Опубликовано в журнале Звезда, номер 2, 2005
Цель развития страны на ближнюю перспективу, как мы знаем, определена так: за десять лет (к 2012 году, считая от 2002-го) удвоить внутренний валовый продукт (ВВП) и вытащить страну из позорящей ее бедности. Амбициозно? Бесспорно. Однако попробуем разобраться, насколько к этому рывку готова сама страна, с ее нынешней экономикой, материальными и человеческими ресурсами.
Скажем прямо, пока нам хвастать нечем. Российский ВВП сильно не дотягивает до уровня мировых лидеров. Он в 20 раз меньше ВВП США, в 6 раз меньше, чем в Германии, и в 5 раз меньше английского. А в расчете на душу населения ($2500) меньше, чем, скажем, в Португалии. И это практически при полном отсутствии у этих стран (за исключением, конечно, Америки) каких бы то ни было серьезных природных ресурсов. Поэтому президента, который значительное и быстрое увеличение параметров ВВП назвал главной стратегической целью, понять можно. И сейчас самое важное — найти ответ на вопрос, как, за счет чего в таком масштабе и в таком темпе сможет расти наш ВВП, и при этом избежать известного еще с советских времен cоблазна, выраженного формулировкой — «доклад о досрочном выполнении указания есть половина результата, этим указанием предусмотренного».
Подсчитано, что, если экономические показатели будут увеличиваться на 7,0-7,5% в год, удвоение ВВП к обозначенному сроку может стать реальностью. Многие, в том числе и осторожные, экономисты считают, что такой темп роста возможен. Добавляя, правда: «если повезет с ценами на нефть и будут завершены налоговая и административная реформы». Первая, по идее, должна уменьшить налоговое давление на бизнес, а вторая — снизить или вообще исключить вмешательство чиновников в его повседневные дела и хотя бы сократить процветающие нынче регистрационно-разрешительный беспредел и чиновничье мздоимство.
Что же касается бедности россиян, то при наших природных ресурсах она действительно позорна. Доход на одну живую душу в прошлом году у нас составил 6 оценочных единиц, а скажем, в Швейцарии — 40. По «богатству» народа мы в мире на 60-м месте (где-то между Малайзией и Доминиканской Республикой). И бедных в стране почти 30 миллионов. К тому же, и это внушает особое беспокойство, средний возраст бедных в России — 47 лет. Иными словами, это отнюдь не только старики-пенсионеры, нищета которых стала у нас чуть ли не нормой. В стоимости продукции доля зарплаты в нашей стране — 10, от силы 25%, а в развитых странах — 40-60%. В денежных знаках и в пересчете на рубли это выражается так. Минимальная зарплата немца — 55 тысяч, англичанина — 30 тысяч, американца — 26 тысяч, а россиянина — 750. Не тысяч, конечно, а просто рублей. Столько получают и на них существуют 700-800 тысяч человек… Средняя зарплата японца, в тех же рублях, — 71,5 тысячи. Российская, как известно, — шесть.
Поэтому в развитых странах наемные работники — вполне обеспеченный слой населения и составляют устойчивое большинство. Их высокие заработки, гарантируя материальный достаток, поддерживают социальную стабильность и формируют уровень потребительского спроса, тем самым подталкивая и развитие экономики. Кстати, мировым опытом давно установлено, что нищенская зарплата работников может быть выгодна только отдельному предпринимателю, а экономике в целом она приносит сплошные убытки. А у нас и вчера и сегодня была и есть именно такая или близкая к ней ситуация. За работу платили и, будем объективны, по-прежнему платят гроши.
Впрочем, на счету нынешней России есть и впечатляющие экономические «рекорды». По данным Всемирного банка, треть российской экономики и шестая часть рабочей силы находятся в собственности и распоряжении всего лишь 23-х бизнес-групп (читай, олигархов). Такой концентрации капитала нет ни в одной развивающейся стране. Наверное, поэтому (и это рекорд номер два) сегодня Россия занимает второе место в Европе и третье в мире по числу долларовых миллиардеров. А Федеральная налоговая служба отмечает еще и рост числа «простых» рублевых миллионеров, чьи доходы больше миллиона в год. Их у нас уже больше одиннадцати тысяч. И это, заметим, только те, кто заполнил налоговую декларацию. Правда, испытывать, и более того, выражать чувство гордости в связи с этими «достижениями» никакой охоты нет.
Следствием таких рекордов является вопиющая разница в доходах. Статистика, которая «знает все», утверждает, что доходы 10% самых состоятельных граждан где-то в 20 раз больше доходов 10% самых бедных. Но тут она, похоже, заблуждается. Этот коэффициент, не будем мелочиться, занижен ею, скорее всего, раз в пять. Считается, что такое соотношение богатства и бедности чревато серьезными социальными потрясениями. На Западе, где, как известно, тоже есть бедные и богатые, оно равняется всего лишь семи, и не потому, что богатые там беднее, а потому, что бедные там богаче.
Понятно, что проблема, при всей ее крайней остроте, не может быть разрешена директивно, в одночасье и независимо от состояния и развития экономики в целом. Но для того, чтобы покончить с бедностью, от власти все же требуется проявление ответственности и воли. Будем надеяться, что не случайно один из приоритетов своего второго президентского срока В. Путин обозначил так: снизить число бедных с 20% до 10-12%. (Хотя, честно говоря, и 12% граждан, с трудом сводящих концы с концами, для столь обеспеченной ресурсами страны тоже не достижение.)
