Презентация книги отца Георгия Митрофанова «Трагедия России». Вступительная заметка П. Е. Бухаркина
Опубликовано в журнале Звезда, номер 11, 2009
МНЕНИЕ
СВОБОДА И ТРАДИЦИОНАЛИЗМ
Презентация книги отца Георгия Митрофанова “Трагедия России”
Состоявшаяся 19 мая в Санкт-Петербургском музее А. А. Ахматовой презентация книги протоиерея Георгия Митрофанова “Трагедия России. └Запретные“ темы истории ХХ века в церковной проповеди и публицистике” едва ли не всеми присутствующими на ней, тем более в ней участвующими, была воспринята как по-настоящему большое событие современной русской жизни — церковной, политической, научной и, если так позволительно выразиться, духовно-нравственной. Имея в виду духовно-нравственную сторону жизни, впрочем неразрывно связанную со всеми другими, я хотел бы высказаться о книге протоиерея Георгия; высказаться вновь.
Осознаю, что печатное (пускай предельно лаконичное) выступление по поводу книги со стороны автора послесловия к ней может показаться странным: ведь я уже вроде как выразил свое отношение к написанному протоиереем Георгием. Но прошедшая презентация неожиданно обнаружила внутреннюю потребность сказать о книге несколько иначе, нежели было написано ранее. Дело здесь, хочется думать, не в непродуманности и поспешности первой реплики, но в глубине и многогранности сочинения протоиерея Георгия; его смысл динамичен, он развивается и живет, обнаруживая все новые свои грани и требуя на них отклика. Уже одно это свидетельствует о незаурядности книги. И ее автора.
Именно так: книга такого склада, как “Трагедия России”, всегда не простоплод интеллектуальных занятий, а поступок, ответственный поступок человека,обратившегося к людям — современникам и потомкам — с прочувствованным и выстраданным словом и надеющегося быть хоть отчасти, но ими услышанным. Слово это в первую очередь посвящено истории, однако оно заставляет задуматься не только над историческими скорбями России, но и над многим другим.
Что сразу же бросается в глаза при чтении “Трагедии России”? Наверное, то, что написана она подлинно свободным человеком; имею в виду не внешние проявления свободы, так сказать, ее низшие уровни, но свободу во всей полноте ее христианского осмысления. Дело здесь не ограничивается тем, что ее автор прямо и честно высказывает свои взгляды на многие наиболее острые проблемы нашего прошлого, невзирая на то, как об этом прошлом принято писать и как желательно его оценивать. Важнее другое: он ощущает необходимость следовать истине — как историче-ской правде фактов, так и Истине в онтологическом смысле. Необходимость — другого слова здесь просто не подобрать. Это и делает его книгу правдивой — вне согласия/несогласия с отдельными ее положениями.
Собственно говоря, частная полемика с “Трагедией России” вряд ли может быть сколько-нибудь интересной; вернее, поверх нее открывается совершенно иная возможность оценки книги протоиерея Георгия: согласие с ней (не с отдельными положениями, но с общим духом) означает признание права человека на свободу (вновь оговорюсь — не политическую, но экзистенциальную), отвержение же книги равнозначно запрету на эту свободу. Запрету в метаисторическом масштабе тщетному и бессмысленному, однако в исторической жизни грозящему многими и разными бедами.
Это одно, но есть и другое, отчетливо ощущаемое при чтении “Трагедии России” и нисколько не менее важное: включенные в нее работы написаны традиционалистом, причем традиционалистом рефлективным, осознающим собственную принадлежность к определенной традиции — консервативной традиции Российской империи в наиболее мягком, а потому наиболее плодотворном ее варианте, что применительно к русской церковной истории означает синодальный ее период. Лучшие достижения этой эпохи протоиерей Георгий и стремится сохранить: не в качестве музейного экспоната, но как основной источник дальнейшего роста, как опору для движения вперед.
Итак, с одной стороны — свобода, с другой — традиционализм. Такое, на первый взгляд не вполне обычное, сочетание и открывает, как мне представляется ныне, возможно, самое главное в книге протоиерея Георгия Митрофанова, то, что придает ей исключительно важный смысл, смысл некоего ориентира: ее глубинную, не внешнюю, а внутреннюю церковность, которая определяет и основную тональность “Трагедии России”, и стиль мышления, а значит и жизни, ее автора. Это истинно церковное произведение подлинно церковного человека. Ведь Соборная Апостольская Церковь, в частности Церковь Русская Православная, как раз органично и объединяет свободу, на этом ее уровне и данную падшему человечеству Христом, с традиционностью, обусловленною верностью Преданию. Лишь в Церкви подобное соединение действительно возможно, только здесь оно — реальность, а не соблазн, в конце концов несущий разочарование (хорошо еще, если трагическое) и приводящий в тупик. Книга протоиерея Георгия это демонстрирует с высшей степенью убедительности, показывая тем самым, что только на церковных дорогах, в одной лишь Церкви можно обрести противоядие против тех болезней, которыми так бездумно заразил себя наш народ в XX веке.
