(Москва)
Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2009
О смысле памяти
Отечественные записки. Журнал для медленного чтения. — 2008, №№ 4 (том 43), 5 (том 44).
Память. Сколько противоположных смыслов встает за этим словом… Некоторые хотелось бы вычеркнуть, забыть. Но нельзя: память хранит то, что уже не изме- нить, не переписать, не исправить. Правда, что-то можно повторить…
И вот тут-то и начинаются истинные драмы. Потому что пережитое страной (так же, как и сама Россия) — у нас одно. А вот память об этом — у каждого своя, и люди остервенело “воюют за прошлое”.
А что если возникнет соблазн вернуться к тому, что уже принесло ущерб и даже грозит бедой Отечеству?..
Сегодня это весьма горячая тема.
Журнал “Отечественные записки” посвятил два тома памяти — отношению к ней общества, острой политической борьбе вокруг нее, ее влиянию на наши дальнейшие пути. Об этом на его страницах размышляют российские и зарубежные социологи, историки культуры, философы. Они пытаются найти ответы на трудные вопросы: память и ответственность; память и вина; память и забвение; кто он — свидетель в трактовке послевоенных европейских интеллектуалов; как конкурируют памяти разных народов…
Социолог Борис Дубин обращается, быть может, к тому, что более всего горит и болит. “Память, война, память о войне” — так называется его статья о конструировании прошлого в социальной практике последних десятилетий. Мое внимание привлекли соображения автора о том, что коллективную память жителей России формирует государство, оно же монополизировало должность “конструктора истории”. “Монополизация памяти государством — выражение и продолжение принципиальной структуры монополизированной власти и ее идеологии, — пишет автор. — Этот момент предопределяет оценочную (идеологическую) квалификацию любой иной точки зрения на происходящее и прошедшее как вражеской, а значит, постоянно возвращающуюся модель осмысления отечественной истории в терминах и фигурах войны — будь то внешней, мировой, будь то внутренней, гражданской. Сражение, бой, битва, схватка, фронт и т.п. — не случайные, а базовые метафоры образа мира, построенного на непримиримом расколе”.
Неужели людям, формирующим идеологический имидж нашей страны, отказывает историческая память? Мой отец, прошедший войну “от звонка до звонка”, бывало, говаривал мне, мальчишке: ни в одной войне победителей не бывает; погибает один — и с ним рушится целый мир…
Как хорошо было бы забыть, навсегда вычеркнуть из памяти воинственную риторику. “…Забвение необходимо человеку и обществу ничуть не меньше, чем память”. Так считает французский этнолог и литератор Марк Оже (реферат его исследования “Формы забвения” представила в № 4 (том 43) Вера Мильчина).
Что же это за формы такие, присутствующие во многих языческих ритуалах?
“Возвращение” — стремление вернуть утраченное прошлое, воплощенное в древних божествах. Для этого нужно забыть и настоящее, и недавнее прошлое. А чтобы завладеть настоящим, нужна “Пауза”, когда настоящее временно “отрезается” и от прошлого, и от будущего (думать о будущем — это и есть не что иное, как возвращение к прошлому). Третья форма — “Новое начало”: его цель — “создать условия для воскресения или нового рождения”…
И кто знает, не приобретут ли со временем эти древние сакральные игры абсолютно современное звучание?! Ведь уже сегодня — на уровне здравого смысла — мы убеждены: кто не знает прошлого, не имеет представления о будущем…
Борису Дубину принадлежит и реферат первой (“Свидетель”) и завершающей (“Архив и свидетельство”) глав книги итальянского философа и эссеиста Джорджо Агамбена “Что остается от Аушвица” (№ 4, т. 34). Автора книги, юриста по образованию, интересует не столько “ответственность” в юридическом смысле этого слова, сколько проблемы морали — этика, достоинство человека.
“Одна из побудительных причин выжить в концлагере, — утверждает Д. Агамбен, — возможность стать свидетелем”. Замысел же палачей сводился к тому, что от жертв не должно остаться ни материального следа, ни осмысленных сообщений. “Вам никто не поверит”, — твердили эсэсовцы. И им вторят сегодня разного рода “негационисты” и “ревизионисты Холокоста”.
