Опубликовано в журнале Звезда, номер 5, 2008
Редакция “Звезды” сердечно поздравляет Льва Всеволодовича Мочалова с 80-летием!
ї Лев Мочалов, 2008
Прочтение мифа
Рай — был истинно сладостным раем.
Лишь у неба не было дна.
И с томительным замираньем
вдруг очнулись — Он и Она,
непосильную правду освоив,
что они в этом мире — одни…
“И открылись глаза их обоих.
И узнали,
что наги они”…
Только
как бы еще не проснулись,
озирая плоды и цветы.
И ознобно звёзды коснулись
их беспомощной наготы:
— О, как жалки мы и одиноки…
Беззащитная наша плоть
вопиет об Отце, о Боге…
И в ответ говорит Господь:
— В этом мире — сонно-прекрасном,
с равнодушными “да” и “нет”,
дабы спячку стряхнуть
соблазном,
учреждаю Я свой запрет.
Чтобы ты, творенье из праха,
но со взмахом незримых крыл,
страх изведав, этого страха
одоленье также открыл…
Не младенец и не калека,
обращайся, взывай к небесам,
но во имя твое — человека —
ты за все ответствуешь сам!
Недоступные птице и зверю,
ты познаешь и стыд и позор,
но — что делать! — в тебя Я верю,
предлагая сей договор!..
На вечернем пути в Гефсиманию
…Уже один.
И все-таки еще
со всеми. С пылким их неразуменьем,
что дышит в спину винно-горячо,
ступая по ступеням,
по каменьям.
Сподвижники… Они еще во сне
сладчайшем! Называющемся жизнью,
блаженные неведеньем
и не
терзающиеся…
Ящерице, слизню,
растению подобные,
они
идут за Ним благоговейно следом,
и лица их упрятаны в тени,
и смысл прощанья
им неведом…
А Он? —
Он в свой последний круг входил.
Сам! — Не веленьем чьим-нибудь капризным.
Еще со всеми. И уже — один.
И это означало — избран.
Призван…
* * *
Вырубаю свет.
Выключаю зрение.
И — пылающая виденьями — тьма
мне дарует
мое исчезновение
и сюжеты придумывает сама.
Не тупик — пространство черноэкранное,
Так томительно-сладостно в нем тонуть:
разумением — дневным! — прихрамывая,
понимаю,
что теряю свой путь…
Уживаюсь
с непостижимой истиной:
как же так — во тьме творящей, ночной
я — не только я и все же единственный
властелин того, что владеет мной?
И мое
спасительное безумие,
то, которому — не хозяин я,
посылает шифровки
непредсказуемого,
но вполне доподлинного бытия, —
где швыряет меня
из огня да в полымя
то, что было, и то, что быть не могло;
где на угольях души танцуют голыми,
торжествуя — всем (и себе!) назло!
Это значит, в сон перешла бессонница,
чтоб успел опомниться этот мир,
чтобы с ним окончательно не поссориться,
как бы ни был он нелеп и не мил.
И прорежется вдруг — тоска по берегу,
и меня на отмель
прибоя взмах
выбросит — снова открыть Америку
в том, как хрустнет яблоко
на зубах.
* * *
Сносит щепку речная струя…
Вытесняет черешню — малина…
Беспробуден сон бытия,
напирающего
неумолимо.
Спишь в потоке, — еще гребя,
трепыхаешься, — тварь живая,
осмотреться
не успевая!
(Где уж там — услышать себя?)
Ловишь воздух открытым ртом,
да захлестывает водица…
Все оставлено — на потом,
стоит только лишь
пробудиться!