Среди всех проблем, которые предстоит решать в самом ближайшем будущем, есть две стратегические. Необходимо четко определить: 1) за счет каких секторов экономики, в первую очередь, должны или смогут расти показатели нашего ВВП и 2) как и чем государство сможет им в этом способствовать. Дело в том, что экспорт энергоносителей как главный на сегодня источник роста уже не в состоянии обеспечить нужные темпы. По расчетам Минэкономразвития, при неблагоприятной ситуации на топливном рынке (а от нее он, конечно, не застрахован) годовой прирост ВВП может упасть до 3,0-3,5%. И тогда мы можем проститься со всеми надеждами на процветание. По крайней мере, в ближайшем десятилетии. Поэтому в перспективе акцент должен быть и, надо надеяться, будет перенесен (иного просто не дано) на производство «конечных продуктов», в частности на машиностроение, которое, впрочем, и сегодня развивается, заметно опережая расчетные показатели.
На начальном этапе реформ развитие экономики выглядело, да и выглядит в общем неплохо. За пять последних лет общий прирост системных показателей составил 43%. А промышленное производство в целом выросло более чем вдвое. Заметно увеличился экспорт машин, транспортных средств и другой «несырьевой» продукции. Энергично внедрялись информационные технологии, вычислительная техника и программное обеспечение. Ежегодный прирост продаж компьютеров и программ был и остается на уровне 30%. Это, кстати, тоже мировой рекорд. Но уже без всяких кавычек.
Сейчас по темпам роста ВВП Россия входит в число самых динамично развивающихся стран, за последние пять лет увеличив свою долю в мировом экспорте на 0,8%, или на $41 млрд. Обогнал ее по этому показателю только Китай (3,2%). В то же время доля мировых экономических лидеров, напротив, сократилась. Так, скажем, США снизили свое присутствие на экспортном рынке на 4,4% ($234 млрд.).
Заметно подросли, правда, в меньших, чем хотелось бы, масштабах, прямые инвестиции в российскую промышленность. Вложения в основной капитал предприятий увеличились на 12,6%. Такой, к примеру, серьезный инвестор, как Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), вложил в российскую экономику больше 1 млрд. евро. А это хороший знак. Может быть, инвестиции в нашу экономику в самом ближайшем будущем вообще станут обычным и эффективным способом вложения капитала. Во всяком случае, по авторитетным оценкам, инвестиционный потенциал страны сейчас использован меньше чем на треть. Иными словами, две трети российской промышленности, науки и образования испытывают нужду в деньгах для своего развития. К сожалению…
Потенциальные зарубежные инвесторы сетуют на несовершенство таможенного законодательства, бюрократизм и невысокий профессиональный уровень должностных лиц, «безответственность» бизнеса, непрозрачность компаний, неуважение к закону с их стороны и т. д. и т. п. Но для собственного утешения будем считать, что это неизбежные издержки становления и развития нашей рыночной экономики в ее нецивилизованной фазе, а дальше все будет неизмеримо лучше.
НЕФТЕДОЛЛАРЫ И РЕФОРМЫ
До сих пор около трети промышленного производства, больше половины экспорта, доходов бюджета и почти половина валютных поступлений приходится на долю топливно-энергетического комплекса (ТЭК). В весьма успешном 2003 году практически половина прироста ВВП была обеспечена высокими мировыми ценами на нефть и газ. Аналогичной была и ситуация 2004 года.
Какими будут цены в ближайшем будущем, точно сказать затруднительно, но, похоже, время дешевых энергоносителей прошло. Во всяком случае, Международное энергетическое агентство прогнозирует устойчивое увеличение спроса. И, что существенно, спрос растет при заметном сокращении разведанных запасов в странах-экспортерах и снижении стратегических запасов носителей энергии в странах-импортерах. Скажем, коммерческий запас нефти в США уже сегодня меньше 50% того объема, который необходим для устойчивой работы экономики. А реальной альтернативы нефти, продуктам ее переработки и газу пока что нет. К слову сказать, российские компании торгуют за рубежом не только сырой нефтью. «НК Лукойл» не так давно купила в США две крупные сети бензоколонок. А бензин есть продукт сложного физико-химического производственного процесса, для которого требуются и совершенное оборудование, и высокообразованный технологический персонал. И это уж точно совсем не сырье. Так или иначе, но на торговле всей гаммой энергоносителей — нефть, сжиженный природный газ, природный газ, бензин — Россия и, конечно, нефтяные компании тоже зарабатывают большие и даже очень большие деньги.
Хорошо это или плохо? Ответ вроде бы очевидный — конечно, хорошо. Чем больше в казне валюты, тем крепче рубль. Тем выше доверие к российской экономике со всеми положительными последствиями. И главное среди них — заметный рост внутренних инвестиций в реальный экономический сектор.
