Вступление и публикация Александра Давыдова
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2008
“Былым защитникам державы, нам не хватало Окуджавы”, — сетовал Самойлов в поэме “Юлий Кломпус”. Приходилось обходиться самим. В преддверии эпохи бардов он сочинил несколько песен для своей дружеской компании. Однако некоторые из них ушли в народ. Я и сам в юности распевал с друзьями “Ванюшеньку-душеньку”, не имея понятия, что шуточную песенку сочинил мой отец. А “Привели в отделение милиции…” мне вдруг спел под гитару приятель, немало удивившийся, узнав, что автор этого популярного в их дворе жестокого романса Давид Самойлов. Из его “народных” песен конца 40-х – начала 50-х через много лет опубликован только “Ванюшенька”. Да еще свою “Солдатскую песню” (мелодия Анатолия Аграновского), анонимно кочевавшую по московским кухням, а позже исполнявшуюся на различных бардовских фестивалях, немного изменив, Самойлов использовал в драматической поэме “Сухое пламя” (“Вот поле, поле, поле…”). Остальные лишь сохранились в памяти друзей автора, тех совсем немногих, кто еще остался. Было бы обидно, если б эти романсы так и затерялись в городском фольклоре. Песню “Из самой из Германии…”, которую Самойлов цитирует в поэме “Чайная”, мне продиктовала по памяти дружившая с ним художница Агда Шор. Другие две я хорошо запомнил с детства. Их любила петь моя мама О.Л. Фогельсон, первая жена Самойлова. Если честно, мы и дуэтом их исполняли много раз, не имея оба ни голоса, ни слуха, зато с чувством, что наверняка важней для данного жанра.
* * *
Из самой из Германии,
С оторванной рукой
Идёт солдат израненный
Тихонечко домой.
Идёт он из неметчины,
Душа его болит,
Немного недолеченный
Военный инвалид.
Не ждёт родная матушка
Солдатика с войны.
Она и родный батюшка
Давно в сырой земли.
Не ждёт жена-красавица
Солдата-муженька.
Недаром похоронную
Прислали из полка.
Идёт, а дело к вечеру,
Деревня уж видна.
Идет, а прямо встреч ему
Красавица жена.
К плечу его потёртому
Припала головой.
“Вы плачете по мёртвому,
А я ещё живой.
Видать, не ожидали вы
Такого злого дня.
Скажите, с кем гуляли вы
В отсутствие меня?”
Идёт солдат тропиночкой
По рощам, по лугам.
Ласкаются былиночки
К солдатским сапогам.
* * *
Привели в отделенье милиции,
Где портрет и засохший букет,
Девчоночку в платьице ситцевом
Восемнадцати с чем-нибудь лет.
Девчонка, ты, девчонка,
До чего ж ты себя довела?
Ведь папаша твой был домуправом,
А мамаша кассиршей была.
Но явился подлец-соблазнитель,
Фраер видом, легавый душой.
Угощал он тебя лимонадом,
Говорил, что он техник зубной.
Меня выгнали мама и папа.
Как случилась такая беда?
Соблюсти я себя не сумела
И гулящею стала тогда.
Я в притоне спозналась с ворами,
Полюбил меня Федька-цыган.
Только ночки осенние знают,
Как умеет любить хулиган.
В ресторане второго разряда
Мы сидели с Цыганом вдвоём.
Вдруг я вижу, подлец-соблазнитель
Угощает девчонку вином.
Я Цыгану его показала,
Он решил отомстить за обман.
“Попрошу вас по личному делу”, —
Говорит ему Федька-цыган.
Испугался подлец-соблазнитель,
Но взметнулось “перо” на лету,
И горячая кровь покатилась
По его дорогому пальту.
Мусора засвистели мгновенно,
Окружили кругом ресторан,
И упал на буфетную стойку
Окровавленный Федька-цыган.
Я прошу вас, товарищи судьи,
Вы судите меня заодно,
Потому что без Федьки-цыгана
Не желаю я жить всё равно.
* * *
Старушка ты, старушка,
Что ты всё живёшь?
Что же ты, родная,
Старушка, не помрёшь?
Старушка отвечает:
“Я жить ещё хочу,
Ведь, может быть, письмишко
От сына получу”.
А сын ееё разбойник
Томится в лагерях,
И землю он копает
С лопатою в руках.
Несчастная старушка
Сидела в темноте,
А сын её явился
В разорванном пальте.
“Сыночек, мой сыночек,
Одуматься пора.
Пошёл бы ты, родимый,
Хотя б в редактора”* .
А сын ей отвечает:
“Работать не хочу,
Уж лучше в трибунале
Я вышку получу”.
Вступление и публикация Александра Давыдова