Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2008
Об авторе | Михаил Юрьевич Кукин родился в Москве 7 октября 1962 года. Окончил филфак МГПИ, преподавал в вузах и школах Москвы, последние несколько лет работает редактором в СМИ, живет в Москве. Стихи публиковал в журналах “Знамя”, “Новый мир”, “Дружба народов” и др. Автор книги стихотворений “Коньковская школа”. Последняя публикация в “Знамени” № 7, 2007. Живет в Москве.
* * *
Я быть хочу!
Смотри, ведь без преград
Вхожу я, словно в воду, во дворы,
Вхожу в дома друзей, в застольный шум
И в сотни книг, распахнутых с обложки
В иную жизнь, но прожитую мной.
Там, где проёмы, арки, выходы, просветы —
Себя я вижу мысленно везде.
Вхожу
В вагон метро, и он меня выносит
В стеклянный короб над ночной рекой,
А Фёдоров, сидящий у печи,
В Осташкове, с сугробами до окон,
Сейчас, наверно, рюмку поднимает
И — чем не повод? — за моё здоровье пьёт!
Москва, сто раз испытанный батут!
Я падаю — подбрасывает вверх!
И что за чудо-ткань — из телефонных ниток,
Из адресов e-mail’ов и ЖЖ,
Из музыки, из поздних посиделок…
Вот и сейчас от друга еду я,
Уткнулся в книжку и держу равненье.
А пассажир напротив — всё, готов!
Наташа, Саша, Костя, Лена, Коля,
Аркадий, Дима, Дима, Оля, Лена —
Не вспомнишь разом, сколько разговоров
Раскидано во времени — в театре,
На ярусах рядов, где слышно всех.
“Прости меня!” — поёт кирпичная труба
Под дымной тучей, над седой промзоной.
“Прости меня” — нет лучше этих слов.
И ты меня прости и не покинь,
Оставь во мне все эти связи с миром.
Вниз головой! — подхватывает, ставит.
Вниз головой! — и снова на ногах.
И вновь душа, как птичка, крылышками машет,
Но жизнь мелькнёт —
И нет её. Стоит сейчас мой поезд
Над зимней, белою Москвой-рекой,
Весь в блеске ламп, на иглах фонарей,
Но миг один — и с мягким стуком двери
Две полосы резиновых сомкнут,
И медленно поедем мы в тоннель,
Покачиваясь, набирая ход.
Зимняя песня
I. Наступает зима.
Мой товарищ устало сидит за столом,
Локоть — в стол, лоб — в ладонь.
А уже повалило, пошло за окном.
Меркнет день.
Недожатая водка “Медаль”.
Прошагал за полжизни —
и всё полетело вверх дном,
не тюрьма, слава Богу,
но сума-то — почти что уже и сума…
Дислокация, в общем, такая:
наступает зима.
О! в лице её, между бровей её —
точка холода.
Что ей людская возня?
II. Мой товарищ другой
воеводой румяным стоит у печи,
мечет встреч ей полки чудо-богатырей!
Водка с перцем калёным, казанский розлив!
Боевые стаканы и стойкие стопки в атаку идут!
Батарея, огонь! Бей её пирогами! горячей ухой!
и капустой тушёной, с румяной сарделькой, с горчицей, как немец какой!
Хлоп — и в пасть!
Эй, друзья, выручай! Ну-ка, жару поддай!
Подвози, подноси, наливай!
Сердце, сердце, горячая помпа, качай! Запевай:
Не сдаётся наш гордый “Варяг”!
Но с огромных высот,
на холмы, на поля,
на букашек-людей, на игрушки-дома —
рукава до земли — снегопад.
Где герои Осташковской битвы?
Чуть слышно хрустит тишина.
Там, где высился дом, —
там покатый сугроб,
над сугробом дымится труба…
Пали храбрые россы.
Пустые бутылки — в углу.
Наступает зима.
III. Наступает зима.
Нет с ней сладу.
Избиратель с улыбкой с плаката глядит в никуда.
Бюллетени подсчитаны.
Волхвы собираются в путь.
Снова надо шагать за звездой —
ох, далёко! да линия фронта
добавилась к зимней дороге.
Месит грязь грузовик,
а наутро хрустят колеи,
и густая корявая краска торчит из холста.
Но нельзя не пойти —
и уходят во тьму старики
в царских шапках высоких.
А в Москве только синие дымы,
да окошки горят, да сугробы.
Та, кого я люблю, отвернулась и смотрит в окно.
Там бело, замело
сад раскидистый.
Молоды мы. Одиноки.
Выпьем с горя!
Задача на новый семестр: не сойти нам от снега с ума!
Качай, помпа, качай!
Веселей! Наливай!
Навсегда наступает зима.
* * *
Это всего лишь несколько стихотворений.
Несколько чёрных растений, зимой, на фоне строений.
Голы, корявы, обломаны снегом сырым.
Тайна ли в них? Или грусть по мелькнувшей жизни?
