Перевод с немецкого Алексея Пурина
Опубликовано в журнале Звезда, номер 12, 2003
Венецианское утро Рихарду Бер-Гофману Счастливцы-окна видят каждодневно то, что для нас - одно из дивных див: себя рождает сонная царевна, брачуя блеск лазури и прилив, но нет, не воплощаясь никогда. И снова утро пригоршни опалов ей возвращает щедро; а вода приумножает зеркала каналов; и, молодой всплывая из анналов, она опять становится - о, да! - той нимфою, что Зевсом пленена. Звенит серьга, и нега - в томном взоре. И, приподняв Сан Джорджио Маджоре, как чудо-вещь, вся светится она. Поздняя осень в Венеции Она теперь не кажется приманкой для дней, ее ловивших на лету. Хрусталь дворцов позвякивает склянкой, разбитой о зрачок. И красоту сменил в садах раздрай марионеток, качающихся на ветру. Но от стволов и полуголых веток исходит мощь - и если бы к утру, удвоив флот, его из Арсенала спустить распорядился адмирал, то на заре, пропахшей небывало смолою, флот сиял бы у причала, весь в парусах, и ожидал сигнала, непобедим, ловя фатальный шквал. Сан Марко. Венеция В дуплистых этих недрах, где, змеясь, стекает смальта золотистой лавой, погружены в изысканную смазь запасы тьмы, хранимые державой и тайно пополняемые, - мрак, противовес изветливому свету, все вещи растворяющему: нету их, есть они? - ты не решишь никак. И, отсекая косность галерей, оснасткой шахты охвативших свод сияющий, их тяжкие вериги, ты видишь цельность ясную, но в ней щемящая уступчивость живет невдалеке от натиска квадриги. Перевод с немецкого Алексея Пурина