Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2007
духовая музыка
внимательное утро вой трубы
из противолежащего окна
распарывает кроткий пражский воздух
там ученик оттачивает гаммы
слюноточиво и труба хрипит
стоит суббота но внутри рефлекс
велящий спящему из койки мигом
и быстро быть к чему-то начеку
так исстари диктует трубный рев
чья окончательность и непреложность
впечатана в наш генный код о чем
еще две тысячи тому камлал
завшивевший всемирный сумасшедший
на патмосе
иное дело флейта
особенно в комплекте с барабаном
она поет о долге и войне
о жертвенности жизни в зоне риска
и смерти без которой жизнь софизм
на севере где лучшие из нас
сошлись испить шеломом из литани
но голова в крови и кровь в воде
из нас кто вместе штурмовал бинт-джбейл
юнцы вчера из тиронут во цвете
и в шрамах прежних браней мелуим
сыны цахала ратный сбор иуды
ревнитель храмовых руин почти
повержен1
из-за черного евфрата
где газ геенны бьет из-под земли
восстали гог с магогом и пылает
их мстительное сердце маслянисто
еще чуть-чуть и флейта захлебнется
умолкнут барабаны на холмах
где в бок приняв коварный дар сармата
горит меркаба
в иерусалиме
есть кладбище текущее в кедрон
участок словно в сохо лофт ценой
здесь трубный глас услышать будет проще
имущим если флейта замолчит
но бородатым здесь не по карману
презрев корысть и возлюбив закон
бородачи всегда идут к стене
по локоть вьют ременные жгуты
и плачут и кричат шма исраэль
но тот кому они кричат не слышит
он к их мольбам оглох в тридцать восьмом
от битого стекла
поет труба
и мы соображаем без труда
что это голос вещего шофара
будить того кто угрожал воздать
а если так то хорошо бы знать
кому в зачет награда или кара
он обещал вступиться в этот раз
но он оставил нас
оставил нас
эдип в коломне
шумно вздохнуло чудище и отвечало
рассуди сам по науке если философ
в термодинамике есть второе начало
и число ответов меньше числа вопросов
вот на эту разницу и живем с супругой
с утра наличных ноль но на кон ставлю смело
пораскинь чем бог над этой правдой сугубой
и взмахнуло лапой и убило и съело
жалко ослепнуть в зобу не прозрев ни разу
плохо кончить век дичью без избытка знаний
человек не чета идеальному газу
раз передний ум тормоз не вывезет задний
страшно когда среди природы постепенной
суслик пополам плугом с небес камнем птица
тепловая други мои гибель вселенной
по ту сторону шанса налить-похмелиться
домик допустим в коломне за вином прямо
ответ или-или судьба обыкновенна
здесь кто папу зашиб кому дала чья мама
вопрос не острый не австрия чай не вена
взыграет на солнце льдинкой прозвенит фикса
о берега стакана и в путь ко второму
а какие и гибнут то не в пасти сфинкса
с константой больцмана на устах в дар харону
* * *
кто камни тяжелил и руку правил богу
чтобы родней всегда и так звеня земля
кто зодчий всех зверей и сочинил погоду
увы что был не я
когда в безоблачной но за полночь гилее
так млечно теплится узор подложных тел
стоять и видеть сон что есть одна милее
какую ты хотел
на свете бога нет но к куполу крутому
прильни где невелик зодиакальный круг
в танцующий бинокль мы говорим плутону
прощай холодный друг
кто щерился без глаз от пристани кромешной
кто опускал во мрак беззвучное весло
теперь в последний раз мерцает под одеждой
нагое естество
простые проводы стакан и осетрина
кость компаса дрожит берцовая в окно
за тот предел где лжешь ни ты ни прозерпина
не властвуют давно
* * *
вот на линованном листе письмо
теперь таких не пишут сразу в аську
и в скайп с ушами шасть и ну трещать
а тут листок буквально из бумаги
его с проклятием или мольбой
бывало сунешь в щель и долго ждешь