Но, с другой стороны, когда в казне много долларов, импортные товары в рублевом исчислении становятся дешевле. И в этой ситуации российский потребитель идет в магазин и покупает на крепкие рубли заморские товары, которые по определению лучше наших. Внутренний спрос на российскую продукцию падает. А кроме того, в валютном исчислении дорожают товары российского экспорта. И то и другое — факторы для экономики неблагоприятные. Они не стимулируют развитие отечественных производств, продукция которых способна конкурировать с импортной. В результате за последние годы рентабельность этих отраслей снизилась на 4%. А в общем объеме российского экспорта сократилась с 9,5% до 8,9% и, увы, продолжает сокращаться доля высокотехнологичной, наукоемкой продукции. К слову сказать, в мировом экспорте она составляет 40%, в экспорте США — 48%, Германии — 50%, Японии — 70%. А все это означает, что, таким образом, российская экономика в еще большей степени становится зависимой от своей сырьевой составляющей. Формируется порочный круг, из которого стране рано или поздно придется выбираться. И чем раньше — тем лучше.
Впрочем, в этой ситуации есть и некоторые положительные моменты. Во-первых, в рублевом исчислении дешевле импортное оборудование. А значит, осуществить технологическое и техническое переоснащение наших предприятий становится легче. Во-вторых, относительно дешевый доллар и, как следствие, низкие процентные ставки по зарубежным кредитам стимулируют приток денег в реальный сектор нашей экономики, что, в свою очередь, также дает возможность модернизации последнего.
И все же в целом, как считают многие аналитики, нефтедоллары, хлынувшие в страну, скорее притормозили процесс реформ, чем наоборот. Сейчас страна покупает за рубежом промышленных товаров больше, чем туда продает, тем самым финансируя иностранных производителей и снижая денежную поддержку отечественных. Объем импорта за 2003-2004 гг. вырос на четверть. Кроме того, разбогатевшие нефтяные компании и банки вывозят часть своих доходов за рубеж, покупая иностранные активы: землю, акции предприятий и т. п. И эти деньги, в конечном итоге, становятся инвестициями в экономику. К сожалению, не в нашу. Впрочем, осуждать банкиров и промышленников за это смысла нет. Капитал любого национального происхождения по определению непатриотичен и всегда «сливается» туда, где ему гарантирована высокая прибыль.
Производственный сектор «конечных продуктов» до сих пор и в значительной степени опирается на мощности, технологии и трудовые ресурсы, оставшиеся с советских времен. Морально и физически изношенное оборудование (80% станков на предприятиях общего машиностроения имеют трудовой стаж больше 30-ти лет) уже не в состоянии обеспечить ни должного качества изделий, ни высокой производительности. Кроме того, все еще отрицательно сказывается и неразбериха девяностых годов, и связанные с ней кадровые потери, и то, что деликатно называют «административной рентой». А попросту — неповоротливость, произвол и коррупция наших чиновников. Вот простые, но очень убедительные примеры. На открытие нового дела в России уходит 36 дней, а в Австралии — два. Регистрация права собственности на приобретенную недвижимость (здание, землю и т. п.) займет у российского бизнесмена 37 дней, а у норвежского — один. Ну и так далее. Понятно, что все это не способствует реформированию нашей экономики. Правда, если это может утешить, в мире есть страны и похуже. В списке из 145 стран, обследованных на этот предмет, мы занимаем 42-е, почти приличное место.
ЭТО ДОЛЖНО СДЕЛАТЬ ГОСУДАРСТВО
Чтобы перейти от «экономики сырья» к «экономике высоких технологий», страна должна решить три принципиально важные задачи: 1) кардинально технически и технологически переоснастить промышленные предприятия, 2) модернизировать систему профессионального образования и, наконец, 3) вести производство на базе современных научных разработок с их неукоснительной технологической реализацией.
Понятно, что для успешного решения требуются и новые инвестиционные идеи, и, конечно, немалые деньги, которых у большинства промышленных предприятий нет. Да и с идеями сложностей, увы, пока не меньше. Похоже, нефтедоллары, хлынувшие в страну, к великому сожалению, не очень стимулировали творческую мысль «капитанов» нашего бизнеса. Со своей стороны, государство тоже не станет снабжать деньгами все предприятия, которые испытывают в них нужду. Однако и бросить промышленность на произвол судьбы, тем более при таких амбициозных планах, оно не вправе. Рецепты помощи известны: разумная и эффективная налоговая политика и финансовая поддержка предприятий-экспортеров.
С незамысловатой житейской точки зрения, чем больше разных налогов и выше их ставки, тем больше денег будет поступать в бюджет. На деле же все далеко не так просто. Высокие налоги лишают предприятия заметной доли честно заработанных денег, препятствуют развитию экономической предприимчивости (заработанное все равно отберут) и, кроме всего прочего, подталкивают к сокрытию доходов (если таковые, конечно, имеются). И напротив, при умеренных налогах (правда, никто не знает точно, что есть «умеренные налоги») у предпрятий появляются средства для технологической модернизации производства, возможность привлекать к работе квалифицированных специалистов, выполнять и заказывать сложные конструкторские и проектные работы, достойно их оплачивать и прочее и прочее. В свою очередь, это позволит повышать качество и, значит, конкурентоспособность продукции, увеличивать объемы выпуска, выручку от продаж, доходы производителей и приток в казну «налоговых» денег от процветающих предприятий. Итак, умеренные налоги есть косвенные, но весьма эффективные инвестиции в производство.
