Перевод с французского Д.В.Соловьева.
ВОЛЬТЕР
Опубликовано в журнале Звезда, номер 4, 1998
Перевод Д. Соловьев
ВОЛЬТЕР
КАРЛ В БЕНДЕРАX
Главы из книги «История Карла XII и история России времен Петра Великого»
1
Баталия возобновилась в девять часов утра. Первыми же залпами московитских пушек были убиты две лошади, везшие коляску Карла. Он велел запрячь других, но второй залп разнес в щепки сам экипаж и повалил короля наземь. Из двадцати четырех драбантов, подбежавших, чтобы нести короля, двадцать сразу же полегли на месте. Шведы дрогнули. Под убийственным огнем неприятеля первая линия навалилась на вторую, а вторая пришла в замешательство и побежала. Десять тысяч русской пехоты сбили с позиции почти всю шведскую армию.
Шведские писатели единогласно утверждают, будто баталия сия была бы выиграна, если бы не досадные ошибки, однако все офицеры уверены в том, что главная ошибка заключалась в самом решении дать сражение, а еще большая- в самом этом походе через дикую страну вопреки всем разумным советам, да еще против воинственного неприятеля, втрое сильнейшего и по числу людей, и по находящимся в его распоряжении средствам и припасам, которых не имели шведы. Но все-таки главной причиной полтавского несчастья Карла была Нарва.
Король не хотел бежать, но не мог и обороняться. В этот момент возле него находился генерал Понятовский, полковник гвардии короля Станислава, человек редкостных достоинств, чья преданность особе Карла подвигнула его последовать за королем на Украину, не получив никакой командной должности. Теперь, в крайних обстоятельствах, именно он собрал вокруг Карла пятьсот кавалеристов, драбантов, офицеров и простых солдат. Целое льё сей отряд с решимостью отчаяния пробивался через десять московитских полков и сумел достичь шведского обоза.
Во время бегства под королем была убита лошадь. Истекающий кровью полковник Гьета отдал ему свою. При отступлении шведский завоеватель переменил двух лошадей, хотя на протяжении всей баталии из-за pан не мог сидеть в седле.
Небывалое сие бегство уже само по себе много значило при столь великом несчастии, однако же надо было отступать и далее. В обозе нашли карету графа Пипера, усадили коpоля в сей экипаж и со всем поспешанием направились к Борисфену. Король, не вымолвивший ни слова с той минуты, когда его посадили на лошадь, и до прибытия к обозу, вдруг спросил, что сталось с графом Пипером. «Пленен вместе со всей канцелярией»,- ответствовали ему. «А генерал Реншильд и принц Вюртембергский?»- поинтересовался он. «Они тоже в плену»,- ответил граф Понятовский. «В плену у русских!- повторил Карл, пожимая плечами.- Тогда уж лучше едем к туркам». Однако на лице короля не замечалось уныния, и всякий, кто увидел бы его, никогда не подумал бы, что он ранен и побежден.
Пока король отступал, русские завладели его артиллерией, находившейся в лагере под Полтавой, обозом и войсковой кассой, где было шесть миллионов звонкой монетой, взятых у поляков и саксонцев. В баталии было убито почти девять тысяч шведов и казаков, около шести тысяч попали в плен. Оставалось еще шестнадцать тысяч вместе с поляками и казаками. Все они отступали к Борисфену под командой генерала Левенгаупта… Сам король направился другой дорогой в сопровождении всего нескольких всадников. На пути карета сломалась, и его пересадили опять на лошадь. В довершение всех несчастий они еще и заблудились посреди леса. И здесь мужество уже не могло возместить истощившиеся силы. Боль в ране Карла сделалась невыносимой, да и лошадь пала. Невзирая на ежеминутную опасность пленения неприятелем, каковой повсюду его разыскивал, король лег под дерево и проспал несколько часов.