прощения или разрыва в кровь
молчишь в уме взаимно с адресатом
потом ответ но ты допустим умер
или сменил внезапно пмж
с натужным скрипом повернулся шар
в пространстве и обратно не вернется
и вдруг смотри одно из этих желтых
дошло сюда но я отнюдь не тот
кому написано и раз пятнадцать
я сбрасывал хитиновый хитон
седея и мужая отраженьем
теперь читаешь и даешься диву
как боль его бледна и гнев нелеп
он был тогда поэт и мы дружили
я отвечал из сенеки цитатой
из утешенья матери я знал
он мне ответит превзойдя размолвку
но повернулся шар и он ушел
во мрак струится школьная линовка
на ней вселенная висит неловко
где встретиться вовеки не смогла
с его проклятием моя мольба
сестра
чуть ночь и часовые стоя спят
тебе впотьмах меня понять нетрудно
где в точности я источаю смрад
молчу ничком в пыли и пахну трупно
сверкнула бронза белый свет погас
пора бы погребальные услуги
ни шороха не будет кроме нас
вороны в ступоре и псы уснули
пускай креон с три короба наврет
повергнув в трепет хор и корифея
здесь только ты мне город и народ
куда неверной кровью багровея
звенит от семивратных стен верста
кому была так велика всегда
когда лежишь и шлем пернатый пуст
единственный для тени собеседник
опарышей самозабвенный хруст
вороний грай в листве маслин соседних
твоя страна соломинка в костре
не родина а родинка простая
на треснувшей от жара кожуре
пока внутри слышнее шум распада
теперь не пленник тела и тепла
останься гибель небольшим ушибом
пой ненависть как я люблю тебя
которая сейчас придет с кувшином
пролить вина поговорить во мгле
со мной и кротко повисеть в петле
встань мертвая моя пора домой
нам истлевать в любви а им на плаху
ты не отринула что было мной
за то что я погиб и дурно пахну
мы верные потомки тех живых
как плоть твоя нежна моим фалангам
теперь не он а я тебе жених
на ложе звезд в забвении прохладном
как ослепительно судьба проста
с изнанки всех земных отчизн и родин
где труп твой брат тебе и тем свободен
что скован цепью кровного родства
и если ты осталась у меня
как радостно что рано умерла
* * *
вот смотри затянули в трепете черных лент
в плеске скользких монист из цветного лома
на текущий счет перечислить количество лет
сколько не были дома сколько не было дома
если слепо теребить у воротника
из-под пуговиц на груди разойдется кожа
там на влажный жар неожиданно ляжет рука
на утиную алую лапку теперь похожа
краем скатерти утереть рукавом прикрыть
урезонить похоть умерить прыть
кто лежать ослаб завернуть и прочь из прохода
сочиняем петицию корифею хора
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
исполати деспота сидим и свет не бел
по числу поголовья уже целиком китайцы
сколько вышли на улицу столько и дом сгорел
вместе с календарем почему и танцы
или главный случай нарочно вслух расскажу
в черных перьях голос несоразмерен звуку
вместо кашля внутрь догорим анашу
в металлической флейте слюной разводя разлуку
в дрожь рука у горла чур гортань не моя
но у кожи свернуты не сошлись края
быстро подпись в трубочку под лифчик девке
сердце бац в горчицу и стучит на тарелке
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
будь ты блок трубой поглазей на лязг монист
все быстрей бедро все неистовей баянист
тюк да тюк по кнопкам но тайно на водку падок
то и дело руку с басовой консоли вниз
и ему является мать-патронесса крыс
их гусиных лапок раковых шеек и маток
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
пусть надолго такие скачут какие они
от кого внутри нам красно влажно и жарко
а потом кембрийские рыбы тупые пни
доживем где нас никому не жалко
где в прихожей дрожит антрацит как сон
можно кожу на гвоздик полный комбинезон