Российское правительство хотя и робко, но все же снижает налоговую нагрузку. В бюджете на 2004 год она составила 29,66% от ВВП. А в среднесрочной перспективе ее предполагают ежегодно уменьшать на 1-2%, что может дополнительно ускорить экономичеcкий рост на 0,5-1% в год. Серьезные экономисты утверждают, что нагрузка должна быть вообще радикально снижена до 25-27% ВВП. К слову сказать, в стремительно развивающемся Китае (среднегодовые темпы роста ВВП — 9%) она составляет лишь 20-25%.
Начиная с прошлого года для обрабатывающих предприятий решением правительства увеличены сроки продажи валютной выручки от экспорта. А для поощрения внутренних инвестиций предприятия смогут списывать на производственные расходы четверть стоимости новой техники, снижать свою отчетную прибыль и тем самым уменьшать сумму налога. Предприятие получает как бы «инвестиционную премию» — чем больше денег вложено в новую технику, тем меньше налог. У него появляется дополнительный стимул для модернизации и обновления своих производственных фондов и «лишние» деньги на эти цели. И еще, закупка нового оборудования, которое предприятие намерено использовать для создания новых и модернизации действующих производств, будет на несколько лет освобождена от уплаты НДС. Точнее, суммы, выплаченные как налог на добавленную стоимость, государство будет плательщику возвращать без проволочек, в ускоренном или, как еще говорят, в упрощенном порядке. А продукция, изготовленная на нем, будет освобождаться от уплаты налогов на прибыль и на имущество. Правда, с долгожданной процедурой ускоренного возврата НДС возникла некоторая заминка. Ее решено ввести в действие не в 2005-м, как предполагалось постановлением, а лишь начиная с 2006 года, после внедрения системы электронного учета сумм НДС (махинации с ними, как говорится, имеют место).
Цель всех этих новаций — повышение инвестиционной привлекательности российской промышленности и, в первую очередь, промышленности высоких технологий, что поможет увеличить ее долю в общем объеме экспорта. Уже в 2005 году на программу поддержки несырьевого экспорта российское правительство планирует потратить $850 млн. — сумму весьма серьезную, которая, по расчетам, позволит увеличить экспорт несырьевых товаров примерно на миллиард долларов.
Ну, хорошо. Налоговое бремя на производителей рано или поздно будет снижено, поддержка экспортерам оказана, но времени, пока это даст ощутимый результат, пройдет немало. Экономика — система инерционная. А деньги государству всегда нужны уже сегодня, сейчас. Чем и как будут скомпенсированы эти неизбежные потери? Есть три пути: сократить расходы бюджета, уменьшить заложенный в него профицит или найти другие источники денежных поступлений. Правительство выбрало третий. По крайней мере, пока…
С 1 октября 2004 года, вслед за ростом мировых цен, повышена пошлина на экспорт нефти и нефтепродуктов до 1820 руб. за тонну, а с января 2005 года увеличен налог на добычу полезных ископаемых (НДПИ) с 347 до 400 руб. за тонну. При этом доходы бюджета увеличиваются на 270 руб. с каждого проданного барреля. Это позволит перераспределить налоговую нагрузку в пользу обрабатывающих предприятий и оказать поддержку отечественным экспортерам промышленной продукции. К слову сказать, норма прибыли в нефтедобыче — 40%, а в машиностроении — всего лишь 7%.
Конечно, существует опасность, что подобные меры в совокупности с неуклонным повышением цен на энергоносители на мировых рынках приведут к росту внутренних цен на нефтепродукты и разгонят инфляцию. Цены на топливо у нас действительно заметно растут. Скажем, с апреля по октябрь 2004 г. цена бензина увеличилась на треть. И рост, увы, продолжается. Повышение мировых цен подталкивает нефтяные и газовые компании к увеличению объемов экспорта, в том числе и за счет поставок на российский рынок. Отсюда и рост внутренних цен. Есть, правда, слабая надежда, что новые, заметно более высокие, вывозные пошлины создадут дополнительный финансовый барьер. По крайней мере, правительство на это рассчитывает. Но не только на это. По мнению спецалистов антимонопольной службы, сдержать рост внутренних цен на топливо могут открытые биржевые торги, механизм которых должно запустить само государство, закупая нефть, дизельное топливо и светлые нефтепродукты для государственных нужд.
Долго обсуждался и наконец принят закон о дифференцированной ренте для нефте- и газодобывающих компаний. Ее процентная ставка будет определяться мировой ценой и зависеть от качества месторождения. Сторонники ренты считают, что дифференциация сделает налог более справедливым. Сегодня компании — владельцы высокопродуктивных месторождений за счет налоговой «уравниловки» получают сверхдоходы, а владельцы низкопроизводительных скважин о сверхдоходах узнают лишь из публикаций в прессе. Экономисты уже прикинули и сумму рентных платежей, которая в случае введения в действие этого закона составит $ 2-3 млрд. дополнительно к прочим налогам на нефтяной сектор. Разумеется, со всех добывающих компаний вкупе.
