Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2016
Об
авторе | Михаил Евгеньевич Квадратов родился в
1962 году в Сарапуле (Удмуртия), окончил МИФИ, факультет экспериментальной и
теоретической физики. Книги стихотворений: «делирий» (2004); «Землепользование»
(2006), «Тени брошенных вещей» (2016); книга прозы «Гномья
яма» (2013). Публиковался в «Знамени» (№ 9, 2007; № 12, 2009; № 9, 2011; № 8,
2014). Живет в Москве.
Весна
Вдохни
и выдохни. Весёлая весна
По лужам шлёпает большими сапогами,
Пыхтит, зовёт на праздник поли/моногамий,
Она невежлива, ленива, нескромна —
Поди и ты дойди до этой долготы!
Сегодня у весны в кармане телогрейки
С утра безумствуют лесные канарейки
Поют счастливые древесные кроты
(Плевал
на всех и сладко дремлет полуслон).
Но нас с тобой туда опять не пригласили:
Там правят бал степенный гусельник Василий
И бешеный гусляр Илларион.
колчедан
можно
ответить — нет, можно ответить — да
если простит вода, в окна войдёт земля
розовый колчедан, стёртые вензеля
камешком в сапоге солнечная руда
лучше
не говори, лучше — лицом к стене
слушать чужие сны, в каждом рисунке — снег
в каждом стакане — лёд, сладок учёный яд
думали — недолёт, видимо, не простят
Happy birthday
Иллюзионом зыбкая свобода,
На день домой — такое время года,
Каникулы, Николь, другие голоса,
Портвейн, вторая полка — ближе небеса,
На чёрных линиях ночные поезда,
Сквозь угро-финские леса лететь туда,
Где бабушка спасёт и сохранит;
Уже болит, но всё же не пиит,
Пока не пишется — ещё не одинок.
Но вот вагон на перегоне на восток
Обгонит Время в кедах — меж обедом
И завтраком, в дыму, на спор с соседом:
Оно потом не вспомнит этот морок
И эту скорость. Синих переборок
Плацкарты не увидеть. Он проснётся,
И будет день; наверно, будет солнце
Уже совсем другим, он не узнает лес.
И нет ни бабушки, ни дома, ни небес.
И скоро сорок.
* * *
Если
вдруг из орфоэпов —
Прекращай нелепый труд:
Братья Слепов и Свирепов
Ноосферу стерегут.
Напугают громким лаем
В кабинетной пустоте,
Наболтают, как бывает, как мучителен бывает
Ломкий скальпель в животе
Поэт
А
в соседнем аймаке объявили
Время серы, янтаря и нефрита:
Насадили на крюк арматурный,
Поплевав семь раз, какого-то поэта —
На наживку ловят ангелов небесных.
И вчера передали — клевало.
* * *
Нелепа
и бессмысленна вода,
Когда четыре огонька горят в едином теле:
Они измучились, друг другу надоели,
И так всегда.
Как
будто снится некий общий друг —
Горит себе карбидом в мёрзлой луже —
Он умер, он напился, он простужен,
Не оторвёт примёрзших рук.
Лиза
Над
страною
задёрнуты шторы;
сиделка-зима, печники.
Знаешь — солнце в запое —
и спит, и болеет, и ноет,
и, наверное, рвёт дневники,
рвёт
конверты; но скоро
сорвётся с карниза,
взлетит над тобою —
такое бывает весною.
О, бедная Лиза.
* * *
Поменяли
имена —
Да что с того толку:
Не вернулась нынче весна
К нам на барахолку.
Занавесили окно —
Вроде, не видно рожи.
Но, всё равно,
Лета не будет тоже.
Книга
Всё
образуется, ну-ка, дружок, погляди:
На иллюстрации каменной книги законов
Старые карпы в пруду превратятся в драконов,
Вызволят солнце, прогонят чужие дожди…
В
каменной книге судеб наугад прочитай:
Жили — недужили за переборкой фанерной;
В комнате должен остаться восторженный Кай,
Только безумная Герда выстрелит первой.
* * *
Хрустальные
сферы крошатся, исчезают;
Особенно третья, пятая и седьмая.
С неба летит таинственное стекло:
Вчера увернулись — вроде опять повезло.
