Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2012
За туманом…
Вадим Туманов. Все потерять — и вновь начать с мечты… — М.: Новости, 2011;
Валерий Королюк. Ай-болит-55. — Владивосток: Рея, 2011.
За годы Советской власти сформировался, по моим наблюдениям, особый биологический тип высшего сановника — суженный лоб, чуть выдвинутая вперед нижняя челюсть, осанка непобедимости.
Вадим Туманов
Умолчу о метком наблюдении Вадима Туманова о высших чиновниках, не стану останавливаться и на его спортивных успехах, бунтарском характере, трагической посадке молодого штурмана-романтика и ответной реакции импульсивного правдолюбца: многочисленных побегах, лагерных похождениях, втором сроке (двадцать пять лет), повседневном противостоянии блатарям, драках, больничках, мастырках, штрафных лагерях, бурах, карцерах… Прочитал книгу, перевел дух и сел за рецензию.
Помните песню: “А я еду, а я еду за туманом, / За туманом и за запахом тайги…”? Туман — еще и бывшая денежная единица Ирана… Многие десятилетия за Тумановым и его туманом — за трудовым, а не распило-откатным рублем — с одного края земли на другой охотно шли старатели. После Колымы его сотрудники пошли за своим менеджером на Бодайбо, Печору, в Таджикистан, в отроги Джугджура, и так много раз, десятилетиями меняя насиженные места. Что ими двигало? Стихия раскрепощенного, ненормированного труда. Высочайшей квалификации виртуозы-бульдозеристы, богатыри-экскаваторщики, лебедчики, способные работать по шестнадцать — восемнадцать часов в сутки, дизелисты, электрики, электросварщики экстра-класса, рационализаторы любого производственного профиля (иногда до десятка специальностей в одних руках!), все, кто, вопреки разлагающим установкам Системы, не хотел быть безмолвным рабочим быдлом с окладом в 120 деревянных рублей. А за шестнадцатичасовую работу в недрах вечной мерзлоты хотели получать по 1000 рублей в месяц и, как правило, получали, а в иные месяцы и до 2000! В XV—XVI веках пассионарные люди назывались — гулевыми. Именно они положили начало освоению Дикого поля: всего бассейна Днепра и Дона, плодородных земель Тамани и Таврии, промысловых угодий Северной Двины, Соловков, всего Волжско-Камского бассейна, Урала и Зауралья, а затем и богатств Сибири. Вслед за ними шла и администрация центральной власти. В XVII—XVIII веках гулевая вольница перешла под юрисдикцию местных воевод, стала служилым казачеством, сборщиками ясака, а частично и промысловиками, старанием которых был освоен рудный Алтай, открыт весь Северо-Восток России: бассейны рек Лены, Колымы, Индигирки, Камчатки, Чукотский нос, бассейн Анадыря, Алеутские и острова Беринга, появились на Курилах, освоили Аляску и Калифорнию. Без подвигов Ермака, Дежнева, Москвина, Хабарова, Пояркова, Атласова, Козыревского, Баранова и Шелехова мы никогда не смогли бы освоить эти пространства. Но ведь не только надо было открыть и застолбить приобретенное, эти земли надо было еще и освоить. За первопроходцами “встреч солнцу” пришли де Фриз, Линдгольф, Гек, Чурин, Шефнер, Бриннер, Янковский, Старцев. Что двигало этими незаурядными людьми? Прежде всего жажда воли и, конечно же, не будем лукавить, — обыкновенная человеческая выгода.
Общеизвестно: деньги — кровь экономики. Погоня за трудовым рублем — это здоровая, без оглядки на доброго дядю (и без оглядки на загребущего мента!) попытка самофинансирования (самоинвестирования) собственных, частных экономических проектов. Вся вторая половина книги — потаенный анализ хозяйственной деятельности собственной артели, анализ кооперативных успехов и положения страны в восьмидесятые годы, горестные раздумья о провале реформ девяностых, циничных итогах и, что греха таить, предощущение грядущего хозяйственно-экономического краха страны. И катаклизм грянул.
