Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2009
Об авторе | Евгений Степанов — экономист, литератор, выпускник Чувашского государственного университета им. И. Н. Ульянова (специальность “финансы и кредит”), основатель и генеральный директор холдинга “Вест-Консалтинг”. Живет в Москве. Постоянный автор “Знамени”.
Евгений Степанов
Малый издательский бизнес на энтузиазме
I. Общие кризисные тенденции
Статья Феликса Сантуряна “Малый бизнес в России: прогноз навсегда” (“Знамя”, № 4, 2009) пробудила потребность высказаться по теме.
К сожалению, надо признать, что кризис в нашей стране (стране, в которой налицо все признаки монополистического капитализма) был неизбежен. По одной простой (не глобальной) причине: российская экономика по-прежнему громоздка и склонна к гигантомании. В России не создан институт поддержки (материальной, а главное, идеологической) малого бизнеса.
Малый бизнес в России развивается медленно и неэффективно.
Для контраста: в Японии доля занятых на малых (и средних) предприятиях в общей численности населения занимает 78%, в Италии — 73%, в Дании — 80%. В США каждая третья семья вовлечена в малый бизнес. А у нас доля малых предприятий занимает в среднем — 10—12%. Об этом, в частности, говорится в интервью с генеральным директором Российского агентства поддержки малого и среднего бизнеса Виктором Ермаковым (http://www.govoritmoskva.ru/economic).
Есть регионы, где этот процент значительно ниже.
Вот цитата из самого что ни на есть официального источника — с сайта Федеральной службы государственной статистики России (http://www.gks.ru): “Численность экономически активного населения к концу января 2009 г. составила, по оценке, 75,7 млн. человек, или более 53% от общей численности населения страны. Преобладающая часть занятого населения сосредоточена в организациях, не относящихся к субъектам малого предпринимательства”.
А это значит, что подавляющее большинство населения работает на дядю и не является хозяевами. Это значит, что класс людей, способных отвечать за себя и свое дело, ничтожно мал. Это значит, что реформы, затеянные Горбачевым, по сути, не дали кардинального положительного результата. Финансово-промышленная олигархия в очередной раз подтвердила свою недееспособность. Бизнес, построенный на основе гигантских корпораций, летит в тартарары. При этом важно подчеркнуть, что многомиллиардные убытки, которые потерпели во время кризиса наши олигархи, — это потери не только олигархов. Это потери всех нас. Потому что сокращены тысячи рабочих мест, люди остались без средств к существованию. Вывод очевиден: сама система финансово-промышленной олигархии и менеджмент крупнейших корпораций оказались неэффективны.
И объяснять это надо, на мой взгляд, не только с экономических позиций, но и с позиций психологических. Работающий в крупной компании человек (не говорю, конечно, обо всех) имитирует работу. Его задача — сделать так, чтобы доволен был его начальник. И все. Работа в большой корпорации — это вообще особый вид человеческой деятельности, когда львиная доля рабочего времени менеджеров тратится на бесконечные совещания, интриги, перекуры, яростную борьбу — как правило, подковерными методами! — за сохранение насиженного места и выявляет в людях далеко не лучшие качества. Бытие, как известно, определяет сознание.
В небольшой фирме интриги и “протирание штанов” непредставимы в принципе. И со стороны руководителя, и со стороны персонала.
В малом бизнесе работа нацелена непосредственно на получение финансового результата. Здесь имитация невозможна. Мелкий предприниматель работает в разы больше, чем любой вице-президент самой крупной корпорации. Потому что мелкий предприниматель работает на себя и результат своей работы видит тут же. Если он будет работать плохо, он просто разорится. Говорю все это совершенно ответственно как человек, который много лет был руководителем структурного подразделения в компании с персоналом в шестьдесят тысяч человек, и как представитель малого бизнеса: в настоящий момент я являюсь директором небольшой фирмы.
Малый бизнес развивает в людях главное — креативность, понимание того, что созидательная работа — это творчество, которое приносит радость и удовлетворение (моральное и материальное).
Вот именно на поддержку креативности в людях, деловой активности в них и должны быть, по-моему, направлены усилия государства, системы образования, института социальной рекламы и т.д.
Только тогда можно будет думать о реальном возрождении экономики.