Выглянет солнце, лучами по насту брызнет
И опускается в морозный розовый дым.
* * *
Р.К.
Недолго, правда, но жил в грузинских горах,
Нечасто, но пересекал моря,
Видел, как сон, в синеве кикладские острова
И как малиново-алая горит под Москвой заря,
Входил в золотое пространство Сан-Марко, стоял у перил
Над Сеной, на том, на самом певучем, мосту Мирабо,
Пил океанский воздух, с живыми поэтами говорил
И просыпался все эти годы рядом с тобой.
Что тут сказать? Многомилостив, щедр Господь!
Чудом была эта жизнь и не чудо ли длится днесь?
Кланяюсь низко Ему, на пиру благодарный гость.
Можно, Владыко, ещё мы немножко побудем здесь?
Стансы
Успеть прощенья попросить
за ложь и чёрствость,
за нелюбовь.
Потом уже спуститься в темноту,
успев сказать “прости меня”. Бог даст —
рукою прикоснувшись на прощанье
к твоей руке.
Там, в нашем прошлом,
груды лжи моей и нелюбви
смердят, как трупы, —
их несло теченьем
и вынесло на мель.
Теперь они ждут часа своего.
Но ты прости.
Нас очищает время, как вода.
В него мы входим и идём по дну
против теченья.
Времени всё меньше.
Всё твержё дно.
Вот и источник.
* * *
Р.К.
Не “месяц” никакой и не “медовый” —
скорей, черничная неделя.
Но ты в глаза мне смотришь,
закидываешь руки мне на шею
и по утрам поёшь.
Смотри-ка, двадцать лет прошло.
И как тогда, в Эстонии, у моря —
черника, молоко и творог
у нас на завтрак.
Протяжно шелестит треста,
по ветру вытянувши длинные листы,
склонивши в ту же сторону метёлки.
Серебряный, стальной, небесно-синий,
вокруг песчаных кос и островов
далёко разбежался Селигер
заливами и плесами на север.
Купаемся.
И в местном магазине
(на улице Рабочей, 32)
в пакетах итальянское вино
берём на ужин…
Vino secco bianco!
Аllora, come va, signora Margarita?*
Ну, дай Бог счастья нашей дочке!
А кстати, ей ведь скоро двадцать лет.
летняя песня
Р.К.
I. любовь бежит над землёй в проводах трамвая
поёт на жёлтой железной ограде вокруг канавы
в лужах дрожит
трубит в названиях станций
любовь в номерах машин, плывущих мимо
любовь звенит sms-кой в моих ладонях
везде о ней читаю и слышу
“выхода нет” — любовь
“соки воды вино” — любовь
“хлеб молоко” — любовь —
“отделение связи”
II. любовь в моей комнате
входит
неотрывно глядит на меня
громада дня
кренясь, уходит за край
полнеба в огне
полнеба во мгле
и в небо распахнуто сердце моё
всё это пространство
волнистые тучи
розовый месяц
гривы деревьев
крыши антенны трубы карнизы
всё это — моя любовь
руки ко мне протянула
крепко меня обняла
не разлучить нас
III. любовь меня сделала новым
тело было таким же вчера
было таким же, да только летать не умело
землю обнять от края до края
вчера не могло
пойдём отсюда
здесь нам нечего делать!
IV. любовь ничего другого не хочет
ей ничего не надо
если пусто и нет ничего —
это место любви.
где ложь? где тоска?
где страх? где суета?
где зависть? где расчёты?
нет никого от этих!
но падают стены
и нету границ
любовь открывает все двери
любовь поднимает мосты над землёй
храмы встают
музыка льётся
слово ликует
и краска поёт
касаясь холста
опрокинуто небо на нас
в крови растворилось
сквозь плоть просияло
V. вечер спускается мирный
идут к нам друзья —
друзей ли не встретим?
смотрит любовь,
смеются глаза:
масло и перец душистый,
острый лук, базилик,
белый сыр, золотое вино,
лимон, молодая петрушка,
рыба и хлеб на столе.
сели друзья, открыли бутылку,
чокнулись: “за любовь!”
VI. ранний рассвет
город молчит
луч касается крыш
вспыхнули окна медным огнём
вспыхнули листья зелёных вершин
вспыхнули стёкла машин во дворе
день настаёт
шум нарастает
вот уже пробка возле метро
и голубь рокочет у нас на карнизе
будто века не прошли
вся ты прекрасна, возлюбленная моя, вся ты прекрасна!
любовь пронзает воздушные толщи
упирается в стену лучом золотым
и вновь надо мною
копна душистых волос
не козье ли стадо спускается с гор гилеадских?
“завтракать будешь?” — любовь
“новости видел?” — любовь
“когда вернёшься?” — любовь
она занавеску вздымает,
течёт над асфальтом, дрожит в нарастающем зное
говорит нам Апостол:
благодать вам и мир!
“не забудь оплатить интернет!”
“пока! не забуду!”