П. Е. Бухаркин,
доктор филологических наук,
профессор СПбГУ, профессор СПбДА
Ведет презентацию старший научный сотрудник СПбГУ, кандидат исторических наук Кирилл Михайлович Александров.
Кирилл Михайлович Александров, кандидат исторических наук (СПбГУ):
Досточтимый владыка, досточтимые отцы, дорогие братья и сестры, уважаемые господа! Для меня большая честь сегодня вести эту презентацию. Книга, которую мы хотели бы сегодня предложить вашему вниманию, — это, конечно, настоящее, большое событие не только в жизни Петербурга, не только в жизни России и русского зарубежья, но и событие в жизни Церкви. В первую очередь это связано с тем, что автор, протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской Духовной академии, один из самых известных миссионеров современной Церкви, представляет сборник своих статей на самые актуальные, болезненные и, конечно, самые важные темы для русского христианского сознания в современной России.
Епископ Штутгартский Агапит (РПЦЗ МП):
Христос воскресе! Всечестные отцы, братья и сестры!
Я познакомился с этой книгой, когда был в прошлом году в Иерусалиме, во время Успенского поста. И, по-моему, не случайно я после Пасхи опять оказался в Иерусалиме, и меня застало приглашение приехать к вам сюда, на презентацию. Понятно, что когда находишься в Иерусалиме и сидишь на Елеоне или в Гефсимании, смотришь на Храмовую гору, то переживаешь историю совсем другую, а отец Георгий меня своей книгой вырвал буквально в современную русскую историю. И я чувствую, что это необходимо. Я сам родился в Германии, мои родители русские, и я вижу, какие трудности переживает немецкий народ со своей историей. Я получал образование в немецкой школе, а немцы фактически стеснялись говорить о своей собственной истории. В то же время нынешние правители Германии способствуют воспоминанию о страшных местах государственного произвола, как, например, о Дахау. На прошлой неделе молодежь Германской епархии пешком из нашего монастыря в Мюнхене пошла посетить этот концлагерь. Там находится русская часовня. Они шли по пути одного из этапов заключенных. Мне довелось в Дахау быть в 1995 году, когда был пятидесятилетний юбилей освобождения узников Дахау. Меня тогда особенно впечатлило, что государственные чиновники и политики, русские и немецкие ветераны приехали в этот концлагерь и вместе вспоминали прошлое. Там выступал президент Центрального еврейского общества Германии и вспомнил, что в 1941 году первыми, кто пострадал в этом лагере, были русские. Около двух тысяч человек было расстреляно. Произошло это просто потому, что Красный Крест запрашивал, будет ли Советский Союз защищать своих граждан, и Сталин в свое время отказался. Поэтому они были оставлены государством на произвол судьбы. Я вижу, что такие места для нашей молодежи очень важны тем, что дают возможность осмыслить свою историю с жестокой стороны. Для меня в книге отца Георгия особенно важен был тот момент, что он молитвенно старается свою русскую историю воспроизвести, молитвенно осмыслить наш страшный ХХ век и представить людей, которые оказались в этих условиях и старались как-то осваивать и сохранить русское национальное прошлое в его духовном значении.
В России история ХХ века, конечно, жуткая и требует очень болезненного осмысления. В конце этой недели на Бутовском полигоне будут вспоминать те жертвы, которые были там принесены. Я вам напоминаю об этом, потому что недаром на этом месте произошло единение Русской Церкви. Для меня этот образ важен: когда покойные Святейший патриарх Алексий и наш митрополит Лавр с лопатой стояли вместе, закладывали Бутовский храм. И этим Церковь положила конец разделению. Но есть, конечно, на пути этого единения еще много больших задач, в том числе и осмысление своей собственной истории. Вот, например, мы прославили царственных мучеников, мы им молимся,
в церкви на всех видных местах видим их иконы, а вот отношение Церкви и общества к их мощам, их останкам неясное. Эта неясность не случайна, она происходит от того, что не выработалось доверие между Церковью и государством. Мы еще не выработали общего языка, чтобы получить ясность в этом вопросе. Хотя ученые вроде давно уже все исследовали, но, видимо, здесь дело в нравственном подвиге и государственных деятелей, и наших, естественно, церковных деятелей, которые должны найти какую-то общую платформу для ответа на все, что связано с убийством царской семьи.
