Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2007
Об авторе | Варвара Ахметьева — родилась в 1974 году, окончила филологический факультет МГУ, кандидат филологических наук. Печаталась в журналах “Вестник МГУ” и “Знамя”. С 1996 года работает в коммерческих компаниях со стопроцентным иностранным капиталом. С 2001 года — в должности менеджера среднего звена.
“Я говорю, что как-то не могу ничему толком радоваться, пока чувствую, что бытие лишено смысла”.
Эрленд Лу. Наивно. Супер
У нас должны были появиться свои “99 франков”, и они появились. Роман “Духless”* — новый суперхит и лидер продаж во всех книжных магазинах. Как еще ни одно произведение, он отражает и одновременно формирует восприятие нынешней действительности (не саму действительность, разумеется) теми, кому немного за тридцать и кому, как принято говорить, “удалось вписаться в новое время”. Если под этим можно понимать должность менеджера среднего звена. О себе читать интересно, особенно когда все действительно довольно точно схвачено. Оценку ключевых явлений и понятий сегодняшнего дня — гламура, либеральных ценностей, глобализации, контркультуры и других можно в целом разделить. То же касается и отношения ко многим частностям: каэспешникам, пролетариям, нацболам. Опять же отсутствие опоры и ценностей, жизнь как череда разочарований, тщета и суета тоже очень понятны. И хотелось бы с чем-нибудь по существу не согласиться, да не с чем.
Но, тем не менее, есть во всем этом некоторое упрощение. Суть дела в романе исчерпывается эпиграфами и предуведомлениями: “Все события и герои, вся мерзость и ужасы описанного общества выдуманы автором. Ибо реальность еще более омерзительна и ужасна…”. Звучит вдохновляюще, но банально. Сразу становится понятно, что слабость книги — в обобщениях. Ведь очевидно, что реальность не столько “более омерзительна и ужасна”, сколько все-таки более сложна.
В романе много сильных и экспрессивных образов. С точки зрения выразительности это плюс, но с точки зрения все той же реальности, о которой автор выразил заботу, — скорее минус. Возьму наиболее мне близкое и дорогое — офис иностранной корпорации в Москве.
Иностранная организация — место работы чаемое и престижное. Оно и понятно. Крупная компания с международной репутацией не будет заниматься сомнительной деятельностью, давая своим сотрудникам возможность “зарабатывать деньги честным путем” и не испытывать дурных предчувствий при подписании того или иного документа. Хотя бы внешне, но часто и на самом деле иностранцы сохраняют довольно демократичные отношения внутри своих предприятий. Это избавляет от средневековых форм чинопочитания и подчинения младших старшим, какие у нас — увы, не редкость.
Иностранцы существенно больше платят. Начав работать лет в двадцать с зарплаты 500 долларов, за вполне обозримый период времени можно получить зарплату хорошую а, при удачном раскладе, очень хорошую, причем не по российским, а по европейским меркам. Сотрудники крупных международных компаний, находящиеся на определенных ступенях, образуют существенную часть того самого middle & upper middle class или ту самую норму, которая в нашей контрастной реальности выглядит почти неуместно и как-то вызывающе. Для большинства людей в нашей стране даже просто нормальный образ жизни, обеспечиваемый зарплатой в несколько тысяч долларов, кажется непредставимо роскошным. А какие-либо жалобы со стороны тех, кто может его себе позволить, — верхом цинизма и неблагодарности. Для тех же, кого можно назвать действительно людьми богатыми и тем более влиятельными, все тот же middle & upper middle class — достойная жалости толпишка незаметных человечков, влачащих убогое существование. Иногда, конечно, те, чей ежемесячный доход приближается к десяти тысячам условных единиц, начинают путать себя с хозяевами жизни. Но это уже детали.
Кроме всего, работа в крупной международной корпорации, представленной по всему миру, — это возможность поучаствовать в интригующем процессе глобализации и почувствовать себя причастным к мэйнстриму эпохи. А это значит быть свидетелем взаимного столкновения цивилизаций, иметь возможность оценить отношение к нам со стороны “мирового сообщества” и увидеть вторжение “международных стандартов” в нашу динамично и причудливо развивающуюся действительность.
Сергей Минаев пишет:
Наш милый офис находится в одном из первых бизнес-центров города. В Riverside Towers, этой цитадели корпоративного ужаса. … у меня лично с первого дня работы оно вызывает ассоциации с жуткими готическими замками или юдолями зла из романов-фэнтези.
Мой опыт говорит о том, что внутри офиса сталкивается столько интересов, возникает такое количество противоречий и недоразумений, что корпоративное зло и вообще все, что требует какой-то системности, в очень существенной степени размываются абсурдом. Поэтому Мордор — это чересчур. Больше похоже на Зазеркалье.