Нынешний кризис не первый и, к сожалению, не последний.
Конечно, сразу напрашиваются аналогии с 1998 годом. Общие негативные тенденции очевидны — значительное снижение цен на мировых рынках на энергоносители, девальвация рубля, разорение многих крупных и мелких предприятий, лавинообразное увеличение числа безработных и т.д.
Похожий кризис происходил и более ста лет назад — в 1900—1903 годах, когда стагнация, начавшаяся на Западе, перекинулась в Россию. И вот об этом кризисе (и успешной попытке выхода из него!) хотелось бы поговорить подробнее.
Тогда кризис тоже затронул разные слои общества — сократился объем производства в крупных синдикатах, закрылось три тысячи небольших предприятий, на которых в общей сложности работало 112 тысяч человек.
Малый бизнес оказался близок к исчезновению.
Нужно признать, что и тогда, более ста лет назад, он был развит в России недостаточно. Более половины трудоспособного населения работало на крупных (по тем временам) заводах и фабриках с числом рабочих свыше 500 человек, шесть гигантских предприятий в нефтяной отрасти добывали 65% всей нефти. То есть и тогда мы строили монополистический капитализм, который не мог не рухнуть.
За счет чего же россияне вышли из кризиса сто лет назад?
Оздоровление экономики, начавшееся в 1909 году, специалисты связывают со столыпинской аграрной реформой. О ней написано множество книг и статей — не буду повторяться. Скажу только о некоторых принципиально важных для меня моментах. Петр Аркадьевич Столыпин делал ставку на крепких хозяев, стремясь выделить их из основной массы крестьянства. Он помогал на государственном уровне не только слабым, но прежде всего сильным, наиболее активным слоям населения, видя в них опору России.
Именно на поддержку сильного крестьянина, на яркую созидающую личность и были направлены многие правительственные указы.
В ходе столыпинской реформы крестьянам продавались земли на льготных условиях, государство покрывало значительную часть кредитов, выданных аграриям. Это делалось за счет субсидий из бюджета, в период с 1906 по 1917 год дотации составили 1457,5 млрд. рублей — астрономические по тем временам суммы.
Крестьянский банк наиболее охотно поддерживал именно крестьян-единоличников, покупавших земли в личное пользование — расценки для них были максимально приемлемые. Люди стали работать на себя. На своей земле. Используя свои средства производства.
Такая политика привела к качественному изменению в сознании. Значительно вырос процент сильных, уверенных в себе людей, умеющих принимать решения, вкалывать с утра до ночи, созидать, зарабатывать. Именно при Столыпине начал происходить отход от политики построения монополистического капитализма. Помимо небольшого количества финансово-промышленных воротил появился целый класс крепких хозяев — основа нации.
В 1913 году 79,7% покупателей, которые в Крестьянском банке приобретали земли, были единоличные крестьяне.
А до 1906 года землю в основном покупали крестьянские коллективы (общины).
Изменилось сознание народа — экономические результаты не заставили себя ждать.
В 1913 году Россия вошла в число наиболее развитых европейских стран.
Экспорт зерна из России составлял до 28,1% всего мирового экспорта.
За 1907—1913 годы национальный доход на душу населения возрос на 27%.
Люди стали зажиточнее, появилась уверенность в завтрашнем дне. И, разумеется, улучшилась демографическая ситуация. В 1907—1913 годах население России увеличилось с 149 до 171 миллиона человек.
Так было.
…Какой же путь развития выбрали мы, россияне ХХI века? Что мы построили за двадцать с лишним лет после начала перестройки?
Прежде чем ответить на эти вопросы, нужно напомнить, что существует несколько апробированных и достаточно эффективных социально-экономических моделей. Наиболее известны три: либеральная, социально-рыночная и корпоративная.
В настоящий момент российскую экономику в полной мере нельзя отнести ни к одной из них.
Было бы нечестно утверждать, что мы действительно пошли по либеральному пути (когда частная собственность преобладает над государственной и является, по сути, священной). Частная собственность у нас в случае необходимости легко отбирается государством — примеров, увы, достаточно.
Мы не выстроили социально-рыночную систему, когда демократическая система управления сочетается с могучей социальной политикой государства, — социальная политика у нас носит декларативно-декоративный характер.