Все те деятели и подвижники, военные и философы, мыслители и президенты, о которых пишет в своей книге отец Георгий, старались на своем пути повернуть судьбу России именно в сторону государственного строя, который мы унаследовали от своих благочестивых предков. Надо, конечно, всячески стараться, чтобы государственный произвол не мог вступить в силу. Мы можем строить государство по-человечески только тогда, когда мы действительно имеем параметры того Божественного мира, которые необходимы; где личность человеческая является ценностью такой, которую можно сохранить или защищать. Церковь всегда, особенно Православная Церковь, относится к человеку лично. Все наши богослужения построены на молитвенном обращении к Личности, будь это Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух; будь это святые, будь это члены церковные. Именно вот это личностное отношение к человеку — это самое главное достоинство и самая главная ценность, которые мы получили.
И Христос нас именно учит таким взаимоотношениям. Поэтому, когда мы вспоминаем прошлое свое, мы обращаемся в первую очередь к личностям, вспоминаем их подвиги и страдания, их переживания. Через их подвиг мы осмысляем и нашу жизнь, то, что мы получили от наших предков.
Протоиерей Владимир Мустафин, профессор Санкт-Петербургской духовной академии:
Книгу, которую представляют сегодня, вы все знаете — сборник статей и проповедей, это очередной труд отца Георгия. Я всегда восхищался приверженностью его к одной и той же теме. Она хорошо прослеживается, даже если читатель впервые возьмет любую из его книг. Тема ясна: это катастрофа России в ХХ веке. Так характеризуется и оценивается им революция, и, естественно, все следствия этой катастрофы, и, конечно, новое время, когда носители этой катастрофы сами разложились. И в результате, как многим казалось в девяностых годах, в том числе и отцу Георгию, и многим нам, что раз мы заблудились и теперь осознали, что заблудились, так пора выходить на тот путь, на тот пункт, с которого эти блуждания начались. Но все-таки история идет своим чередом. И я понимаю отца Георгия, критически относящегося в значительной степени и к нашей действительности теперешней. Потому что не так все пошлЛ, как хотелось бы. И не порвано с коммунизмом так, как бы хотелось, — открыто, публично, может быть даже с вызовом, доходя до запрета этой идеологии и символики. И в политике наших властей тоже можно замечать какие-то колебания. Понятны переживания отца Георгия, человека, который является не только священником, но и гражданином своей страны, и который к тому же хоть и еще довольно молодой, но уже и не юный. Так что опыт у него есть. Он уже 25 лет в Академии, с 1984 года, работал в библиотеке, потом учился и теперь преподает. Есть такая функция в общественной жизни — восстанавливать исторические реалии, которые были или замолчены, или изуродованы до неузнаваемости, изолганы каким-то сатанинским образом. Поэтому любая историческая правда нужна сейчас. Нужна и как история, и как другая функция — толкование исторических фактов. Во всяком случае, знать нужно все: и Белое движение, и настоящую историю Гражданской войны, и историю двадцатых годов, тридцатых, и Великой Отечественной войны, и движения Власова, и других антикоммунистических групп, которые тогда были, и послевоенную историю. Все это нужно знать. И историю Русской Церкви, конечно, нужно знать. Все это делается историками. И вот одним из таких историков незаурядных, конечно, является отец Георгий. Понятна и его скорбь на сердце, почему же так не произошло в девяностых годах, как хотелось бы.
Сергей Валерьевич Чапнин, главный редактор газеты “Церковный вестник” и “Журнала Московской Патриархии”:
Значительная часть статей, которые вошли в сборник, — это тексты, уже опубликованные в течение последних четырех-пяти лет в нашей главной официальной церковной газете “Церковный вестник”. Книга эта трудная для восприятия, неоднозначная; могу сказать, что это действительно так, судя по реакции читателей “Церковного вестника”, которая была сложной, критической; но, тем не менее, в целом наши читатели воспринимали позицию отца Георгия с пониманием. Я думаю, прежде всего потому, что отец Георгий очень честный человек, и эта честность не только по отношению к достоверности исторических фактов, но и прежде всего внутренняя честность в осмыслении того, о чем отец Георгий рассказывает, дает необычайную силу его статьям. Мы с вами прекрасно знаем, что таких людей мало. Причем отец Георгий такой “громко” честный человек. Есть люди честные, но они ведут себя тихо. Отец Георгий поднимает немало информационного шума. Это трудно. Когда мы говорим о шуме, то кажется, что это что-то бессмысленное, чего нам следовало бы избегать. Уж по крайней мере профессору, протоиерею следовало бы каких-то шумных ситуаций избегать. Отец Георгий прекрасно знает, что это не получается. И я думаю, что это такая харизма. Наверное, можно было бы затаиться, выбрать исключительно академический формат, замкнуться в нем. Это было бы понятно и достойно уважения. А отец Георгий существует в двух ипостасях — исследователя-ученого и публициста. Публицистика отца Георгия в некотором смысле плакатная, она зовет, она побуждает измениться. Измениться, может быть, не столько духовно — это скорее проповедь, — а измениться в своем отношении к прошлому. Нам всем очень нужна эта перемена. Прошлое России для многих является чем-то чужим: “это не мое прошлое”. Когда мы говорим о России, очень часто мы говорим с огромной дистанции, как сторонние исследователи. Россия, которую мы видим в статьях отца Георгия, — это Россия живая. Да, она ушла, но она сохраняет свое значение для нас, живущих сегодня. И вот это напряжение того, что ушло, но остается значимым, не встретишь ни в патриотической публицистике, ни даже во многих церковных текстах; вот этого радостного, глубокого чувства узнавания того, что это наша история и мы причастны и к радостям и к трагедиям ХХ века.