В ночь с 9-го на 10-е июля Карл подъехал к берегу Борисфена, где уже находился Левенгаупт, приведший остатки армии. Шведы с радостью и болью смотрели на своего короля, полагая его уже погибшим. Враг приближался, но для переправы через реку не было ни моста, ни времени, дабы его соорудить, ни даже пороха для обороны, равно как и провизии, чтобы не дать солдатам умереть с голоду. Но все-таки это была шведская армия, а побежденный король- сам Карл Двенадцатый. Почти никто из офицеров не сомневался, что на сем месте будет занята позиция против русских, и сами они или погибнут, или победят на берегах Борисфена. Несомненно, именно таковое решение и принял бы Карл, не будь он обессилен лихорадкой от гноившейся раны. Уже давно было замечено, что в большинстве случаев гнойная лихорадка лишает даже храбрейших того инстинкта мужества, который, подобно прочим добродетелям, требует ясной головы. Карл был совершенно не в себе, и везли его словно в обмороке. К счастию, нашлась какая-то разваленная повозка, которая и до
тащила короля до реки. Ее погрузили на небольшую лодку, а сам Карл и генерал Мазепа поместились в другой. Мазепа вез с собой несколько сундуков, наполненных деньгами. Но по причине сильного течения и жестокого ветра пришлось выкинуть за борт более трех четвертей из сокровищ, дабы облегчить суденышко. Канцлер Мюллерн… и граф Понятовский вместе с несколькими офицерами переправлялись в других лодках. Триста кавалеристов, множество казаков и поляков, доверившись своим лошадям, решились переплыть на них реку, и их сомкнутые ряды, разрезая волны, сопротивлялись течению, но все отставшие погибли в пучине. Из пытавшихся плыть пехотинцев ни один не достиг другого берега.
Победоносной некогда шведской армии не существовало более: половина погибла от лишений, другие были убиты или пленены. За единый день Карл потерял плод девятилетних трудов и почти ста сражений. Сам он бежал в жалкой повозке вместе с тяжелораненым генерал-майором Хордом. За ним следовал небольшой отряд, кто верхом, кто на тележке, а вокруг простиралась пустыня, где не было ни хижин, ни шатров, ни людей или зверей, никаких дорог, вообще ничего, даже воды. Местность сия находится у сорок седьмого градуса широты, и бесплодная пустыня делала еще более невыносимым палящее солнце. Лошади падали, люди чуть ли не валились замертво от жажды. Единственным источником влаги оказался найденный к вечеру мутный ручей. Бурдюки были наполнены водой из него, которая и спасла маленький отряд шведского короля. После пятидневного марша они вышли к берегу реки Гипанис, или Буг,- так именуют ее ныне варвары, которые изуродовали все вплоть до самих имен в тех местах, где некогда процветали греческие колонии.
За Бугом, на самой границе Турецкой империи, находится небольшой городок Очаков. Жители его, видя отряд вооруженных людей, говоривших на неизвестном языке, отказались впустить их без приказа своего губернатора Мехмед-паши. Король послал к нему нарочного, но сей турок не осмелился самолично пропустить шведов без дозволения сераскира…, чья главная квартира находилась в бессарабском граде Бендерах. Таковая нерешительность Мехмед-паши вполне объяснима для страны, где за опрометчивый шаг часто приходится платить жизнью. Тем временем русские, уже пленившие армию короля, перешли Борисфен, и казалось, сейчас захватят и его самого. Наконец, очаковский паша прислал небольшую лодку для короля и двух-трех особ его свиты. В таковой крайности шведам пришлось взять силой то, что не давали им по доброй воле. Несколько человек переплыли в челноках на другой берег, захватили там лодки и вернулись к своим. Это было спасением. Одновременно получился и благоприятный ответ бендерского сераскира. Однако король имел несчастие
видеть пленение пятисот человек его свиты и слышать оскорбительные насмешки неприятеля. Очаковский паша через переводчика едва умолил простить его проволочки, послужившие причиной захвата сих пятисот человек, и не жаловаться на него султану. Карл учинил ему выговор, почти как своему подданному, и обещал исполнить его просьбу.
Комендант Бендер, бывший одновременно и сераскиром, и пашой провинции, поспешил прислать к королю агу … с приветствиями, роскошным шатром, провизией, повозками и всяческими предметами обихода, равно как и почетный эскорт для сопровождения в Бендеры. Таков обычай турок- доставлять все необходимое для следования в пути не только послам, но и тем высоким особам, которые ищут у них убежища.
Шведский король, оказавшись во владениях султана, незамедлительно отписал сему последнему. Сохранилось несколько списков с этого письма от 13 июля 1709 года, но теперь все они почитаются недостоверными. Из тех, кои были у меня в руках, все без исключения написаны в тоне высокомерном, свидетельствующем скорее о неустрашимости автора, нежели соответствующем его положению. Султан ответил лишь в конце сентября. Блистательная Порта дала почувствовать Карлу всю разницу между турецким императором и королем какой-то части Скандинавии, к тому же еще христианином и побежденным беглецом.
Да и на самом деле, оказавшись в Турции, Карл превратился в почетного пленника. Тем не менее он вынашивал планы обращения Оттоманской империи против своих врагов и лелеял надежду возвратить под свое владычество Польшу и покорить Россию.