Кроме разумной налоговой политики государство может содействовать развитию экономики, расширяя границы рынка для российских товаров и услуг. Инструментом для этого может стать и, надеемся, станет «Единое экономическое пространство»(ЕЭП), организация, которую планируют образовать правительства России, Украины, Казахстана и Белоруссии. Цель создания ЕЭП — сформировать на территории государств-основателей общие условия и правила производственно-экономической деятельности, объединить их таможенным и транспортным союзами, а в перспективе обеспечить в границах ЕЭП свободное движение товаров, капиталов и рабочей силы. Кроме физического расширения «свободной зоны» ЕЭП поможет восстановить еще до конца не утраченные хозяйственные, производственные и научные связи и сформировать привлекательный объект для внешних инвестиций. Чем больше товарная емкость рынка — а к этому и ведет расширение его границ, — тем больший интерес он представляет для внешних инвесторов.
Правда, как выяснилось, России придется поступиться частью доходов от продажи нефти странам СНГ, готовым стать членами ЕЭП. А часть эта не так уж и мала. В 2005 году потери российского бюджета составят приблизительно 34 млрд. руб. Столько «стоит» налог на добавленную стоимость, который Россия не будет включать в цену нефти и газа для этих импортеров. Впрочем, как считают в российском правительстве, игра стоит свеч. Во-первых, потери будут скомпенсированы высокими мировыми ценами, и, во-вторых, эти преференции дадут существенный импульс расширению экономического сотрудничества и наверняка сделают само членство в ЕЭП весьма привлекательным.
ЛОКОМОТИВ ЭКОНОМИКИ…
Главным заказчиком для российского машиностроения и источником прямых внутренних инвестиций наверняка станут (и уже становятся) предприятия все того же топливно-энергетического комплекса. И вот почему.
По расчетам Мирового энергетического агентства, для устойчивости мирового энергобаланса в оснащение российской «нефтянки» необходимо ежегодно вкладывать $11 млрд. Не менее. Из любых (внутренних и внешних) источников. До сих же пор заказы нефтяников и газовиков предприятиям отечественного машиностроения на оборудование и оснащение месторождений оставались на уровне $3 млрд. в год. То есть ежегодная «экономия» средств, которые, по определению, должны быть израсходованы на эти цели, — $8 млрд. Это сумма, сопоставимая с объемом ожидавшихся в 2004 году зарубежных инвестиций. Вложат ли добывающие компании эти деньги в российское машиностроение? Скорее всего, да, хотя какую-то часть средств они, конечно, израсходуют и на зарубежную технику.
Кроме обустройства самих районов добычи, нефтяные и газовые компании должны будут обеспечить финансирование строительства и модернизации транспортных артерий: трубопроводных, танкерных, железнодорожных и прочих систем транспортировки энергоносителей из районов добычи в районы переработки, перегрузки и потребления. (Уже сейчас пропускная способность действующих систем ограничивает и рост добычи нефти, и увеличение ее экспорта.) Так, компания «Транснефть» ведет прокладку двух дополнительных ниток Балтийской трубопроводной системы (БТС), что уже позволило увеличить пропускную способность последней до 50 млн. тонн в год, а в ближайшем будущем должно довести ее до 62 млн. тонн, реконструирует железную дорогу с выходом к Финскому заливу в районе Приморска, обустраивает причалы нефтяного терминала этого порта. Компания «Транснефтепродукт» завершила разработку проекта трубопровода «Север», по которому к порту Высоцк на северном побережье Финского залива пойдет продукция нефтеперерабатывающих заводов Кстова, Ярославля и Киришей. Ею же проектируется морской портовый терминал на южном побережье залива в Лужской губе, рассчитанный на перевалку 10 млн. тонн нефтепродуктов в год. Там же планируется строительство завода по производству сжиженного газа. Отметим, что все эти транспортные коммуникации целиком пройдут по российской территории, что уменьшит расходы на транзит и риски, связанные с прокачкой энергоносителей по землям прибалтийских государств. Всего же в российской части акватории Финского залива нефтяники планируют создать семь перегрузочных топливных терминалов с суммарным грузооборотом 120 млн. тонн в год. С их вводом в действие Балтика станет главным российским каналом экспорта энергоносителей в Европу и далее.
Понятно, что громадный объем транзита кардинально меняет требования к безопасности морских перевозок. Тем более что экологическая уязвимость Балтийского моря хорошо известна. Отсюда возникает острая потребность в двукорпусных танкерах, которые смогут надежно обеспечить безопасность морского участка транзита. Петербургский завод «Адмиралтейские верфи» в 2002 году получил заказ «Транснефти» на 6 таких судов. А два танкера из этой серии — «Троицкий мост» и «Тучков мост» — уже спущены на воду. Для работы в порту Приморска ОАО «Балтийский завод» по заказу правительства РФ к 2007 году построит два ледокола, специально приспособленных к условиям Балтики.
В перспективных планах компаний — прокладка нефтепровода Ангарск-Находка мощностью 50 млн. тонн в год с ответвлением на китайский порт Дацин (последнее, правда, под вопросом). В прямых поставках российской нефти крайне заинтересована Япония, которая стремится быть менее зависимой от поставок топлива с неспокойного Ближнего Востока и готова потратить $7 млрд. на доступ к сибирской нефти, в том числе оплатить затраты на разведку новых месторождений и прокладку самой «трубы». Эти магистрали не только дадут нашим нефтяникам серьезные экономические преимущества перед конкурентами, но, что не менее важно, заметно укрепят российское влияние в регионе, где ощущается острый дефицит энергоносителей.
