Опубликовано в журнале Звезда, номер 3, 2005
* * * О чем ни говорю, а говорю о многом, С тобой, с самим собой, с непредставимым Богом, Все кажется пустым, что мучило вчера, И замирает жизнь под росчерком пера. А за окном весна качается и стонет, И мутный пассажир в расхристанном вагоне, И мыслей в этот час под кепкою улов Едва ли наберу на два десятка слов. Мелькает черный парк, ничью не помня поступь, Наступит полный мрак - невероятно просто, Зачем же ты опять стремишься в эту клеть? - Здесь есть, за что страдать, и есть, кого жалеть... Мысль, в общем, не нова, но требует повтора - Забудутся слова так прочно и так скоро, И даже ты, душа, скользнешь, как ветра взмах, Рассыпав по пути наш чувствующий прах. * * * Читаешь книгу, словно заново. Не перечитывал давно Стихи Георгия Иванова: "...люблю фламандское панно...", Как будто за листами белыми, За описанием вещей - Медовой, рыжей краской сделаны Столы и груды овощей. А если овощи отсутствуют, А есть лишь карпы да сомы - Нам все равно, там так же чувствуют, Как это чувствуем и мы; Другая жизнь, другие ценники, Но иногда мелькает мысль, Что мы почти что современники, И невзначай пересеклись. * * * Стихи не знают ничего, стихи не любят паузы, Они болтливы - ну и что? - я редко их кромсал... Есть город Секешфехервар, там делают "Икарусы"... Я это просто так сюда, для рифмы, написал. В стихии этой можно все - куда кривая вывезет, И тяготение небес не выпустит певца... Словцо, конечно, так себе, но лишь оно и выразит, Как сердце хочет умереть от красного словца. И потому иду, твержу, тяну строку начальную, Когда сажусь в трамвай, слежу, как он - тыдык-тыдык... И понимаешь: мир возник нечаянно, нечаянно... И ты нечаянно закон нечаянный постиг. * * * А я, предстань мне Бог, поверил бы? - не зная, И пальцы бы вложил, и трогал бы рукав, И говорил - да-да... и сетовал бы - злая Судьба моя - так темен и лукав, Что умолял бы - дай мне знак, развей тревогу, Пусть куст заговорит, пусть как-нибудь вдвоем Пойдем... и страшно так, и муторно, ей-богу, Ну помоги в неверии моем! О, что бы я наплел, что вспомнил бы! Тогда-то Невзвижу света я - где счастье и покой? Душа моя ни в чем, ни в чем не виновата, Но кто же Ты и кто же я такой? * * * Он вчера позвонил и сказал, что убили сына... Я молчал в телефонную трубку, мне было страшно За него; за себя, если честно сказать, противно - И молчать невозможно, и что ни скажи - напрасно. Но потом я наплел, мол, держись, прилечу, вот надену куртку... Он твердил - ничего, не надо... Как слаб и гадок Был я - полный козел! Он хрипел - погоди минутку... И сморкался в платок, и бежал холодок меж лопаток. Вот приходит горе, а друга утешить нечем. Для чего же и дружба нужна, если нет опоры? - Ты скажи там, возьму неделю... - Да-да, конечно... И долблю, как пластинка: ох, горе, какое горе! * * * Этот дождик невзрачный и маленький, Как мгновенный сквозняк по ногам, Облака в беспорядке и панике Разбрелись по воздушным лугам, И в горячей духовке автобуса, Где стоячая трется шпана, Не хватает кондуктору голоса Всех окликнуть. Из окон видна Голубая лагуна над крышами, Светопады витрин вдоль пути... Мы о тропиках многое слышали, Но чтоб в топиках в город войти, Но чтоб в жаркой ламбаде бессовестной Так толкаться, касаться, спешить, Так смущаться... о, счастье - для горестной Жизни северной в тропиках жить. Что поделать? - так хочется бархатных Трав и платьев, теряющих вес, А не дней этих черных и слякотных В серой яме январских небес. * * * Европа не стоит трудов, чтобы ехать туда, Я здесь проживу, возле кислой Маркизовой лужи, Мне питерский ворон по-русски кричит - никогда! Еще неизвестно, кому здесь действительно хуже, Ему или мне. Впрочем, мне-то как раз хорошо - Я все прочитаю, готовы ключи и отмычки, Которыми вскрою пространство - сюда б не вошел Никто, без читательской этой привычки. О, я-то привык, я так необратимо привык: Скромны мои цели, мечты мои так терпеливы, И что ты увидишь? - раскопанный холм Гиссарлык, Пустой Колизей, занесенные пыльные Фивы? Засушена жизнь, и, боюсь, что уже навсегда. Ты, помнится, жил в поездах, засыпал в самолетах... Европа не стоит трудов, чтобы ехать туда? Не тесно ли бедной на полках в густых переплетах?! * * * Тополя пахнут прелой листвою, Всюду мокрый свалявшийся пух - Это счастье? Я счастья не стою, Я к нему равнодушен и глух. Мне достаточно запаха листьев, Светляка в незнакомом окне, Это значит: во веки и присно Я доволен, я счастлив вполне. Между мною и счастьем - преграда, Я тебе уже все рассказал - Никакого мне счастья не надо, Между мною и счастьем - провал, Мне довольно аллеи прохладной, Шоколадки за чирик в ларьке... То, что есть - то и счастье, и ладно... От тебя вдалеке, вдалеке. * * * Ах, эта девочка с фамилией чудесной, Какой - не помню, и не все ли вам равно? Кусты и заводи, и полумрак воскресный... На танцы вечером, а может быть, в кино. Весь городок - две пригоршни строений, Три шахты, цемзавод и магазин, И если в самом деле жил Евгений, Он только здесь и мог вдыхать бензин... Нет-нет, наврал, не там ищу я ровню, Мы от столицы страшно далеки! Но, помню, с той, которую не помню, Мы целовались около реки. Как хороши проточные мгновенья, Не в них ли жизнь сознанья моего? Та девочка моя по имени Забвенье, Ты помнишь ли меня? Нет, не меня - его...