Я бы еще хотел сказать о том, что президент России, мне кажется, услышал отца Георгия. Сегодня прошла информация о том, что создана специальная комиссия при президенте для противодействия извращению исторических фактов. Некоторые подумали, что это некий советский реванш и это скорее направлено против дела, которое делает отец Георгий. Но мне кажется, что нужно быть оптимистами. Мне кажется, что эта комиссия призвана развеять советские мифы о нашем прошлом. По крайней мере, поскольку комиссия только приступает к своей работе, я думаю, что надо просто и отцу Георгию возвысить свой голос и как-то подсказать, как должна работать комиссия. Потому что те чиновники, которые в нее вошли, пока этого не понимают. Не случайно есть множество удивительных совпадений. Не случайно СМИ обнародовали эту информацию именно сегодня, к нашему с вами собранию. Надо это вот так понимать. Значит, Господь нам подсказывает, как нужно действовать дальше. Это, конечно, поднимает служение отца Георгия до служения правде на совершенно новый уровень. Отец Георгий, поздравляю вас сердечно!
Игумен Петр (Мещеринов):
У нас, видите, получается разнообразный вечер. Сергей Валерьевич сейчас выступил с оптимистическим заявлением. Я, может быть, сделаю несколько другое. Я хочу сказать, что, когда мы размышляем о прошлом и настоящем России и Русской Церкви и думаем о перспективах, мы — а под этим словом я понимаю сейчас церковное сообщество — странным образом преуменьшаем значение советского периода нашей истории. Я уж не говорю о том, что даже в церковном обществе есть отчетливая тенденция этот период восхвалять. Большинству кажется, что был такой эпизод в нашей жизни и прошел. Теперь мы опять великая Россия и снова Святая Русь. На самом деле большевизм Россию с лица земли ни больше ни меньше, а просто стер. Традиции почти тысячелетнего исторического, духовного, культурного, нравственного, социального развития нашего Отечества, России были не просто сломлены, а с корнем и с жестокостью, не имеющей аналогов в истории, уничтожены. Большевизм, по выражению Варлама Шаламова, “смертельно растлил” душу русского народа. Лучшие его качества были сознательно и цинично сведены к нулю, а худшие — культивированы до максимальной степени. И мое мнение, что Россия как цивилизация, как христианская культура, как живая преемственная традиция прекратила свое существование. Мы действительно, как сказал владыка, как сказал отец Владимир Мустафин, живем в другой стране. И само слово “Россия”, которое мы употребляем сейчас, является не синонимом исторической России, а абсолютным антонимом. И такая точка зрения сегодня, конечно, не популярна. Она идет вразрез с нашей господствующей идеологией, причем не только общественной и церковной, потому что главное в нашей идеологии сейчас — это триумфализм: “мы самые великие, самые духовные, у нас самая прекрасная история, не исключая советский период, а она еще более прекрасная история, потому что ближе к нам”. Мы, короче говоря, “встаем с колен”. А то, что голова при этом остается лежать на земле, мало кого беспокоит. Если же случаются в нашей жизни “кое-где у нас порой” отдельные недостатки, то это объясняется тем, что коварный Запад наш православный нравственный народ растлевает. И этим самым создается какая-то атмосфера безумного морока, от которого можно было бы вообще прийти в уныние, если бы не отдельные голоса людей, оценивающих прошлое и настоящее с христианской, и только с христианской, то есть с церковной, евангельской точки зрения, называющих вещи своими именами и говорящих об исторической правде.