Ещё
отчего-то земная ось подгнивает —
За теплотрассой у брошенного сарая
Вбок торчит столбнячным ржавым гвоздём.
Нынче точно туда гулять не пойдём.
* * *
неугомонный
старик
серой щекою чует бороздки на деревянном прикладе
сколько пропилов — столько когда-то попал
выстрел удачный — отметина, выстрел — отметина
ночью лежит вспоминает похоже
ближе к утру каждую трогает скрюченным пальцем
вон вон до тех дотянулся
сухим языком
эту украдкой целует
но слаб…
раньше ножом прорубал древесину под лаком легко аккуратно
быстро под нужным углом в два приёма
а вот последнюю ногтем старался проделать
скрёб задыхался целую ночь — не процарапал —
не видно отметину…
ствол всё равно уверенно смотрит
в завтрашний мир
* * *
Лежит
на скамейке на улице
Еремей Пантелеевич Хряпов
Непрактичный бомж вонючий
Милиционеры его мнут сапогами
Дети идут нагадят рядом
Идут старушки оскорбят его словом
Идут подростки тоже обидят
Ещё какие-то проткнули шпагой
Еремей Пантелеич болеет
Обижается на погоду
Но не выдаст главную тайну
Стальных бригантин островерхих
Эта тайна уйдёт с Еремеем
И никто никогда не узнает
Что он был народным героем
Академиком и ловеласом
Комсомольский билет на имя
Ивана Петровича Светлого
И пропуск пятого космонавта
Глубоко зашиты под сердцем
* * *
Эти
убили его стори-билдера, его стори-теллера.
Он сидит в шалаше в лесопарке, наверное, где-то на севере,
На него навалился последний тяжкий сюжет,
Да и сюжета, пожалуй, теперь уже нет.
Вот
он радирует: «Дайте мне новую вводную,
Кеды промокли, куртка пропала, погода негодная».
Ему же в ответ играет радио «Вольная Чеганда»
Из-подо льда.
Шепчет:
«Ну как же не хочется волоком, волоком.
Вот бы погреться, пока не пришли сюда эти, со щёлоком,
Штатные переводчики на языки мертвецов.
И вообще я как-то не очень готов».
Он
до сих пор не поймёт, снимать или нет наблюдение,
Всё или нет в этом мире — небесное пение.
Снова бормочет: «Приём, раз, два, три, приём».
Завтра его позывной такой же — Велес-Анубис-Ом.
* * *
позови
меня на родину кротов
старый пионер всегда готов
там укроют темнотою
злое прошлое отмоют
стану лучше и смелее
на пригорке у реки
где
лежат в хрустальном мавзолее
мёртвые бойцы меньшевики
* * *
Василий
полуволком смрадным и ужасным
Всю ночь по сумрачным парадным шастал.
Но
только утро осветило благодатный град —
Он деловит и свеж, его зовут Кондрат,
Весь день сидит, скрипит пером, ворочает словами
И от усердья шевелит губами.
Какой
позор, какой провал в блистательной судьбе…
Василий этого не знает о себе.
* * *
мамлакат собирает живительный
хлопок с семи до семи.
после семи мамлакат — на
химической свадьбе — подруга невесты —
на
небесах —
титрует, нитрует, греет, укачивает на весах
хлопок, который приносит с бескрайних полей пушинками в волосах.
так, по чуть-чуть, рождается влажный пироксилин —
наш господин.
вот
мамлакат заходит в огромный мраморный зал,
на мамлакат золотой семислойный халат.
на халате сверкает хрустальный орден, с него
ухмыляется некий гад:
он видит — в огромном мраморном зале на бриллиантовых лавках сидят
его боевые друзья: едят. тот, что на ордене, рад —
он их узнал.
у
мамлакат под халатом заряд —
будет вам город-ад.
* * *
Молодые
командиры
Запрещённую квартиру
Собираются искать.
Там чугунная кровать,
В ней под ватным одеялом
Ангел вялый полинялый
Прячется четвёртый год:
Никого не бережёт.
Словоловы
Словоловы птицеловы:
Нелегки, всегда готовы:
Ловят в маленькую сеть
Слово жизнь и слово смерть.
Скажут:
жизнь — смешное слово,
Лед на палочке еловой,
Пережжённый леднец.
Вот начало — вот конец.