НАТАЛЬЯ ГРАНЦЕВА
Опубликовано в журнале Звезда, номер 10, 2000
НАТАЛЬЯ ГРАНЦЕВА * * * Из пространства времен наплывает зима. В основании мира — бездонная тьма, Миражи, привиденья, фантомы. Там в системе зеркал отразилась война, Там слоятся великих столиц имена И кометы летят к астрономам. Там, купаясь в воздушном ночном хрустале, Бог египетский — месяц несет на челе, Как замерзший огонь погребальный. Он от страха в пустыне песчаной дрожит, Он некрополь бескрайний во тьме сторожит, Вечный сон бережет беспечальный. В усыпальнице царственной тих Темучин. Тот, кто Цезарем звался, спустился с вершин И в ладье золотой отдыхает. Все владыки свободны от жизненных уз. Солнцеликий Рамзес — златокудрый Исус Прах земной от души отряхает. Сторож мертвых! Верней их покой сторожи! Геродот, как отец исторической лжи, Пишет новых эпох пергамены. Истлевают папирусов древних листы, И, свой храм превратив в лабиринт пустоты, Клио курит галлюциногены. Наступает затменье судьбы и ума, Из пространства времен наплывает зима, Снегом полнит небесные сферы. Призрак жизни кружится в объятиях вьюг, И душа в сотый раз выскользает из рук Прирученной гранитной химеры. * * * Погасло звездное пространство, Со лба откинут капюшон… И светлый пир картезианства Похмельем тяжким завершен. Где стол был яств — осколков груда, Объедки, мусор, пыль и прах. А образ Целого, как чуда, Сокрыт все так же в алтарях. Там, где невинных душ сиянье — Детей, животных и рабов, И познавательней познанья В латыни спящая любовь. * * * Не пора ль копать картошку? Отцветает зверобой. Но ребенок понарошку поиграть зовет с судьбой. На златом крыльце сидели, в самом деле — царь с портным? Плач с восторгом? Страх с весельем? Утро с ночью? С камнем дым? Да, как иволги на ветке, — посидят и улетят. Заперт мир в огромной клетке неземных координат. Мы не знаем, что играем. Мы живем, махнув рукой. Мы, играя, выбираем — кто же буду я такой? Одиссей? Сократ? Петрарка? Гамлет? Фауст? Сирано? Голубого неба арка, речи грубое рядно, Разноликие планиды, словно радуги, парят, Несудьбы эфемериды, снов вербальный звукоряд — Жизнь вращается, как сцена, — золотое решето, Под мурлыканье Дассена, в ожидании Годо, Строит царские палаты, ходит в солнечном венце — Словно Моцарта соната с отрешеньем на лице. * * * Весенний, ночной, на копытцах стеклянных, Как фавн обнаженный, как маленький бес, Как в детском этюде пассаж фортепьянный, Промчался по городу дождь — и исчез. Быть может, он прыгнул в Неву иль Фонтанку, Быть может, он в небо взбежал, испарясь, Но прежде он вывернул тьму наизнанку, Чтоб солнечный луч дотянулся до нас. Чтоб вновь сквозняки поиграли с геранью, С твоим завитком молодым у виска, Чтоб в дом залетел холодок мирозданья, По тихому сердцу прошли облака. Чтоб вновь зазвучал в геометрии света, Как страсть, возвращенный на круги своя, Подобный душе Афанасия Фета, Забытый сиреневый сад бытия. * * * Растенья любят время — потому, Что время их всегда идет по кругу, Что семя их, упавшее во тьму, Бесстрашно ждет сияющего плуга. Душа их беззащитна и пуста, Как легкий газ без цвета и без вкуса. Как будто до рождения Христа Растенья знали притчи Иисуса. Внимали Солнцу в сладком забытьи, И око сердца обращали к свету, — Зеленые апостолы любви, Немые рыбки из Геннисарета.