И один из таких людей и, я бы сказал, единственный, может быть, человек такого масштаба в нашей Церкви — это отец Георгий Митрофанов. Да, единственный мыслитель, который не боится говорить именно о советском периоде нашей истории, о его значении для нас, в том числе и для церковной жизни. В своем алкании и жажде правды отец Георгий выступает, что мне очень близко, прежде всего как пастырь. В этом пастырстве проявляется именно глубокая церковность того, что он пишет. Потому что он пишет свои статьи не для того, чтобы кого-то разоблачить, или с кем-то поспорить, или кого-то опровергнуть. Тексты отца Георгия — это замечательный и, увы, редкий в наши дни пример исключительно христианской, церковной, евангельской оценки того, о чем он пишет. Отец Георгий свободен от идеологии и от конъюнктуры. В наше, насквозь идеологичное и конъюнктурное, время это само по себе приобретает пастырское значение. Во-первых, когда мы знакомимся с текстами отца Георгия, они тем воспитывают, что произносится слово Правды. Во-вторых, отец Георгий — я знаю, что он сейчас будет сопротивляться и относится к этому скептически, но я все-таки буду настаивать на своем, — предстает перед нами в своих текстах как пытливый ученый-историк. Эта ученость только подчеркивается тем, что отец Георгий излагает свои мысли ярко, четко, без академической зауми.
Теперь главный вопрос. Нерв в размышлениях отца Георгия, как я уже сказал, — это христианская оценка нравственной, духовной судьбы России ХХ века. Поэтому в книге превалируют две темы — Белое движение и Великая Отечественная война. Почему именно они? Потому что это две важнейшие вехи в уничтожении России, причем уничтожении не как государства, поскольку государство осталось до сегодняшнего дня, а именно как нравственной, религиозной и культурной традиции. И вот Сергей Валерьевич сказал, что мы к ней причастны, а я немного по-другому вижу: что как раз иллюзия движет нашими людьми, которые думают, что они ей причастны. Они, к сожалению, нисколько не причастны именно потому, что историческая Россия погибла на полях Гражданской войны. А нравственное падение России заключалось как раз в том, что народ Белое движение не поддержал, отказавшись от христианского мировоззрения и от христианского образа жизни. Война же 1941—1945 годов примечательна для церковно-исторического анализа отца Георгия тем, что победа в ней лишила наш народ самой возможности покаяния. Поэтому столь пристальное внимание автор уделяет личности генерала Власова. Массовое сознание воспринимает его только как предателя. Отец Георгий увидел в нем то осознание ошибочности выбранного Россией пути, которое должно было бы быть у всего нашего народа. Победа этот росток покаяния задавила окончательно. И вот мы подходим с вами к главному. После публикации таких текстов отца Георгия перед нами неизбежно встает вопрос: а что нам с этим делать? Что нам делать с тем, о чем так ярко и доходчиво и одновременно так бесспорно и академически аргументированно написал отец Георгий? Прежде всего, я думаю, книгу будут шельмовать, возмущаться ею, доносить по начальству. Тем более что с сегодняшнего дня есть куда доносить. Я думаю, что этой комиссией будет оказываться работа с обеих сторон. Об отце Георгии будет сказано, что он подрывает основы, очерняет историю, “льет воду на мельницу” и поступает непатриотично, а следовательно (в нашей сегодняшней идеологической парадигме), нецерковно. Но, как я уже сказал, отец Георгий рассматривает все как раз с церковной, с христианской и научно-исторической точек зрения. Замечу вообще, что я не знаю большего патриота и более церковного человека, чем отец Георгий, и я очень рад и горжусь тем, что имею возможность личного дружеского общения с ним. Проблема покаяния, поднятая автором в этой книге, требует самого внимательного подхода. Я хочу немного пояснить свою мысль, что я имею в виду здесь под покаянием. Покаяние не есть какое-то кликушески истеричное индивидуальное или социальное самобичевание, которое на практике приводит не к приближению ко Христу, а только ко все возрастающей неадекватности. Покаяние начинается, собственно говоря, с критики, с христианской трезвой оценки прошлого и настоящего, как личного, так и общественного. Сегодняшний дух триумфализма и этого нашего “квасного патриотизма”, ликование от хоккейных побед и прочих бессмысленных вещей такого рода наибольшим образом препятствует этому покаянию. Но без него мы просто погибнем, потому что — я выскажу свое личное чувство… В пятой главе книги пророка Даниила повествуется о весах, на которых был взвешен царь Валтасар. И вот мое мнение, все более и более усиливающееся, что Россия взвешена на этих ужасных Божьих весах и уже найдена слишком легкой. В России не осталось народа. Вместо него — атомизированное население и верхушка, которая паразитирует на этом населении, и она плоть от плоти этого населения, это не какие-нибудь оккупационные власти. Русская нация уже умерла духовно и нравственно, и вслед за этим она умирает физически. Спасти, причем отдельных, частных людей, не желающих гибнуть, может только коренной перелом в общественном мировоззрении. Начаться же этот перелом может — даже если не употреблять слово “церковное покаяние” — именно с осознания своего прошлого и настоящего, с трезвого и критического. И в этом, я считаю, главная социальная задача Церкви, коль скоро она претендует на “совесть нации”.