Сам Д. Агамбен никоим образом к ним не принадлежит — он не сомневается в доказанности известных всем фактов. Но, базируясь на воспоминаниях бывшего узника Аушвица Примо Леви, обнаруживает в среде лагерных жертв т.н. “серую зону” из привилегированных острожников, подобных гулаговским “придуркам”. На них во многом и держалось лагерное насилие. Прислужники разных рангов (от подметальщиков и переводчиков до капо, бригадиров и старост бараков) доставляли узникам куда больше неприятностей, чем сами “сверхчеловеки”. Но именно такие, увы, в основном и выжили. Дождешься ли от них истинной правды?!
А вот в очерке Максима Хлопонина “Заместитель бургомистра” — об архитекторе Алексее Капове (№ 4, т. 43) вопрос о “свидетелях” как будто вырастает из самого текста…
Во время фашистской оккупации Капов взвалил на себя свой крест, став бургомистром Курска.
“…Немцы пришли, и я остался городом руководить, даже кабинет не сменил, — рассказывал он. — Ведь должен был кто-то этим заниматься — водопроводом, электричеством, дорогами”. Его жена, Эвелина Самуиловна, дочь знаменитого курского врача, тихо добавила: “Он евреев спасал”…
Внимание! Больше НИ ОДНИМ свидетельским показанием М. Хлопонин, видимо, не располагает. Иначе, думаю, непременно привел бы их в тексте: в ситуации его героя свидетельства чужих людей, а не родной жены — если не гарантированный путь к спасению репутации и жизни, то поплавок, на котором можно хоть как-то держаться…
…Капов ушел из родного города вместе с оккупантами (свои сразу же поставили бы его к стенке). Его арестовали в 1944-м. После тридцати лет лагерей вернулся из казахстана в Курск. Прожил еще семнадцать лет. Силы черпал в памяти о пережитом: писал стихи и воспоминания…
Великая Отечественная — одно из грандиозных потрясений нашей новейшей истории. Как и события 1917-го, “оттепель”, перестройка, распад Союза Республик… Как хранятся они в памяти поколений, как это помогает постигать настоящее и заглянуть в будущее?.. Все это темы, над которыми размышляют авторы “Отечественных записок”.
В статье “Смена поколений и стабильность социально-политической системы” Антон Олейник анализирует: “…насколько конфликтны отношения между представителями различных возрастных групп сегодня в России и способны ли сложившиеся здесь элиты включать представителей новых возрастных групп, не подвергая угрозе существенной дестабилизации социально-политическую систему”. Согласно приводимым им данным опросов, 71,8% россиян ощущают близость с людьми одного с ними возраста. И это делает поколение важной группой идентификации, уступающей только семье.
В обоих номерах печатается работа школьниц из Новочеркасска Полины Науменко и Юлии Рыбалкиной “Город, которого нет…”, занявшая первое место на Всероссийском конкурсе исторических работ старшеклассников. Перед читателем предстает тихий, но гордый казачий город, ожидавший в декабре 1914 года приезда Николая II. Увидим мы Новочеркасск и как столицу белой России, и как райцентр Ростовской области… Рассказ, к сожалению, заканчивается 1935 годом, и последующие трагические события выпадают из поля зрения…
Очерки Ирины Флиге “Память о большом терроре в материальной культуре” и Алены Козловой “Следы ГУЛАГа в семейном архиве”, и материалы “круглого стола” на польском радио от 26 мая 2008 года “И мы, и вы были жертвами сталинизма”, опубликованные в № 5 (том 44), роднит тема. И главное — желание показать трагедию тоталитаризма через семейную драму.
В обоих номерах находим дневники Михаила Пришвина за 1932 год (предыдущие публиковались в №№ 5 и 6 за 2005 год). Это воспоминания о будущем: они полны предчувствиями надвигающейся кровавой диктатуры и подавления всяческого инакомыслия.
Из подслушанного случайно разговора об обсуждении книги Ольги Форш “Сумасшедший корабль” в одной из литературных инстанций: “Мы решили ее не добивать, пусть работает”. И — горький вывод: “Значит, могут и так решить, чтобы добить и заставить перестать работать”.
Новый журнал со старым, со школьных лет известными названием и великими именами авторов и редакторов (Гоголь, Лермонтов, Достоевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин…), унаследовал от предшественника живой, деятельный интерес к самым насущным, острым, многогранным проблемам, волнующим всех.
Виктор Кузнецов