Публикация Сергея Калашникова
Опубликовано в журнале Знамя, номер 5, 2016
Об
авторе | Леонид
Витальевич Шевченко родился в 1972 году в Волгограде. После школы год
учился в Волгоградском университете, потом еще два — в Литинституте. В 1993-м
вышла его первая книга — «История болезни». Печатался преимущественно в
«Знамени», здесь можно насчитать с 1998 года двадцать шесть его разнообразных
публикаций: поэзия, проза, эссе, рецензии… Работал
сторожем, дворником, копал могилы, служил библиотекарем в детской библиотеке,
занимался журналистикой. В 2000 году составил, отредактировал и выпустил в свет
первый номер литературного альманаха «Шар». Вторая и последняя поэтическая
книга Шевченко «Рок» вышла в 2001-м. Убит 25 апреля
2002 года. После смерти были составлены и выпущены книги «Мистерии» (2003),
«Русская книга мертвых» (2009), «Саламандра» (2014). Предыдущая «знаменская»
подборка «Неизвестные стихи» (биографическая заметка и публикация Сергея
Калашникова) вышла в № 11 за 2013 год.
Часы
Отправимся мы с
дедом в мастерскую
— часам настенным надобен ремонт.
Но всё закрыто — все ушли на фронт,
На атмосферный фронт.
И на дверях картонная табличка,
Когда в подъезде вспыхивает спичка
И освещает пуговицы, рот,
Глаза больные — твой сосед орёт.
Песок пересыпается,
и стрелка
В зрачок вонзается. И дребезжит тарелка
В твоей руке, а на тарелке с той
Каёмкой голубой — пружины линзы.
От бедной «Slavы» корпус
золотой.
Мы газированной затаримся водой,
Консервами и солью окаянной,
Зефиром странным, вишней пьяной.
Пойдут когда-нибудь
настенные часы
Без посторонней помощи, без этих
Покойников-фронтовиков.
— А ты готов? —
Меня, как маленького спрашивает дед.
И я, как взрослый, отвечаю: «Нет!»
1998
Украйна
Какого
Голема слепить из этой глины?
Растёт бамбук на киевском дворе,
Хоронятся в подсолнухах павлины
И крокодилы царствуют в Днепре.
В Донецке
милицейские мигалки,
За пазухой полтавский помидор.
Когда б не алконосты и русалки,
Пропал бы озабоченный шахтёр.
Что ты найдёшь на
этих огородах?
Ребёнка шестилетнего с хвостом?
Как ты удержишься на этих скользких водах
С владимирским заточенным крестом?
Последний день не
отдают бесплатно,
Коптят покойников славянские божки.
Мы возвращаемся из Харькова обратно,
В Луганске поглощаем пирожки.
1997
*
* *
О бедном мальчике,
о злом нонконформисте
Наяривай, старуха, мадригал.
Мы встретимся с тобою в Букинисте,
Там царствует роскошный «Капитал»,
И биографии
Дзержинского блистают.
У продавца в коробочке драже,
И на коленях ангелки листают
Кропоткина, Бакунина, Леже.
Клондайк греха,
покойницкая заводь,
Голимый Чернышевский — фантазёр.
Что это было — пламя или память?
Собор Вселенский, головной убор?
Мы встретимся с
тобой, моя отчизна,
У книжной кассы и в сырой земле.
Террор, свобода, Палестина Духа,
Цитатник Мао, череп на столе.
*
* *
В зимнем городе мёрзнет
шинель палача,
И сравнительно тихо под каменным небом,
Но больничное утро дрожаньем плеча
Выдаёт беглеца перед самым побегом.
На перила мостов снизошла пелена,
Оголив облака, извивается, тает,
На Бутырке ворона (а в клюве луна)
С мертвецами старинную басню играет.
Мой прекрасный! Когда и тебя поведут, —
Будет тихое утро, на улицах сыро,
В зимнем городе страшно вороны поют
И бросают на головы ломтики сыра.
Я устану бояться, когда-нибудь я
Перережу рассвет одноразовой бритвой.
В зимнем городе пусто, и дышит броня
Никому не известной доселе молитвой.