Правда, есть и серьезные сомнения в реальности дальневосточного проекта. Первое — возможность обеспечить объем добычи, необходимый для одновременной реализации поставок. Пока такой возможности нет. И второе — их экономическая эффективность. Перекачка нефти на такие расстояния наверняка скажется на ее себестоимости. Однако, принимая во внимание сказанное выше, эти сомнения вряд ли смогут перевесить серьезный стратегический выигрыш.
В отдаленной перспективе (2020-2030-е годы) добывающие компании планируют освоение новых нефтегазовых месторождений на Ямале и шельфе Ледовитого океана. В связи с этим становятся актуальными возрождение заброшенного ныне Северного морского пути, ввод в действие нефтепровода Западная Сибирь — Баренцево море и прокладка по дну Финского залива и Балтики Северо-Европейского газопровода от Выборга до побережья Германии с возможными ответвлениями в Финляндию и Швецию.
Реализация таких объемных проектов неизбежно и кардинально повлияет на ситуацию в отечественной экономике. Практически все нужное им оборудование, строительную технику, продукцию трубных производств, тепло- и электровозы, подвижной состав и вообще всю железнодорожную технику нефтяники и газовики закупают у российских производителей. Что, конечно, стимулирует развитие российского машиностроительного комплекса, способствует переносу экономических акцентов на промышленность высоких технологий и способствует экономико-социальному развитию территорий освоения и разработки месторождений (прокладка транспортных магистралей, строительство обслуживающих и вспомогательных производств, создание новых рабочих мест и т. д.).
Наряду с компаниями, добывающими энергоносители, в стране действуют два крупных производителя вторичной энергии: РАО ЕЭС и Росатом. И они оказывают серьезное влияние на состояние и развитие отечественных несырьевых отраслей. В холдинг РАО «ЕЭС России» входят 48 гидравлических, 53 тепловые электростанции и большинство линий электропередачи. Зонами потребления электроэнергии, которую вырабатывают генераторы станций, являются кроме самой Российской Федерации страны СНГ, Прибалтика, Финляндия, Польша и Норвегия. Располагая значительными средствами, РАО в больших объемах ведет работы по модернизации и поддержанию в рабочем состоянии оборудования действующих станций, наращиванию их мощности и строительству новых электростанций и линий передачи. При этом большая часть заказов на технику и строительно-монтажные работы размещается на предприятиях России.
Если говорить о ядерной энергетике, корпорация ТВЭЛ и компания «Техснабэкспорт» поставляют ядерное топливо для 35 российских и 45 зарубежных реакторов АЭС: в Армении, Литве, Болгарии, Украине, Словакии, а также топливные сборки для реакторов в Швейцарии, Швеции и Нидерландах. В рамках уже подписанных контрактов планируются поставки топлива в Китай, Иран, Индию, Венгрию… Не надо напоминать, что реакторные сборки, тепловыделяющие элементы (ТВЭЛ), ядерные реакторы и, конечно, АЭС в целом есть продукты самых высоких технологий.
Итак, констатируем: богатым заказчикам из топливно-энергетического комплекса есть где, на что и ради чего здесь, в России, потратить свои немалые средства. И они их, конечно, потратят. Можно с полным основанием утверждать, что производящий, добывающий и транспортирующий энергию бизнес становится и уже стал серьезным стратегическим заказчиком и крупным инвестиционным фондом для обрабатывающей промышленности. Как писали раньше, локомотивом ее развития и, будем надеяться, процветания.
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РЕСУРС
Перестраивая экономику, государство неизбежно столкнется с двумя серьезными и, казалось бы, взаимоисключающими проблемами: ростом безработицы, с одной стороны, и нарастающим дефицитом квалифицированных кадров, с другой.
Безработных в стране сейчас около 7% от экономически активного населения. Много это или мало? Как посмотреть. Соответствующая этой цифре занятость (93%) есть следствие низкой производительности труда наших работников (14% от производительности в США и 19% от того же показателя в Германии), уровень которой ограничивают возможности устаревшего оборудования, невысокое качество рабочей силы и порочная структура наших предприятий.
О «возрасте» технологического оборудования, да и самих технологий, мы уже упоминали, и добавить здесь нечего. И оборудование, и технологии — всё из прошлого века. Да и «качество» большинства наших работников тоже оттуда. К специалистам высшей квалификации у нас, увы, можно отнести лишь 5% активного населения (в ФРГ — 36%, в Штатах — 48%).
Кроме того, низкая производительность труда есть следствие натурального, по своей сути, хозяйства российских предприятий. Вот частный, но характерный пример.
На вполне успешном петербургском заводе «Севкабель» работает 1050 человек. Выпуском основной продукции заняты 250 рабочих. На аналогичном финском предприятии примерно с теми же номенклатурой и объемом выпуска продукции работает всего 250 человек. В штате у финнов только те, кто делает кабель, и управленцы. Все вспомогательные работы, от проектно-конструкторских до уборки цехов, выполняют по договорам специализированные организации. Делают они это качественно и берут умеренную плату. А на «Севкабеле» кроме цеховых работников есть свой НИИ, свой транспортный цех, учебный центр и т. д. и т. п. Директор «Севкабеля» убежден, что так быть не должно. Но нет фирм, за исключением транспортных, которые профессионально выполняли бы вспомогательные работы, и нет организации, которая готовила бы рабочих с инженерными знаниями. Приходится самому… Отсюда и производительность финского кабельщика в четыре раза выше, чем нашего.
