Стихи
Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2001
* * * Как там? Ветру, орлу? - Кораблю, Раз в недвижной заждался он влаге. Вся вина моя в том, что люблю, Жизнь доверив перу и бумаге. Как писал я лет восемь назад: Мне ли сиднем сидеть? Вот и вышел. Разве может пугающ быть ад, Если в этом я, будничном, выжил. Мне простор заводских корпусов, Наших речек, впадающих в лужу Во дворе, новостроек, лесов - Тем и дорог, что лезет мне в душу. Целиком, до бараков и хат, Галерей, фонотек, библиотек, До сидящих в подъезде ребят, У которых не кровь, а наркотик. До старухи, стоящей в метро, Продающей на старости порно: Так и копится наше добро. Продавай, пропадай, не зазорно! Жизнь меня приняла, по башке Постучав, настучав куда надо - Не о каждом отдельном грешке, А о том, как творю я из ада Рай, в котором все живы, светлы, Сыты-пьяны, одеты-обуты, Где бомжам накрывают столы, Где меня только нет почему-то. Потому что такою ценой Покупалось, родимые, это, Что вы все и становитесь мной. Есть поэзия. Нету поэта. * * * Дождливый запах древесины, Сырой, обугленной трухи, - Вода плетет свои корзины, Как я из воздуха стихи. Прозрачно братство наше, влага: Гляжу на ливень - узнан сам, Но верит черствая бумага Чернилам больше, чем слезам. И плачешь ты нелицемерно, Стирая кожицы у луж До волдырей, как я б, наверно, Хотел чужих коснуться душ. Вся правда мiра где-то возле Подобных сходств - но глубока Земля, где сгинут капли, после Вновь возвращаясь в облака. * * * Мы в храме стояли... Опрятная тишь Да воздух вощеный, особенно ладный От запаха ладана. Молча стоишь И лакомишься благодатью бесплатной. Я, взглядом стыдливым бесстыже скользя По фрескам, сжимал твою руку: будь рядом, - Как вдруг, позади, грозный шепот: "Нельзя Держаться здесь за руки", - обухом, ядом. Вот тут?! Будто начали нас разлучать При жизни - и в стороны тянут: расстаньтесь. За ручку - как держит дитя свое мать - Нельзя? Разве эта любовь нечиста здесь? Хотелось же, крепко ладони сцепив (Душа - как присела пред дальней дорогой), Сберечь этой нежности теплый прилив На целую вечность - в церквушке убогой. Мы влажные пальцы с тобой расплели... Отравлено чувство... Как будто впервые Разверзлась меж нас одинокость земли, В которую лягут касанья живые. Но позже, свой трепет смиряя и страх, Пред Той, что без Сына осталась - и в Нем вся... Вот Мать. И Дитя у Нее на руках. Мы вместе, любимая: выйдем - возьмемся. * * * Кошка белая Алиса, Лапками переступив, Поточи о свитер, киса, Коготки под свой мотив. Мур-мур-мур, зажмурив глазки, Щуря ромбики зрачков; Поневоле сам от ласки Становлюсь и я таков. Свиристит цикадой кошка, Слово доброе поет: Потерпи еще немножко, Боль утихнет, боль пройдет. Холодильник вторит с кухни Мур-мур-муру твоему. Даже мiр, пожалуй, рухни - Скрасят эти звуки тьму. Впрочем, что я, - в зазеркальях, В странах ангельских чудес Не слыхать - а я искал их - Песен: с нами или без. Не видать улыбки что-то, - Это про других алис. До ушей одна зевота: Мы попроще, кис-кис-кис. Трешься мордочкой, мурлыка, Хоть пришла не за едой. Спи, домашняя. Все дико, Кроме нежности простой. * * * Селезень за уточкой по Москве-реке... Посидеть бы с удочкой, да расклад не тот, Волоски светлеют, ах, на твоей руке, Поцелуй, как ягода, сам ложится в рот. Май еще не начался, а уже теплынь, И, сложись иначе вся, жизнь была бы та ж. Горячо от шепота твоего "остынь", Вишенку без косточки языком отдашь. Красный сарафанчик твой вспыхнул на ветру, Душу мне раскачивай, жги ее огнем: Верю, что люблю тебя, знаю, что умру, - Совместить бы это лишь - вовсе не умрем. Вот прошли кораблики мимо багреца Шоколадной фабрики, мрачных кирпичей... Уточка и селезень плыли без конца, Загребая лапками - жарче, горячей. * * * Такой был ветер, что листва и ветки Росли горизонтально, а стволы - за неименьем волейбольной сетки - Гонялись друг за другом, были злы И веселы, такие переходы Они осуществляли во дворе, Что захотелось мне - в мои ли годы! - Примкнуть азартно к рослой детворе. Такой кураж был в их перетасовках - все подтасовки, прочие дела, - В поползновеньях гибельных и ловких, В которых гнулись гибкие тела, Что жизнь моя была чужда природе, Как будто между ними есть зазор, В заборчике просвет, лазейки вроде, Куда душа и устремляет взор. * * * Древность моя, весна, - Нега все та же, дрема… Броская ж новизна - Выход в тираж приема. Мне ведь милей контраст Зелени, платьев красных, - Вас никто не продаст Скопом, живых и разных. Пусть закрепят повтор Яркою ниткой в сером. А у меня - узор. Как-нибудь это сверим. Больше тебя, меня, Жизнь эта. Несводима К дыму ли без огня, Либо к огню без дыма. Пусть узнаваем лад Или похожа строчка: Вместе поделим клад - Я же не одиночка. Все мы больны, вольны, Смертны, непостоянны, Все у одной стены Стынем, у волчьей ямы. Но за спиной - весь мiр. Наш он. Я не согласен Только на тир иль пир - Как на мораль из басен. Лучше закинуть сеть, Чем вздыхать по корыту, Рыбку златую спеть, Вал морской, Афродиту. * * * Стихописание ночное - Честнее нету ремесла. И Муза, что теперь со мною, В который раз меня спасла. Не блажь, не прихоть и не барство - А так, мотивчик, похоть губ, Необходимое лекарство Тем, кто душой еще не груб. В себя приходишь понемногу И даже веришь в этот миг, Что в самом деле веришь Богу, Невычитанному из книг. А впрочем, впрочем, впрочем, впрочем… Иллюзий много, - выбирай. Мы что угодно напророчим: Хоть, это самое, хоть рай. Хоть здесь, под лампой, утоли нам Тоску, скажи, что смерть - этап… Нельзя же отказать любимым В посмертной радости хотя б. А тени вывалены на пол, Как вечной ночи требуха… И я пишу, что "я заплакал, не дописав стиха". * * * Стригут газон: счастливый воздух рая Съедобно-сочен, смешанный с травой, - Так вот на что сменить бы, умирая, Тлетворный запах плоти неживой. Из грозного стрекочущего ада Травинки, словно Цезаревы те Солдаты, салютуют: им не надо Сочувствия в их смертной слепоте. Их праздничная гибель непонятна Тому, кто страх свой знает наперед, На чьих руках - зеленой крови пятна, И кто наполнен красной, что умрет. * * * Снег не падал тут в мае - с Победы Сорок пятого, как говорят. Эти летние туфельки, кеды... Невеселый в Свердловске парад. Алый бархат - казеннее нету - И тюльпаны, что втоптаны в грязь. Я-то думал, иначе приеду: Не за гробом с толпой становясь. И мычащее "мы" здесь уместней, Чем на сходках людской чепухи. Так народной становятся песней Безымянные чьи-то стихи. Только красное с черным на фоне Полулета и полузимы. Хоронили поэта в законе Полуволи и полутюрьмы. А снежок этот - весточка, что ли... Рад бы верить, да боль не дает. Утешенье - в самой этой боли: Жить не стоит, а хочется, вот. Даже лучше, что было похоже На парад: тем достойней вытье. Это чистая лирика, Боже. Как слеза. Да почище ее.