Именно в Церкви должна начаться работа покаяния, работа осознания смысла нашей истории и современности. Должна она была начаться уже двадцать лет назад. К сожалению, она не началась и сегодня в полной своей мере, потому что большинство церковных людей, пользуясь словами отца Владимира Мустафина, проникнуто духом советского и постсоветского общества. Дух подлинной церковности, который являет отец Георгий, — увы, это удел очень немногих частных лиц сегодня в Церкви. Но если так будет продолжаться, то Церковь наша разделит судьбу России. Поэтому вопрос, поставленный отцом Георгием в названии его другой книги “Является ли Россия Россией ксерокса или Христа?”, сейчас не только чрезвычайно актуален, но стоЕт со всей серьезностью именно перед нашей Церковью. Только ли Русская наша Православная Церковь, или она в первую очередь все же Христова? Если церковное сознание не поднимается выше осознания себя только как части народной жизни, тогда это церковное сообщество разделит участь народа, о которой я сказал. Если же наша Церковь все же Христова — а я глубоко верю, что она действительно Христова, — то она должна не только осознавать, но и говорить, кричать, вопиять, взывать на каждом углу вовремя и не вовремя, как говорит Священное Писание и о чем говорит отец Георгий.
В заключение хотел бы отметить одно качество уже автора книги, которое лично для меня очень важно и существенно и которое редко для сегодняшнего времени. Одной из характеристик жизни современных русских людей является трусость. Мы стали трусливой нацией. Если бы мы были смелыми, взрослыми, если бы наши мужчины были мужчинами, то у нас была бы, я думаю, совсем другая жизнь, но мы, к сожалению, нация трусов. Вот отец Георгий Митрофанов — смелый человек. Причем эта смелость не какое-то лихачество безрассудное или, как бывает уже перед отчаянием, наплевательское такое отношение: а, будь что будет. Нет, эта смелость евангельская, смелость христианская.
Отец Георгий услышал призыв нашего Господа: “Не бойтесь!” — и он, собственно, ничего не боится, следует этому призыву. Сегодня презентация смелой книги. Я желаю отцу Георгию продолжать свое благородное служение, благородное пастырское прежде всего служение, служение ученого, и так же смело, умно, с любовью к России, к Церкви учить этому людей.
Яков Аркадьевич Гордин, писатель, соредактор журнала “Звезда”:
К сожалению, я не успел как следует проработать эту, безусловно, незаурядную книгу, хотя я успел в основном ее прочитать, и поэтому возьму на себя смелость высказать некоторые соображения. Во-первых, эта книга подкупает ясностью мысли и стиля, что чрезвычайно важно. Я некоторое время назад смотрел передачу “Тем временем”, в которой принимал участие отец Георгий. Меня тогда тоже поразила именно ясность, определенность и четкость его позиции. Для мыслителя и для публициста это чрезвычайно важное качество. Здесь несколько раз уже говорилось о важности истории. Очевидно, нам предстоит в обозримом будущем очень тяжелая борьба за историю. Я не уверен, что та комиссия, на которую возлагает надежды Сергей Валерьевич Чапнин, хотя я понимаю вашу иронию, будет отслеживать те искажения, которые большинство из присутствующих считают искажениями. Боюсь, что все будет наоборот. Это очень дурной симптом. Один всем известный человек, Александр Христофорович Бенкендорф, уже некоторое время назад — после скандала с “Философическим письмом” Чаадаева — произнес замечательную фразу: “Прошлое России прекрасно, настоящее великолепно, а будущее выше всяких представлений. Только с этой точки зрения и нужно рассматривать нашу историю”. Я очень опасаюсь, что результатом деятельности этой комиссии будет выведение формулы такого рода. К сожалению, есть эта тенденция. Но я не согласен с катастрофическим представлением о будущем России. Хотя занимаясь уже сорок с лишним лет русской политической историей, я не являюсь главным оптимистом ни в этом зале, ни в нашем городе. Тем не менее надежда, мне кажется, есть, хотя, очевидно, предстоит пройти через многое, пока эта надежда сбудется. Один из важнейших факторов в достижении той достаточно утопической цели, о которой я говорю, — это именно ясность и определенность мысли. Целый ряд статей, включенных в эту книгу, кажутся мне очень важными, хотя должен заранее сказать, что не с каждой идеей глубоко мною уважаемого отца Георгия я согласен. Но что удивительно: на самом деле мы сегодня страна, очень туманно представляющая себе собственную историю. Что касается Белого движения и Гражданской войны, то, насколько мне известно, настоящей, действительной истории Гражданской войны не существует. Между тем без понимания того, что произошло именно в эти три года, невозможно понять ту трагедию России,
о которой пишет отец Георгий. И, конечно, очень важна, и мне была очень интересна статья о Белом движении, о, так сказать, религиозном векторе Белого движения. И совершенно резонно говорится о трагедии Белого движения, которое не было поддержано большинством народа, хотя тут же естественно встает вопрос: а почему? И мне было бы очень интересно в следующей книге отца Георгия прочитать его соображения на этот счет. Очень важна статья о Карташеве. Потому что для понимания того, что осталось за нами, необходимо воскрешать забытых замечательных, может быть, лучших людей нашей сравнительно недавней истории. Вообще надо стараться через человеческие мотивации, через всю сумму человеческих поступков понять, что же с нами произошло. В 1947 году один из наших самых, на мой взгляд, трезвых мыслителей, Федор Степун, в конце своих воспоминаний писал, что мы — он говорил там о целой плеяде замечательных русских религиозных мыслителей — пытались отгадать загадку русской революции и так и не отгадали ее. Я думаю, что та трагедия, которая произошла в начале ХХ века, она действительно по сию пору является в значительной степени загадкой, над разгадкой которой необходимо биться, если мы хотим иметь будущее. И в значительной степени этому посвящена книга отца Георгия.