И глядят удивлённо в ограду цари,
Наступает заря на разбитую банку,
За святую субботу горят фонари,
И шинель палача накрывает Лубянку.
И кому-то зашепчется в дыме: жара,
Может, пьяной старухе у пьяной коптилки,
В зимнем городе мёрзнет чужая жена,
И чужие друзья открывают бутылки —
Им не хочется есть, им не хочется пить,
Им довольно огня неживого рисунка.
Я ещё собираюсь тебя полюбить
В этом городе тёмном на склоне рассудка.
Я ещё собираюсь, но плавит свеча
Застеклённый, случайный, поспешный румянец,
В зимнем городе мёрзнет шинель палача,
Но сильнее всего указательный палец.
Не забудь же, Господь, ты жилище моё,
Я совсем не кричу, кое-как заклинаю.
Я надену опять гробовое бельё,
Погашу фитилёк и тебя не узнаю.
23
июня
1. В день рождения Анны Андревны
От бессмертного слова светло.
Зеленели, как прежде, деревья,
И травы не касалось крыло.
И пылила на север
дорога,
И поэт говорил сам с собой.
И отечество страшно и строго
Посмотрело, как глухонемой.
Только ангелы знают
и дети,
Что такое «тюрьма и вокзал»,
Я проснулся с тобой на рассвете
И ладони твои целовал.
Я прошёл в этой
жизни дурацкой
Через снежные бури и гром,
Восхищённый какой-то загадкой,
Утомлённый каким-то трудом.
2. Я уйду из судьбы, как из театра,
Как прохожий ночной — из тумана.
Располневшая Клеопатра,
Незажившая Октавиана
Мне приснится;
тяжёлые трубы,
И высокие столбики пыли.
Что-то шепчут бескровные губы,
Но Антония раньше убили.
3. Кто там стоит за плечом,
Кто камнем сбивает звезду?
Как жутко Пьеро в ночном
Заброшенном саду.
Он помнит слова
любви,
Но руки его в крови,
Он Коломбину ждёт,
Она никогда не придёт.
Достать бы до тех
небес,
Увидеть счастливый сон,
Но дальше карпатский лес
И санитарный вагон.
А следом идёт, идёт
Август, последний год —
И два молодых мертвеца
— ни один не покажет лица.
Но знает Пьеро в
ночном
Заброшенном саду —
Кто стоит за плечом,
Кто камнем сбивает звезду.
4. Слава, обида, травля,
Тревога, тюрьма, измена.
Здравствуй, ночная правда,
Ноктюрн Федерика Шопена.
Как мне жилось — не
помню,
Но знамя моё — в горошек,
Было тысяча комнат
И сорок домашних кошек.
В очередях стояли
Люди полуживые.
Как правило, умирали —
Красивые и молодые.
Но только не всё
забыто,
Не все — под водою Леты.
Смотрели они открыто
— как юноши и поэты.
5. Под солнцем русским и под снегом
русским.
Какая светлая трагическая мощь,
И тени медленные над твоей причёской,
Как листья длинные потусторонних рощ
Уже склоняются. И
бусинки из пота
Дрожат, дрожат и множатся опять,
Завершена великая работа,
И труженику нечего сказать.
Он входит, словно в
лес, в литературу,
Он видит, как летает вороньё,
Когда берёт последнюю брошюру,
Вычёркивая авторство своё.
В земле Шекспира и
под небом Рима
Любому остаётся про запас
Возможность превратиться в анонима,
Не открывая утомлённых глаз.
6. Мы в саду детьми играли,
Мы на дудочках играли,
Эти смуглые тела
Наши души выбирали.
Это было век назад,
Это было год назад,
Крики чаек совершенных,
Шляпа, камень, ветер, сад.
А теперь мы не
поём,
Мы теперь забвенье пьём,
И над нашими глазами
Только облако с дождём.
Вот прольётся этот
дождь,
Вот прольётся этот дождь,
И заплачет откровенно
Над страницами Жюль Верна.
24.06.1997
— 27.06.1997
Биографическая заметка и публикация Сергея
Калашникова.
Редакция выражает глубокую признательность
Елене Ластовиной, любезно предоставившей расшифровку
рукописных текстов Леонида Шевченко.