ВАСИЛИЙ РУСАКОВ
Опубликовано в журнале Звезда, номер 6, 2001
ВАСИЛИЙ РУСАКОВ * * * Ты ищешь смысла, спелеолог, В пластах пород, в кладовках руд, Где тверд небесный темный полог И камни каплями текут, В готические превращаясь Столпы, смыкая гулкий свод, И недра, трудно раскрываясь, Своих не ведают щедрот. По этим трещинам и резким Изломам, норам - вглубь и вглубь: Где водопад с веселым плеском?! Хоть тучку, тучку приголубь Прощальным взглядом - под горою В другом значенье горизонт Тебе предстанет, и сырою Пахнёт прохладой Ахеронт. Теперь сравню тебя с поэтом, Идущим в глубь словесных груд За тем же смыслом, с тем же светом Во лбу горящем; так же крут Твой спуск, как спуск в пещеры духа, В заветный мир страстей, где блажь - Затеи странной повитуха, Где пазух карстовых и чаш Пространства множатся, и косных Рукой текучих стен коснись: Сопротивляется ли воздух, Когда уносит голос вниз, Туда, где яма эта, прорва, Всё хочет в чреве уместить? Сопротивляется ли слово, Когда его произнести, Или вода уныло, вяло Устала в подземелье течь, Где нет другого матерьяла Поэту, втиснутому в речь?.. * * * Не смей скучать, не смей скулить, не смей Разочаровываться, о тоске своей Рассказывать, и разговоры эти Бессмысленны, как нищая страна, Как пузыри - их видно из окна Трамвая на Ириновском проспекте. И пустыри, и мокрых веток дрожь, И этот город странно непохож На тот, другой, воспетый, перепетый: Дома без крыш - ищи кариатид, Взгляд не скользит - стремительно летит, Трамвай трендит: ты-где-ты-где-ты-где-ты... Еще пути, так думаю, минут Не меньше двадцати, тебя проймут Девицы эти, их невыносимо Мотает по салону - хохот, визг, Одна так - в хлам... Какой, должно быть, риск Ее... О черт! Дурные мысли - мимо! Не знает мир ни счастья, ни тоски, И лишь тебя, зажатого в тиски Пустой тревоги, сумрачные тени Вогнали в меланхолию, а ей Не смей потворствовать, покорствовать не смей! И эта, стерва, лезет на колени... * * * Украли кабель, мне совсем Его не жалко. Трое суток Наш телевизор слеп и нем, И это счастье, кроме шуток, И это здорово - сидеть Совсем отрезанным от мира, Не знать, не слышать, не смотреть На всплески яркие эфира. И всё, что кажется вполне Привычным, надоевшим рано, Не заберется в дом ко мне Посредством ящика с экраном: Не заберется жизнь, но ведь Чужою жизнью век весь прожит, Зато не заберется смерть, А смерть чужою быть не может. Вся вакханалия войны, Раздетых дев ночные охи - Потоки всяческой чумы На род людской, и скоморохи Эстрады дымной - всё-всё-всё Осталось там, за кромкой мира, И ничего не принесет Волна летучая в квартиру. И что - неведомо, прошло, Не зацепив, скользнуло мимо. Украли кабель - хорошо, Пропажа эта восполнима. * * * Снова профиль античный, безносый, кудрявая медь Издырявлена временем - мрамор, монеты, сосуды... Слава - мертвое солнце, оно неспособно согреть Ни меня, ни тебя, ни кого-то еще; словно груды Древней рухляди, собранной здесь, еще что-то хранят, Словно имя еще не исчезло в обломках убогих - Утонул в толще лет, заблудился твой мыслящий взгляд В чаще собственных версий, твоих доказательств нестрогих, Но достаточных, чтобы, сдувая столетнюю пыль... Не за этим же, нет! - Почему, почему не за этим?! - Карфагенская ночь с финикийской ладьей, половецкий ковыль - Голоса их услышим и взгляды ответные встретим, И увидим гусара, забывшего свой доломан, Он из туфельки тянет шампанское - если б мы знали, Что он думает, в самом-то деле, насколько он пьян, Не шампанским - любовью к жеманнице той, этуали, И зачем ему слава? - Не эту ли ночь напролет Он ее пропивает и тратит на глупости щедро? Слава - сон; слава - хмель. Кто умен - непременно пропьет, А не станет ее зарывать в безответные недра, Чтобы там согревала - согреет ли? - чтобы потом - Где потом? - утешала - кого утешала? - не знаю... Только ласточка в строчке, и только форель подо льдом, А Фавор далеко - к Палестине приписан, Синаю. * * * Закрой глаза, в замедленном повторе Проходит день, а где-то, говорят, За морем мраморным есть Мраморное море И звезды близкие над водами горят. А здесь - Нева. Мы так и обозначим Наш север - край восторгов и обид, С его дождем и холодом собачьим, Когда ничто ни с чем не говорит, Поскольку небо войлоком укрыто, Поскольку вспухла каменная плоть От влаги повсеместной и, забытый, Не может шпиль пространство уколоть. Здесь беззакатен вечер и дремотен, Уже в обед включают фонари, И свет сырой из тусклых подворотен - Слепой эрзац невидимой зари: В полгоризонта сонная громада И электричество, гнездящееся в ней... Закрой глаза, и ничего не надо: Ни ветра невского, ни Клодтовых коней, А только встать в колеблющемся створе Родных огней и глаз не открывать: За морем Мраморным есть мраморное море, - Так хорошо, так сладко повторять. * * * Душа больна восторгом, но его Не рассказать - слова умеют мало, И все, что есть, в итоге - ничего. А как она сперва заболевала Хотинской одой, билась невпопад О гроб Мещерского, к Славянке убегала... Зря, зря шумит роскошный водопад, Зря изгибает трудных струй лекала - Кому все это? - Я не повторю, Мой классицизм уже не тот. Жалею Мою больную, умную твою, Покуда речь еще шумит над нею. * * * Перелистай путеводитель: Италия - роскошный край, А ты - зевака, праздный зритель, В партере место выбирай, Еще есть время на раскачку, Еще не каждый гость внутри, Ароматическую жвачку Под нёбо тисни и смотри: Круизный лайнер у причала, Белеет парус, и восток Сияет празднично; примчала, Струит лазурный завиток, На водных лыжах Лорелея - Куда, откуда?.. В каждый кадр Душа, восторгами болея, Стремится - в глянцевый театр, Где исторические штучки, Где ум завистливый умолк... Не то что дома - до получки Перехватил две сотни в долг И делишь на свою когорту, И понимаешь, что нельзя - Оно не делится... Всё к черту! Забыться, по волнам скользя.