Я хочу уже совсем лично поблагодарить отца Георгия за статью о Борисе Николаевиче Ельцине, потому что, мне кажется, это очень важная вещь. Опять-таки к вопросу о понимании того, что с нами происходит. Поскольку постоянные проклятия в сторону девяностых годов, издевательства над Ельциным, причем отнюдь не только со стороны коммунистов, которые должны были его ненавидеть, это понятно, но и со стороны тех, кого он не раз спасал, — это свидетельство глубокой нравственной темноты. Я, честно говоря, не ожидал встретить в этой книге вот такую умную, точную, спокойную статью о личности и огромной роли Бориса Николаевича Ельцина в нашей истории, и мне это было чрезвычайно приятно. Мне жалко, что она уже опубликована. Я бы попросил ее для журнала “Звезда” и с восторгом там опубликовал бы.
Мне была очень интересна работа, героем которой является Александр Исаевич Солженицын. Там сказаны чрезвычайно точные вещи. Одно у меня вызывает сомнение, хотя эта мысль, насколько я помню, не принадлежит отцу Георгию, — сопоставление Александра Исаевича со Львом Николаевичем Толстым. Это все-таки разные, как мне кажется, фигуры, хотя бы потому что для Толстого, если считать его ересиархом, вот эта его ересь была глубоко выстрадана. Последние тридцать лет своей жизни Толстой жил в состоянии страдания, он мучился, он в мучениях искал то, что он хотел видеть Истиной, он искал Истину. Александр Исаевич, человек глубоко замечательный, безусловно, и грандиозная фигура, не искал Истину. Он знал Истину. И в этом принципиальная разница между этими двумя людьми.
Принципиальное же несогласие мое относится — и я думаю, что об этом легко догадаться, — к тем текстам, которые посвящены Власову и власовскому движению. Я никогда не считал генерала Власова банальным предателем. Я понимал и понимаю всю трагедийность этой фигуры и вообще этого явления. Для того чтобы в ситуации войны заставить миллион своих граждан служить в воинских частях врага, нужно, конечно, сильно постараться. И, как известно, у Сталина это прекрасно получилось. Но встает вопрос. Чуть-чуть отвлекусь. Сравнительно недавно руководитель одной из балтийских республик сказал: “Наша страна проиграла Вторую мировую войну”. Из этого следует, что страна проиграла ее вместе с Гитлером и выиграть могла только вместе с нацистами. Охотно верю, что в случае победы нацизма этот народ был бы в несколько привилегированном положении, но какой ценой? Что было бы с окружающим миром? И у меня нет уверенности, что в случае победы нацизма — не знаю, как было бы с покаянием, но с духовным возрождением России… Очень сильные сомнения.
Я подозреваю, что если бы Сталин не загнал Вторую армию в ловушку, если бы Власову удалось выполнить свою задачу и пробиться к Ленинграду, то он бы стал маршалом, и, очевидно, того, что произошло, не произошло бы. Но это догадки и гипотетика. Тут встает вечный вопрос о целях и средствах. Можно ли бы было сокрушать сталинизм, заменяя его нацизмом? Что бы это принесло
в конечном счете России? Не говоря уже о мире. Думаю, это в высшей степени спорная идея. Но то, что вопрос поставлен, это плодотворно.