Мы не имеем и корпоративной модели, которая, как известно, предполагает не только активное вмешательство государства в экономику, но и наличие реально работающих, сильных профсоюзов, защищенность необеспеченных слоев населения — до “шведского социализма” нам еще очень далеко.
С одной стороны, в современной России налицо все признаки монополистического (олигархического) капитализма.
С другой — трудно избавиться от ощущения, что мы активно возвращаемся в индустриальное государство тридцатых годов ХХ века.
И совершенно очевидно, что мы построили общество, свободное от мелкого частного предпринимателя, в котором он существует вопреки, а не благодаря.
Мы отказались от собственных уроков истории. Отказались от опыта столыпинских реформ, забыли о фантастических успехах НЭПа — а к 1925 году в стране было 68% крестьян-середняков! Кстати говоря, столыпинская реформа и НЭП во многом перекликаются — это тема отдельного большого исследования.
Почему же он все-таки существует в современной России, этот пресловутый мелкий бизнес?
Он существует, потому что он существовал всегда. В том числе и в Советском Союзе, где были, как известно, и цеховики, и черные маклеры, и т.д. Кстати, истинные миллиардеры (а не те молодые богачи, которых мы видим в телевизоре) — оттуда, из далеко не однозначного советского прошлого. О многих из них мы ничего не знаем, потому что они предпочитают держаться в тени.
Просто есть определенная группа людей, которая не может жить по-другому. И не деньги их прежде всего интересуют, а кураж, страсть добиться успеха и воплотить задуманное в жизнь. Несмотря ни на что. Иногда ценой жизни.
Современный предприниматель — это, по сути, тоже цеховик.
У него нет поддержки государства. У него есть только формальное право (чего не было у цеховика) быть предпринимателем. И больше ничего. То, как непросто малому бизнесу получить даже кредит в нашей стране, в красках описано в статье г-на Сантуряна. А вот, к примеру, как в период кризиса обстоит с этим дело у других государств.
Президент США Барак Обама, встретившись в марте 2009 года с представителями малого бизнеса своей страны, пообещал потратить пятнадцать миллиардов на их поддержку — причем деньги пойдут именно на оживление кредитного рынка. Более того, будет увеличен объем государственных гарантий займов представителей Американской ассоциации малого бизнеса. Гарантии кредитов увеличат до 90% с нынешних 75—85%.
Это значит, что государство действительно подставляет плечо малому бизнесу, а не имитирует помощь. Министр финансов США Тимоти Гейтнер подчеркнул, что двадцать один американский банк, получающий помощь от правительства, должен будет ежемесячно отчитываться о кредитах малому бизнесу страны.
А то, что происходит у нас, мы, к сожалению, в силах представить по статье г-на Сантуряна.
Нынешний кризис (а, на мой взгляд, это не кризис, а завуалированный и хорошо кем-то спланированный дефолт в целях перераспределения рынков) нанесет (нанес) удар прежде всего по мелкому собственнику, малому предпринимателю. Им-то как раз государство и не поможет. Дерипаске и Абрамовичу — поможет, а хозяину небольшой мастерской или мини-типографии — нет.
С одной стороны, это вроде бы разумная позиция государства — нужно спасти как можно больше рабочих мест.
С другой стороны, совершенно недальновидная: власти не понимают, что деньги нужно вкладывать — не устану повторять! — в изменение сознания человека, в создание условий для малого бизнеса. В то, чтобы число активных и приспособленных к предпринимательской деятельности людей росло.
Иначе мы останемся на уровне Советского Союза, когда бизнесом (тогда подпольным) занимались единицы — те самые, которые не могут без риска и без куража. Только к реальной экономике страны все это не имеет отношения.
То есть задача перед государством стоит на самом деле гораздо более сложная, чем сохранение промышленных гигантов в качестве экономической базы. Эта задача — изменить мышление россиян, увеличить процент активного населения. От 10—12 незначительных процентов до 50—80, как во многих развитых странах.