Очевидно, что в перспективе, в ходе реструктуризации производства, предприятия, конечно, будут избавляться от «лишних» работников и рост безработицы неизбежен. Не исключено, что безработица коснется и молодежи с высшим образованием. Сегодня на каждую должность с хорошей зарплатой претендует, по крайней мере, десяток вузовских выпускников. Правда, в связи с ожидаемым к 2010 году сокращением трудоспособного населения и возможной диверсификацией нашей экономики с сырьевой на экономику высоких технологий спрос на выпускников вузов может и заметно увеличиться.
* * *
Наша система высшего образования, по общему мнению, одна из лучших в мире, подготовила огромное количество выдающихся ученых и инженеров, многие из которых сегодня трудятся, увы, далеко от российских границ. Тенденция к эмиграции среди молодых и образованных россиян сохраняется и сегодня, когда каждый классный специалист на счету. По официальным оценкам, за последние годы из России уехало больше 1 млн. человек, в основном в Германию, Израиль и США. Причем это люди самого работоспособного возраста и с образованием выше среднего. Заметная утечка мозгов, несомненно, в какой-то степени обострила наши экономические проблемы, замедлила темпы их разрешения и, скажем так, не добавила шансов на выигрыш в мировой конкурентной борьбе.
Ведь мозги — пусть самый дорогостоящий, но экономически самый эффективный товар. Рубль, вложенный в образование, в десятки раз эффективнее того же рубля, вложенного в «нефтянку». Конечно, при условии, что специалисты работают не «там», а «здесь».
И зарубежные работодатели внимательно присматриваются к нашим молодым интеллектуалам и, прямо скажем, не без оснований. В Беверли-Хиллз (Калифорния, США) в финале 27-го чемпионата мира по программированию команда Санкт-Петербургского института точной механики и оптики (ЛИТМО) завоевала золотые медали. Обратили внимание на географические координаты? Это та самая Силиконовая долина — центр американских высоких технологий (где, по слухам, каждый пятый говорит по-русски). Жаль, если среди «русскоговорящих» калифорнийцев окажутся и эти ребята. Жаль, конечно, не их, а будущее российской науки и экономики.
Эксперты Совета Европы сложили стоимость рабочих мест, программ и проектов, которыми за рубежом занимаются наши покинувшие страну ученые, и подсчитали, что за десять лет «утечки мозгов» Россия потеряла $50 млрд.
Основная причина отъездов — нищенские заработки. А в мире интеллект и образование — наиболее ценимые и очень эффективные ресурсы. Правильно организованная мозговая работа, не требуя значительных производственных мощностей и вложений сырья, создает продукт, который увеличивает конкурентность материальных товаров или сам является предметом продажи. Взять те же Ирландию или Японию. Страны, которые просто обделены природными ресурсами (не считая рыбных), процветают благодаря интенсивному использованию своих, впрочем, и приезжих интеллектуалов.
В общей численности работников доля ученых в Японии и Штатах — 0,95%, в Израиле — 0,85%, у нас — 0,55%. Если в ближайшее время не будут приняты серьезные меры по материальному переоснащению институтов современным оборудованием и достойной оплате труда ученых, хотя бы на уровне пятисот долларов, наш «показатель научноcти» вообще упадет до 0,35%. Если взять упомянутые $500 за единицу зарплаты и произвести не очень сложные расчеты, получим то, чего и следовало ожидать, — повышение зарплаты ученым обошлось бы стране в десятки раз дешевле понесенных потерь.
Министерство образования РФ совместно с другими министерствами подготовило перечень специальностей и количество специалистов, которые, при условии устойчивого развития, понадобятся народному хозяйству через 5-6 лет. Самыми востребованными оказались фундаментальные науки: физико-математические и естественные. Большим будет спрос на геологов и геодезистов. По-прежнему перспективными остаются электротехника, электроника, информатика. Похоже, что человек с головой и дипломом вскоре сможет и у нас сделать карьеру не только в банке…
Еще 10 лет назад у нас вообще не знали, что такое инновации. И хотя сегодня это слово уже знакомо, законодательной базы для привлечения иностранных, да и отечественных инвестиций в науку с целью дальнейшего внедрения новых разработок в производство так и не создано. При нашей налоговой системе они убыточны. Инновационной деятельностью в России, в какой-то степени, занимаются чуть больше двух тысяч организаций. А в Штатах, где система налогообложения делает эту деятельность весьма доходной, таких фирм более 120 000.
Нашу долю в мировой торговле гражданской научной продукцией специалисты оценивают в 0,3-0,5%. Чтобы было понятно, много это или мало: доля США — 36%, Японии — 30%, Германии — 17%, Китая — 6%… При том, что по самым скромным оценкам Россия располагает интеллектуальной собственностью ценою $400 млрд., которая по разным, в основном финансовым, причинам только ждет своего применения. Например, у нас уже давно разработан самый мощный в мире компьютерный процессор, но его создатель, академик Борис Бабаян, пока не может найти денег для производства.