Я не знаю, каким атакам будет подвергаться эта книга. Если это будет в стилистике уважительной полемики, то и слава Богу. Думаю, что отец Георгий против этого совершенно не возражает. Но есть шанс, что, согласно нарастающей тенденции, это может быть нечто малопривлекательное. К счастью, сегодня такие вещи не влекут за собой физических оргвыводов. Я хочу поблагодарить отца Георгия за эту книгу, несмотря на мое частичное с ней несогласие.
Игорь Евгеньевич Шувалов, президент Центра консервативной-социальной политики “Северо-Запад”:
Я хочу поблагодарить отца Георгия и за книгу, и за ту работу, которую он проводит и о которой уже было много сказано, но хочу сказать следующее. Что касается исторической правды, здесь очень важно говорить о полноте информации, полноте фактов, которые мы обсуждаем, а на сегодняшний день и уже о полноте восприятия этих фактов, которое в свою очередь влияет на определенные следствия. Поскольку, если мы неким объективным образом освещаем один сегмент и оставляем неосвещенными другие, это производит некий перекос в пользу того, что оказалось освещено. Поэтому слова “историческая правда”, мне кажется, надо вообще употреблять очень аккуратно. Уже отмечалось несколько противоречий, говорили и про генерала Алексеева. Естественно, Добровольческая армия стала спасением России, и мне лично здесь видится такая параллель. Как мы знаем, Авраам задавал ангелу вопросы по поводу Содома и Гоморры: а если сто праведников, а если десять, — но не нашлось и десяти. Вот в данном случае, возможно в лице Добровольческой армии, и нашлись. Поэтому Россия осталась цела, и, когда говорят, что Россия умерла, я с этим категорически не согласен. Несомненно, страна жива. Она подверглась каким-то ужасным физическим и психологическим испытаниям, но она не сгорела, не утонула и продолжает свое существование. Да, роль генерала Алексеева. Но этот же человек сначала рубит под корень саму основу самодержавия, способствуя отречению помазанника Божия. Здесь есть некое противоречие, которое нуждается в дальнейшем рассмотрении.
Второе, что я хотел сказать. 1917 год принципиально все перечеркнул. Но я думаю, что, если мы сделаем некий честный срез того, что было в конце XIX и начале XX века, мы увидим, что не так уж велики различия того, что было тогда, и того, что есть сейчас. Они есть, но не столь глобальные. Мы можем судить о том, что происходило с точки зрения падения нравов, по произведениям Гоголя, Островского. Было и трехсотлетнее монгольское нашествие, перед этим было трехсотлетнее варяжское владычество. По-моему, приход варяжских князей прервал развитие тех людей, которые здесь жили. Затем времена Ивана Грозного и так далее. Было много таких испытаний, которым подвергалась Россия, и она несла каждый раз серьезный урон, в том числе и моральный. Однако, оставалась перспектива. Перспектива какая была, такая и есть. Теперь вопрос, какая она. Когда мы говорим, мы ставим акценты, вызываем симпатию к тому или иному аспекту или человеку. Ради чего все это? Ради чего Россия еще жива? Не мне, наверное, здесь говорить, но, по-моему, очевидно, что нужно обращаться к свидетельствам святых отцов. По-моему, Серафимом Саровским было сказано, что Россия есть престол подножия Божиего. В этом ее смысл, а в меньшей степени — ведение хозяйства, свобода крестьянских поселений и так далее.
Протоиерей Георгий Митрофанов:
Я не буду комментировать прозвучавшие здесь мысли, потому что в конечном итоге позиции разные высказывались. Я с чем-то согласен, с чем-то не согласен. Отмечу только одно. А я перед лицом вечности не боюсь того, что мы стали атомарными. Мне кажется, что это очень тяжело, что та Россия теперь уже никогда не будет восстановлена, потому что это физически невозможно, она умерла. Конечно, будет существовать другая Россия. Какие у нее будут черты, мне, да и никому здесь, неведомо. Но я могу сказать только одно.
Я связываю свое основное служение даже не с Россией. Мне как-то был задан вопрос: ну как может священник так ненавидеть людей, даже если они коммунисты? На что я ответил согласием. Да, я слишком, может быть, люблю Россию. Так не подобает священнику чувствовать. И поэтому я слишком ненавижу коммунистов. Надо меньше любить Россию, и тогда будешь меньше ненавидеть коммунистов. Быть больше пастырем. Я не боюсь атомарности, потому что с атомарности начал Спаситель. Он вроде бы пришел к целому, действительно богоизбранному народу, а пришлось Ему работать с индивидуумами, их было очень немного в этом Богом избранном народе. Из этих атомарных индивидуумов потом родилась Церковь Христова, Церковь Вселенская. Поэтому, если будут оставаться в России даже атомизированные вот такие индивидуумы, Россия будет жить в них, прежде всего как Святая Русь.