Короля с почестями сопровождали через пустыню до Бендер, и турки озаботились, дабы у него в пути не было никакого недостатка. Одновременно его свита значительно пополнилась теми из поляков, шведов и казаков, которым удалось спастись от московитов. Когда он доехал до Бендер, с ним было уже тысяча восемьсот человек, и всем им предоставили жилище и пропитание за счет султана.
Король пожелал встать лагерем под Бендерами, чтобы не жить в самом городе. По приказу сераскира Юсуф-паши для него поставили великолепный шатер, и то же самое было сделано для всех знатных особ его свиты, а через некоторое время Карл велел построить в том же самом месте небольшой дом. Его примеру последовали офицеры, а солдаты соорудили некое подобие казарм. Таким образом, лагерь сей превратился как бы в маленький город. Король еще не излечился от раны, и у него из ноги пришлось извлечь загнившую кость. Н
о как только смог он сесть в седло, то сразу же возобновил обыкновенные свои труды, вставал раньше света, загонял каждый день трех лошадей и занимался обучением солдат. Иногда ради забавы он играл в шахматы. И если мелочи могут показывать человека, то стоит сказать, что в игре сей Карл всегда ходил королем и употреблял его чаще всех других фигур, отчего и проигрывал все партии.
Он жил в Бендерах среди полнейшего изобилия, столь редкого для побежденных изгнанников. Кроме более чем достаточной провизии и пятисот экю в день, которыми щедро одаривала его Порта, он получал еще деньги от Франции и занимал у константинопольских купцов. Часть этих денег шла на интриги в серале и подкуп визирей. К тому же он обильно одаривал своих офицеров и охранявших его янычар. Из-за подобной щедрости у него часто ничего не оставалось, и некоторая экономия была бы не менее благородна и много более пол
езна, но порок сего государя состоял в том, что он доводил до крайности все добродетели.
Множество иностранцев приезжали из Константинополя, чтобы увидеть его. Соседние турки и татары стекались толпами, и все смотрели на короля с восхищением и почитанием. Видя его неукоснительное воздержание от вина и непременное присутствие дважды в день на богослужении, они говорили: «Вот истинный мусульманин»- и горели нетерпением идти с ним на покорение Московии.
Среди бендерской праздности, каковая затянулась долее, нежели он предполагал, Карл незаметно для самого себя приохотился к чтению, чему более всего способствовал голштинский посланник барон Фабрис, милейший юноша веселого нрава и легкого обращения, которые столь нравятся государям. Он знал всех французских авторов, и Карл по его рекомендации читал трагедии Корнеля и Расина, а также труды Депрео… Королю совершенно не пришлись по вкусу сатиры сего последнего, впрочем и в самом деле не принадлежащие к лучшим его творениям. Но другие вещи оного автора были изрядно им оценены. Когда ему прочли из восьмой сатиры то место, где Александр… назван безумцем и одержимым, он в гневе разорвал этот лист.
Более прочих изо всех французских трагедий понравился ему «Митридат».., поелику судьба поверженного и жаждавшего отмщения монарха столь походила на его собственную. Он пальцем указывал г-ну Фабрису поражавшие его места, но сам не решался читать вслух и вообще ни разу не произнес ни единого слова по-французски. Даже встретившись в Бендерах с г-ном Дезалёром…, посланником Франции при Порте, который владел лишь природным своим диалектом, он ответствовал ему по-латыни, а когда оный г-н Дезалёр возразил, что не знает и четырех слов сего языка, предпочел призвать переводчика, нежели самому изъясняться по-французски.
Таково было времяпрепровождение Карла в Бендерах, где он оставался в надежде, что турецкое войско придет ему на помощь. Но король мог только интриговать и вести переговоры, а у русского царя были деньги, в том числе и походная казна шведов, захваченная под Полтавой и тоже обращенная против поверженного врага. Авторитет царя у Порты был непререкаем, его посланник был удостоен почестей, коими никогда не пользовались московитские дипломаты: ему отвели дворец в квартале франков и позволили сообщаться с другим и посланниками. К вящему унижению короля, русскому послу Толстому… публично прислуживали шведские солдаты, взятые в плен под Полтавой. Этих доблестных воинов продавали в рабство на константинопольских рынках. Кроме того, московитский посол во всеуслышание заявил, что турецкая стража в Бендерах приставлена к королю не в качестве почетного караула, а чтобы содержать его как пленника.
<…>