Если этого не сделать, нас ждет, к сожалению, неплохо известная модель социально-экономического развития — это индустриализация тридцатых годов ХХ века. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
II. Проблемы небольшого издательства
Расскажу о своем опыте. Я занимаюсь изданием прозаических и поэтических книг, литературных журналов и другой печатной продукции десять лет. Издательство небольшое. Работает в нем пять человек в штате и около двадцати на договоре. Выпускаем мы порядка пятидесяти книг в год, ежемесячный журнал поэзии и прозы регионов России “Дети Ра”, журналы авангардной литературы “Футурум АРТ”, “Другие”, литературно-художественные ежеквартальники “Крещатик”, “Зинзивер” и газету “Литературные известия”. Все эти проекты — заведомо убыточные. Мы и не собирались на них зарабатывать деньги.
Как выжить? Шансов, прямо скажем, немного. Налоговых послаблений (а ведь мы занимаемся гуманитарными благотворительными проектами!) государство нам не делает. Если бы Холдинг “Вест-Консалтинг”, который принадлежит мне, не занимался другими масштабными проектами (в частности, консалтингом крупных фирм, производством WEB-сайтов и рекламой), издательство существовать бы не смогло. Государству — так, увы, получается! — небольшой издатель не нужен. Оно его не поддерживает. Хотя, по идее, поддерживать должно. Потому что литература призвана сеять разумное, доброе, вечное и делать людей добропорядочными гражданами. Некоммерческий издатель — в идеале! — партнер государства. Но так сейчас не происходит.
Приходится делать попытки выживать с продаж. Однако прокормиться с розницы крайне затруднительно. Тиражи хороших, качественных книг (стихов и прозы) в лучшем случае достигают пятисот экземпляров, а на самом деле гораздо меньше. Продать даже пятьсот экземпляров — крайне проблематично. По ряду причин. И здесь мы опять упираемся в гигантоманию отечественной экономики. Дело в том, что ведущие магазины (например, “Москва”, МДК, “Библио-Глобус”, “Молодая гвардия”) не принимают на реализацию книги от мелких издательств. Они их принимают от крупных посреднических организаций, например, таких, как ООО “Корф у Сытина” или “36, 6”.
В институте посредничества нет никакого греха, кроме одного. Цена книги неизбежно растет. Посредник ставит наценку 100 процентов, затем наценку добавляет магазин. Это — еще закономерные 50 процентов. В итоге, если книга изначально стоила сто рублей, на прилавке большого магазина она появляется за триста. И вполне может оказаться неконкурентоспособной по цене.
Так было до кризиса. И год назад, и два, и три, и четыре, и пять. Во всяком случае, все мои попытки пятилетней давности наладить сотрудничество напрямую с такими гигантами, как “Москва”, МДК, “Библио-Глобус”, не увенчались успехом. Но сейчас-то ситуация вроде бы изменилась. Казалось бы — кризис, крупные магазины должны бороться за каждого поставщика, каждого покупателя, снижать цены, находить новые консалтинговые решения. Ничего подобного.
В апреле 2009 года я сделал еще одну попытку наладить сотрудничество с крупными магазинами напрямую. Пришел в офис магазина “Москва”, который находится на Тверской, 8, стр. 1.
Не буду передавать деталей своей краткой и неутешительной беседы с товароведами Н.С. Антоновой и В.Н. Быковой. Суть проста. Милые женщины порекомендовали мне работать, как и прежде, через посредников, в частности, через ООО “Корф у Сытина”. Логика их проста и понятна. Она заключается в том, что с крупными поставщиками им работать удобнее.
— Мы им заказали книги — они тут же привезли. А как вы работаете, мы не знаем, — сказали мне очаровательные и, видимо, не привыкшие себя излишне утруждать товароведы.
Спорить я с ними не стал. И доказывать ничего не стал. Я, конечно, сдам книги в большие магазины через ООО “Корф у Сытина”. Я это делаю уже много лет. Но цена, повторю, на книги неизбежно возрастет. Вот и все. Пострадает, как всегда, потребитель. То есть читатель. Он будет покупать книги по завышенной цене. И, разумеется, выбор у читателя будет невелик. Большие магазины все-таки берут на реализацию преимущественно заведомо успешные книги.
Куда же податься?
В столице есть несколько магазинов интеллектуальной литературы, которые принимают такую продукцию на реализацию. Это оплот некоммерческого издателя. Продажи, например, поэтических сборников нашего издательства в небольших магазинах (скажем, в “Фаланстере”) даже выше, чем в “Москве”, МДК или в “Библио-Глобусе”. Парадокс? Нет, не парадокс. В маленький магазин приходит подготовленная публика, хорошо знающая, что ей нужно.