И вообще, от изобретения до его рыночного использования в России — «дистанции огромного размера». Наши ученые и конструкторы плохо ориентируются в патентных вопросах и слабо представляют свое место во внедренческой цепочке, правила и порядок введения в хозяйственный оборот изобретений и конструкторских разработок. «В дело» идет меньше одного процента результатов научных исследований, и отнюдь не из-за их качества, а из-за неумения их «продвинуть», найти заинтересованных в их использовании лиц. В тех же Америке и Англии «процент внедрения» равен 70. Там патентуется все, что того заслуживает. В Америке существует даже патент на шнурки для ботинок. И это никого не удивляет. А в России наука, бизнес и промышленность существуют как бы сами по себе.
Правда, вековой лед, похоже, тронулся. Госдума приняла поправки к патентному закону о секретных изобретениях, о правах на изобретения, сделанные на государственные средства, и о снижении финансового бремени для изобретателей-одиночек. Остается надеяться, что эти поправки не потонут в чиновничьих кабинетах и наконец создадут нормальные условия работы для творческих людей.
ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ФИНИШ
Хотя до 2012 года время еще есть, он уже не за горами. И как во всяком серьезном деле, весьма полезно оглянуться на пройденный путь, сверить его с заданным маршрутом, оценить затраты, полученный результат и необходимые для финишного этапа силы и средства.
В апреле 2003 года в Лондоне прошла «Русская экономическая неделя». Ровно через год, в апреле 2004 года, состоялась весенняя сессия Международного валютного фонда. Среди прочих важных вопросов участники совещаний, в том числе и российские политики, бизнесмены и ученые, обсуждали и оценивали текущую ситуацию в нашей стране и пытались дать прогноз на ближайшее будущее. По существу, и в том и в другом случае речь шла о реальности целей, стоящих перед Россией, и о наличии у страны ресурсов, достаточных для их достижения.
Итоги обсуждений сводятся к тому, что дела в целом идут неплохо. Положено начало масштабным внешним инвестициям. В том числе в металлургию, телекоммуникации и электроэнергетику. Рейтинг России повысился до настоящего инвестиционного со всеми вытекающими следствиями. Главные из них — возможность получать дешевые и масштабные кредиты для финансирования долгосрочных проектов в промышленности и науке, которые, в свою очередь, дадут бюджету налоги, а гражданам — рабочие места и приличные заработки. Начата налоговая реформа, главная цель которой — снижение давления на производителя, создание условий для модернизации промышленности и повышение конкурентоспособности экономики в целом. Перераспределяется налоговая нагрузка между добывающими и обрабатывающими секторами экономики в пользу последних. Растут доходы населения, что формирует денежную базу для роста потребительского спроса и инициирует развитие промышленного производства. Эти тенденции в перспективе должны привести к принципиальному изменению структуры российской экономики таким образом, что половину прироста ВВП будут давать обрабатывающие отрасли, четверть — энергосбережение и лишь четверть — добыча и продажа сырьевых ресурсов. Все это — в плюс нынешней экономической ситуации и ее динамике.
А что в экономико-социальном минусе? По оценкам экспертов, общий ущерб от приватизации составил 45 млрд. руб. (10% от ВВП). От реформ на сегодняшний день выиграло лишь 15% населения. Четверть россиян живет за чертой бедности или в непосредственной близости от нее. Основными источниками увеличения ВВП остаются доходы от продажи сырья. Иными словами, само качество экономического роста оставляет желать лучшего… Россия по-прежнему в значительной мере является одной из сырьевых баз мировой экономики. Промышленность «конечных продуктов» остро нуждается в инвестиционных деньгах, но, как отмечалось, нет последовательных действий по их привлечению. Инновационная деятельность, по мировым стандартам, находится в зачаточном состоянии. Ученые долго ищут и не всегда находят применение результатам своих исследований. А с другой стороны, промышленники слабо представляют, где и что сделано в науке и как это может быть использовано в интересах производства. Иначе говоря, информационно-функциональная цепочка «наука-производство» разорвана из-за отсутствия такого важного звена, как научно-производственный маркетинг.
Недопустимо высоким остается государственное вмешательство в деятельность бизнеса, в распределение природных и производственных ресурсов и прямое участие государственных структур в производстве товаров и услуг при низкой эффективности этого рода деятельности. Неоправданно большими остаются и, более того, увеличиваются государственные расходы, в том числе и на содержание неповоротливого и коррумпированного аппарата. Крайне неэффективно используется национальный интеллектуальный потенциал. Из всех категорий работников, как и прежде, беднейшими остаются учителя, врачи и преподаватели вузов.
По поводу задач, поставленных Президентом, выступавшие на «неделе» и сессии говорили уклончиво, хотя в частных беседах высказывались сомнения в их реализуемости со ссылками на «минусы», обозначенные выше.
Впрочем, не будем забывать и о «плюсах», которые позволяют надеяться, что пусть не вдвое, но со своими богатейшими природными и человеческими ресурсами Россия сумеет и существенно увеличить свой ВВП, и победить бедность. Правда, мы должны твердо усвоить, что помочь ей никто не может (и не должен). Кроме нас самих.