Опубликовано в журнале Знамя, номер 11, 2016
Я уже когда-то написал о том, как в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня 1941 года я вместе с мамой выехал из Ленинграда в Кисловодск. Поезд отходил с Московского вокзала ровно в полночь. В поезде было много военных, старших офицеров — все они направлялись в отпуска. И когда наутро мы приехали в Москву, то прямо здесь, на вокзале, узнали, что началась война. Конечно, ни о каком Кисловодске речи уже не было. Вагоны мгновенно опустели: все военные тут же направились в московские военкоматы за назначениями. Сошли с поезда и мы с мамой.
Я часто думаю о том, что тогда, в сорок первом, Судьба дважды за сутки отвела от меня смерть: сначала я покинул Ленинград и избежал верной гибели в блокаду, а потом не доехал до Кисловодска и избежал еще более верной гибели в оккупации. Так и вышло, что почти всю войну я провел в Москве в квартире сестер моего отца, живших в одном из сретенских переулков.
От моего дома до кинотеатра «Уран» было ходьбы быстрым шагом десять, ну от силы пятнадцать минут. Сначала надо было идти по Печатниковому переулку до угла, а потом свернуть налево и идти по Сретенке: мимо книжного магазина, парикмахерской и булочной.
Война еще была в самом разгаре — рубеж сорок третьего и сорок четвертого года, то есть мне было семь, а потом восемь лет. Я уже учился в первом классе и был вполне самостоятельным человеком, поскольку маму вызвали в Ленинград преподавать немецкий язык военным курсантам, а тетки весь день проводили на работе. Так что я был предоставлен сам себе, а потому ходил в кино если не каждый день, то по крайней мере раза три в неделю и смотрел одни и те же фильмы по многу раз в том самом кинотеатре «Уран», которого больше не существует.
Билеты на утренние сеансы стоили рубль, то есть пореформенные десять копеек. Однако иногда у меня не было и этого рубля. Тогда я заходил во двор дома, где был кинотеатр, и дожидался конца предыдущего сеанса. В кинозале были дополнительные двери, через которые выпускали публику после сеанса, вот я этим и пользовался. Через эти двери я проникал в зал и затаивался между рядами. Потом, когда в зал запускали зрителей на следующий сеанс, я находил себе место.
За два года я посмотрел десятки фильмов: наших, советских, и не только. Помню фильмы «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Свинарка и пастух», «Цирк», «Сердца четырех» и многие другие. Из американских запомнились картины «Северная звезда», «Три мушкетера», «Джордж из Динки-джаза». Иногда крутили и английские фильмы — «Маугли», «Багдадский вор», и особенно запомнилась «Леди Гамильтон». В этом фильме главные роли играли великие актеры — Вивьен Ли и Лоуренс Оливье. История адмирала Нельсона и его возлюбленной Эммы Гамильтон произвела на меня незабываемое впечатление. Трогательный любовный роман, кадры битвы при Трафальгаре, смерть Нельсона, леди Гамильтон, крадущая в кабаке бутылку джина — я будто бы вижу и заново переживаю прямо сейчас. Спустя много лет я даже написал обо всем этом стихи.
А из наших артистов мне больше всего нравились Любовь Орлова, Людмила Целиковская и Евгений Самойлов. Некоторые фильмы, например «Веселые ребята», я смотрел раз по двадцать, ей-Богу, не придумываю.
И теперь я думаю, что вся эта киноэпопея оказала на меня в дальнейшем немалое влияние, то есть на всю мою дальнейшую жизнь. Так плотно и прочно вошел в мое сознание этот призрачный визуальный мир, что в конце концов в чем-то он оказался даже важнее и осязаемее мира реального. Особенно это касается образов давно минувшего времени, то есть исторических, ретроспективных картин.
Я тогда еще не прочел ни Дюма, ни Майн Рида, ни Конан Дойла, ни Диккенса, но я уже точно представлял себе Париж эпохи Людовика Тринадцатого, и старую Англию, и Америку времен первых переселенцев. И когда спустя некоторое время я прочитал книги всех этих авторов, то впечатления мои полностью совпали — я уже был подготовлен фильмами.
И вот теперь я думаю, что мои взгляды на художество были заложены именно тогда. Я представлял себе все в виде кадров, света и тени, крупных планов и монтажных переходов. И впоследствии, когда я стал писать стихи, и особенно сюжетные поэмы — все мои детские впечатления вышли из подсознания и проявились в моих сочинениях. Наверное, именно поэтому у меня довольно много стихотворений и поэм, связанных с кинофильмами, а в некоторых из них даже композиция сочинялась и выстраивалась «покадрово» — как в кино.
Иногда, не часто, я бываю на Сретенке и обязательно подхожу к тому дому, где когда-то находился «Уран». И я готов снять шляпу, если бы она была на моей голове. Я ему благодарен, этому кинотеатру «Уран», за все и навсегда.
Леди Гамильтон
Я помню год сорок четвертый,
На Сретенке кино «Уран»,
Я там
сидел сеанс несчетный,
История
про Гамильтон.
Она
была простой девицей,
Но
вознеслась от красоты,
И
арапчонок меднолицый
Ей
чистил райские плоды.
Супруг
ее — старик приличный,
С
таким и выйти — не в укор,
Служил
по части заграничной,
Но
появился военмор.
А в
это время Бонапарта
Взошла
зловещая звезда,
Он с
Богом был запанибрата,
За ним
горели города.
Но военмор сказал: «Довольно,
Британия,
морями правь!»
И
одноглазый, малахольный
Наперекор
пустился вплавь.
Они
сошлись при Трафальгаре —
Авантюрист
и Альбион,
Охват
французы проморгали,
И
проиграл Наполеон.
А тот
убит последним залпом,
Спит в
палисандровом гробу.
О как
рыдал я вместе с залом,
Как я
закусывал губу!
А леди
стала побирушкой
В
трактирах выпивать всерьез.
И зал
с понятливостью русской
Беде
сочувствовал до слез.
И
говорил мне однорукий
Интеллигентный
инвалид —
Вот
как сейчас — с тоской и мукой
Я
слушаю, он говорит:
«Война
пройдет. Что было — было.
Герою
честь и мавзолей.
Вдова
не заключает мира.
И нет
пощады только ей».