уж и много.
— Но быть бы и меньше могло…
Хотелось “чего-то иного”,
Но все превратилось в одно.
А если оно и не ново,
То это уже все равно.
Утрат не считает природа,
В обмене веществ и существ;
Кому-то не вспомнить кого-то,
Кто был до него и исчез.
И с каждого Нового года
Слабее к судьбе интерес.
…Проходит зима, как и лето.
В безмолвном полете легка,
Вкруг солнца вращаясь, планета
Ему подставляет бока.
Ты думаешь, встретимся где-то?
Не знаю… Посмотрим… Пока.
* * *
Пусть эта жизнь, как известно, пройдет,
Даже отчасти прошла, —
Все же глядишь на снежинок полет,
Сыплющихся без числа.
И в хаотичном круженье порой
Вдруг померещится связь:
Видишь, одна погналась за второй,
Та ускользает, смеясь.
Только смеясь тишиной, в тишине —
В старом немом синем…
Все-таки это красиво вполне,
Хоть и знакомо весьма.
— Так, беззаботно-покорно, потом
В пышный ложатся сугроб,
Так застилают сплошным полотном
Сетку протоптанных троп.
В сумраке светлом, расплывшись почти,
Ближний квартал недвижим.
Но никуда и не надо идти
Нынче. А завтра решим.
* * *
Много ль будет недель еще
Столь же вьюжно-мягки?..
В лесопарке на стрельбище
Раздаются хлопки.
Кто-то выстрел за выстрелом
Отпускает с крючка —
Не с азартом воинственным,
А помедлив слегка.
Снег тем временем валится,
Рыхлый, как вермишель,
Не стараясь понравиться,
Засыпая мишень
И стрелка полузрячего,
Что уперся в приклад…
Но уже ведь заплачено,
И не жалко затрат, —
Раз уж, мутную, белую
Пелену просверлив,
Зренье льстится победою
В упражненьях своих.
И, причисленный к перечню
Виртуальных заслуг,
В тишину, как в копеечку,
Ударяется звук.
* * *
И все-таки все еще снится,
Хотя не мечтается въяве,
Что с кем-то позволено слиться
Всецело, в естественном праве
На радость… Любить, любоваться. —
Не зря ведь однокоренные
Слова. И они не боятся,
Что опыт бесплоден доныне.
И чувствовать с полной отдачей,
Что счастье тебя не покинет…
Доверчивой кожей горячей
Ты призван, и понят, и принят, —
Пока не очнешься… И точка.
Ну что же — “утрата”? “расплата”?
И кажется: явь — оболочка,
Которою намертво сжато
Недавне-банальное… Вроде
Изучены эти флюиды.
Но в память о взгляде и плоти
Всмотрись без стыда и обиды,
Еще не вставая с кровати,
Одернув бугры одеяла…
А имени не было, кстати,
У той, что тебя обнимала.
* * *
Чистых небес клочок
Дальний, на фоне мутном,
Радует мой зрачок
Будничным зимним утром
Больше, чем если б вдруг
Полностью синь открылась…
Скоро его сотрут.
Эта случайна милость.
Так подглядим, глотнем
И занырнем обратно,
Медленным, слитным днем
Сдавленные. И ладно.
Холодно было б — там,
В ясном, пустынном, блеклом…
Вот и стянулся шрам,
Сдавшись густым волокнам.
* * *
Наступит вечер. Свет зажгут.
А что за этим — кто же знает?..
Быть может, в том окне — живут,
А в этом — кто-то умирает.
Вон там — один, вон там — семья.
Вон там — бедны, а там — богаты.
И в распорядке бытия
Ни те, ни те не виноваты…
Лишь свет чужой в окне чужом
Горит, недостижим, но видим;
И темнотою окружен,
Пока из круга мы не выйдем.
И осторожный пешеход
Одутловатого покроя
По зимней улице несет
Свое дыхание парное.
* * *
Вся улица опять занесена,
До неба поднимаются дымы,
Морозно. — Настоящая зима.
Хотя обычно ей не рады мы.
Классическая чистая краса…
Под вечер из тяжелой тишины
Обрывочно-чужие голоса
Внезапно и отчетливо звучны.
Такой стоячий воздух ледяной —
Для мыслей о тепле и о еде.
Вон кто-то возвращается домой,
Где ужин разогреет на плите, —
Сочувственно отметишь. Будто с ним
Ты втайне солидарен, примирен, —
Всего лишь этим — общим и своим,
По счету сорок первым, январем.
Поскольку, что бы ни было потом,
Пока что есть занятия для нас. —
Пытаться выжить. Забываться сном.
Терпеть и ждать. Платить за свет и газ.
* * *
Дым выходит из тонкой трубы, будто джинн из бутылки,
Вон — раздался, возрос.
Но уже по краям отслоились клочки и прожилки,
И бессилен колосс
В пустоте. Ей с ним даже не нужно хитрить (“Покажи, мол,
Влезь туда, где ты был”), —
Принимает в объятья… Разжижен своим же нажимом,
Тает призрачный пыл.
Он иссяк бы совсем, да не кончилось топливо в топке. —
Новый выброс и взмах…
И она же опять устраняет, выносит за скобки
На законных правах.
Ибо в ней и возникло все то, что становится дымом,
Вот в нее и ушло, —
Доставляя по ржавым сосудам посредством воды нам
Из котельной тепло.
* * *
На лоне матери-природы,
С благословения Отца,
Опять зазеленеют всходы
Пшеницы, проса и овса.
И эта, например, пшеница
Начнет расти и быть собой…
Под нею “хаос шевелится”,
Над ней “луч солнца золотой”.