Пойди мы по пути внедрения кооперативного строительства, могли бы сегодня быть другой страной, иметь другие границы, народ, армию, науку и образование, не влачила бы столь жалкого существования деградирующая деревня. И, скорее всего, мы сегодня были бы второй экономикой мира, во всяком случае, не позади Германии, Франции и Англии. Хотя сегодня Россия и числится членом “Большой восьмерки”, но присутствует она, к сожалению, не на прочном экономическом фундаменте, а “из уважения” — на приставном ядерном стульчике. Бесчисленные апологеты модели китайской экономики, ее впечатляющих успехов, забывают главное: Китай исповедовал дуболомную модель экономики всего тридцать лет, мы — более семидесяти. При этом он тотально не уничтожил рыночные отношения, а лишь частично секвестировал авуары капиталистов, не истребил менеджеров и хозяев фабрик и заводов. И когда был провозглашен возврат к рыночным отношениям, то многие хозяева обратно (юридически!) вступили во владение своей собственностью, им не нужно было учиться азам маркетинга. Хозяйственные навыки плюс природное трудолюбие работников немедленно принесли результат. У нас все было наоборот. До революции в российской деревне было всего два-три пьяницы, после великого перелома — два-три трезвенника, остальное — неработь и пьяницы. Ростки НЭПа, культивировавшиеся — приблизительно пять лет — в конце 20-х годов, были беспощадно вытоптаны, хозяева лавочек, ресторанов и “свечных” заводиков погибли на Соловках, Печоре и в Заполярной тундре, все их “авуары” пошли на содержание вождей Коминтерна. А когда наступили времена реформ — все командные посты оказались в руках “правоверных марксистов”, в лице вчерашней партийной номенклатуры с дипломами ВПШ, их деток, племянников и верноподданной челяди, давших им секретные вассальные расписки… Расходящийся вектор провальных реформ, главная отличительная разница китайских и российских результатов. Прежде чем выскажу основную мысль, ради чего я и взял в руки перо, приведу слова золотопромышленника из обращения к правительству: “две главные вещи, способные вывести страну из трясины, — строительство и сельское хозяйство”. Я бы к его словам добавил: строительство дорог и сельских кооперативов по образцу и подобию французских кооперативов. Численностью не более десяти человек. Что законодательно закреплено во Франции, что и исповедовал Иван Худенко на практике — звенья по четыре—пять человек. И далее Туманов пишет: “отклика никакого”…
В августе прошлого года тиражом в 150 экземпляров вышла книга главного редактора (на тот момент!) газеты “Прогресс Приморья” Валерия Королюка.
Валерий Павлович Королюк — не только журналист с двадцатилетним стажем, но и офицер-подводник (врач), кандидат исторических наук, поэт, публицист, автор пятнадцати книг, да еще и бывший депутат Городской думы Владивостока. Будучи редактором газеты “Прогресс Приморья”, в духе времени, чтобы придать газете собственное лицо, он завел редакторскую колонку. Из номера в номер, на фоне текущих событий, проводил исторические параллели. Иногда очень даже забавно-ершистые. От чистого сердца маялся человек заботой о судьбах страны, состоянием Российской армии и флота, плохо отзывался о чиновниках, на что-то намекал. Думаю, все сходило бы с рук и дальше, но…
Автору исполнилось пятьдесят пять лет. И глав в книге пятьдесят пять. Вот интригующие их названия: “Слово газетное”, “Слово первомайское”, “…о врагах”, “Патерналистское”, “…о “кратии” демоса” — о том, что демос наш бесправен, “…отеческое”, “…партизанное” — о партизанской войне сельских пацанов против милиции, “…лесопоминальное” — о том, как краевое чиновное ворье крышует лесогубов, “…коррупционное”, “…“анти”-коррупционное”…
Когда я читал номера газет с этими текстами, удивлялся самурайской смелости редактора. Так и хотелось его остановить, намекнуть, помнит ли он, в какой стране живет? Что более сорока журналистов погибло за время построения властной вертикали, с десяток изувечили… А он продолжал долбить: о трагедии подлодок “Курск” и “Нерпа”, о Курилах и Карафуто, о выборах, госзаказах и откатах… Разве можно у нас в стране говорить о коррупции, оправданной на всех уровнях? Впору вводить в Конституцию закон о ее разрешении…
Кончилось все это резко и плохо, но для нас важно, что это было. Что есть такие вот редкостные, штучные люди в нашей стране. Могу припомнить еще с полдюжины чудаков-новаторов и их судьбы: Иван Снимщиков — тюрьма, Виктор Белоконь — тюрьма; председатель совхоза “Акчи” Иван Худенко за свой трудовой подвиг — многократный урожай — и новую систему оплаты труда колхозникам получил не Звезду Героя, а шесть лет лагерей…
Эти люди — подлинная элита, они и должны быть министрами, премьер-министрами и, не побоюсь сказать, президентами; но это в нашей стране дело настолько немыслимое, что в отсутствие достойного выбора мне, нищему пенсионеру, жителю одного из самых дорогих городов страны с пенсией в девять тысяч рублей, пришлось голосовать за Михаила Прохорова.
Александр Егоров