К сожалению, даже в Москве (не говорю уже про другие российские города) ничтожно малое количество таких магазинов. По сравнению с другими европейскими столицами мы отстаем в разы. Именно магазины интеллектуальной книги (равно как библиотеки) во многом создают культурную среду. Именно им должно помогать государство. Но помощи нет. Некоммерческие магазины арендуют свои площади по рыночным ценам (что, конечно, в корне неверно) и еле-еле сводят концы с концами. Нищенское положение приводит к тому, что некоторые магазины не всегда, скажем так, галантны с поставщиками.
Я знаю один довольно известный магазин, который за шесть лет сотрудничества с моим издательством не выплатил нам ни рубля. А мои попытки получить деньги от двух видных культуртрегеров-продавцов, мелькающих в последние годы на многочисленных тусовках, всегда вызывали с их стороны внимательное сочувствие и полное нежелание расплатиться. Сначала в магазине (по заверениям продавцов) сломался кассовый аппарат, потом злополучный магазин и вовсе сгорел. Когда его отстроили заново, трогательные партнеры обещали “решить вопрос”. Но воз и ныне там.
Этот пример, конечно, нехарактерен. Но факт остается фактом: от выручки в небольших книжных магазинах издательство сейчас жить не может в принципе. Это нереально.
Что же остается делать?
Издавать книги за счет средств авторов? Есть, конечно, и такой способ выжить. И, нужно признать, подобной практикой занимается немало некоммерческих издательств. Но это уже вольная или невольная дезинформация читателя, обман…
Уповать на гранты? Но их, как известно, на всех не хватает.
Не слишком вдохновляющая ситуация и в журнальном сообществе. Распределительная система, о которой мы так негативно высказывались в конце 80-х годов, по-прежнему работает и процветает. Кто-то имеет дотации и всестороннюю государственную помощь, кто-то не имеет ничего, кроме энтузиазма…
Фактически — будем называть вещи своими именами! — мы вернулись или стремительно возвращаемся в эпоху самиздата. И если бы не было Интернета, многие современные произведения по-прежнему ходили бы в списках.
Я уже говорил о тиражах некоммерческих книг. Скажу о тиражах литературных журналов. Знаю несколько очень известных и качественных литературных журналов, входящих в престижное интернет-сообщество “Журнальный зал”, тираж которых составляет 100 (сто!) экземпляров. Сто экземпляров на весь русскоязычный мир… Печатное журнальное слово — если не принять кардинальных мер! — вполне может исчезнуть.
А как обстоит дело с небольшими типографиями?
Небольшие типографии в Москве закрываются рекордными темпами.
Несложно понять, почему.
Из чего складывается себестоимость полиграфической продукции?
1. Аренда.
2. Зарплата.
3. Расходные материалы.
Москва становится неконкурентоспособной на этом рынке. Потому что здесь за офис в 33 квадратных метра я должен платить, например, в районе “Дмитровской” — сорок пять тысяч рублей, а где-нибудь в Вышнем Волочке — десять тысяч рублей. И зарплата в Москве в области полиграфии минимальная тридцать тысяч рублей, а в Вышнем Волочке — семь тысяч.
При одинаковой цене на расходные материалы, при том, что у всех сейчас работают одинаковые печатные станки, естественно, издательства будут размещать заказы на периферии.
…В чем нуждается предприниматель? Во-первых, в средствах — это мы уже обсудили. Во-вторых, в офисе, в производственном помещении. Это очень важно. Ну почему бы властям не предоставлять офисы в аренду по реальным (а то и заниженным!) тарифам? Неужели нет таких возможностей? Ведь это выгодно государству — появятся новые рабочие места, предприниматели будут платить дополнительные налоги.
Доводов можно приводить много. Но что толку?
Государство, предоставив гражданам формальное право заниматься частным издательским делом, не предоставило для этого никаких возможностей. В итоге профессия некоммерческого издателя становится дорогостоящим хобби увлеченных и состоятельных людей. Слава Богу, пока энтузиазм и деньги есть.