Условно, если известно, что в результате какой-нибудь процедуры необходимо получить четыре, то к этому результату идут отнюдь не путем умножения двух на два или прибавления одного к трем. Совсем нет. Из двухсот пятидесяти вычтут сорок восемь, результат разделят на два, прибавят пятьдесят девять, вычтут восемьдесят и, наконец, поделят на двадцать. При этом все участники процесса абсолютно выбьются из сил. Сделать все это с первого раза ни за что не получится. Хорошо, если раза с пятого. Упаси вас Бог предложить получать четыре, умножая два на два. Вы испортите отношения с коллегами, обеспечите себе нервотрепку и прослывете trouble maker. Вам предложат написать подробное обоснование того, почему 2х2=4 удобнее, чем (250–48):2+59–80:20=4. Ваше первое обоснование банально потеряется. Если вы намерены упорствовать, то через некоторое время вам нужно будет еще раз обосновать свое 2х2=4. Тогда, возможно, даже завяжется некая дискуссия, которая через короткое время сойдет на нет. Если же вы решите в третий раз “закинуть невод”, то ваше очередное обоснование, возможно, даже достигнет Head Office-а, где будет похоронено уже окончательно и надежно. Но самое интересное, что способ получения четырех по ходу этой пьесы только усложнится. И получаться в результате будет уже не ровно четыре, а где-то плюс-минус три с половиной. Однако вполне возможно, что через некоторое время в офисе появится новый человек, который скажет: “Зачем же вы делаете (250–48):2+59–80:20=4, когда можно просто два умножить на два?” И тут, к вашему удивлению, все всполошатся: “Ну и голова! Какой умница! Как же мы сами-то не дотумкали?!”
Отдельная песня — программное обеспечение, разнообразные базы данных и составление на их основе всяческой отчетности. За этим занятием можно схлопотать серьезное нервное расстройство. С одной стороны, базы данных по многим пунктам дублируют друг друга. Но информация по этим пунктам в разных базах никогда не совпадает. Причем амплитуда расхождений стремится к бесконечности. Это происходит оттого, что каждая программа содержит какую-то системную ошибку. Каждая — свою, что вносит в вашу работу приятное разнообразие. Естественно, что при этом базы радикально расходятся не только между собой, но и с действительностью. Полной же базы данных, которая содержала бы информацию по всем необходимым пунктам, не существует вообще. Поэтому, чтобы такую информацию собрать, необходимо прошерстить десяток источников, учитывая все расхождения между ними. Гораздо проще все сделать на основе примитивного ручного подсчета, каков бы ни был объем. Другой выход — на вопросы типа: “А сколько у нас таких-то клиентов?”, не задумываясь, отвечать: “Две тысячи сто двадцать восемь” или “Десять тысяч триста сорок”. Это все равно.
Несколько непривычно также и то, что внутри одной классификации могут использоваться сразу несколько критериев. Например, клиенты компании могут делиться на Oil & Gas industry, Metals & mining, Automobile industry, Agriculture, American companies, French companies, European companies, Large companies, Medium size companies, Small companies. Вопросом, куда же отнести, например, концерн General Motors, который подходит одновременно под три категории, лучше не задаваться.
Что еще украшает весь этот инструментарий — это терминологическая путаница. Есть, например, какая-нибудь таблица. В одном ее разделе под А понимается, условно говоря, стол, а под Б — стул. В следующем же разделе совершенно без предупреждения А может запросто оказаться уже холодильником, а Б — шкафом. В третьем же шкафом будет А и так далее. Догадаться же об этом можно только по контексту или с помощью интуиции. При этом первый раздел может быть составлен на английском, а второй — почему-то на французском, а третий — видимо, для достижения гармонии — будет частично на английском, частично на французском. Такая таблица может быть общей для всех филиалов компании во всех странах. Поэтому предполагается, что заполнение такой таблицы будет осуществляться совершенно разными людьми. В таком случае А и Б каждый трактует по-своему, что очень способствует единообразию. Такими вещами занимаются сотни, а то и тысячи людей по всему миру. Это их основная работа. Этому существует наглядная параллель. Когда после очередной серии какой-нибудь “мыльной оперы” начинают идти титры, невольно думаешь: “Экая толпа народу собралась, чтобы в результате выдать такую дрянь”. Здесь примерно то же самое.
У electronic tools есть и другая сильная сторона — их формат. Например, поле “Адрес клиента” может быть рассчитано всего, скажем, на три символа. Увеличить же количество символов непросто уже потому, что вам элементарно не удастся найти человека, который должен этим заниматься. А если вдруг by happy chance это получится и человек обнаружится где-нибудь в Индии, то вместо того, чтобы исправить очевидную глупость без лишних церемоний, тем более что исправление несложное, он пришлет вам “Процедуру внесения исправлений в базу такую-то”. Из нее со всей очевидностью будет следовать, что внести эти исправления возможным не представляется. Во-первых, обязательно выяснится, что сама эта “Процедура…” не обновлялась уже лет тридцать и руководствоваться ею бессмысленно. Целые департаменты, которые обозначены в “Процедуре…” как “Ответственные подразделения”, окажутся либо давно упраздненными, либо переориентированными на другую деятельность, либо переименованными. Если же запастись большим терпением и постараться выполнить требования процедуры, предварительно адаптировав ее к текущему моменту, то есть написав кипу бумаг с описанием ваших пожеланий, одобрив их у ста человек, большинство из которых, очевидно, не имеет и не может иметь отношения к данной задаче, и т. д. и т. п., то в ответ вам когда-нибудь, не очень скоро, может быть, пришлют сообщение о том, что “ваш запрос зарегистрирован под номером 1458”. Это в принципе равносильно тому, что запрос приговорен к пяти пожизненным срокам. Где-нибудь года через полтора вы можете получить еще одну весточку о вашем запросе: “В связи с пересмотром приоритетов ваш запрос, ранее имевший номер 1458, отнесен в группу Low priority и отныне имеет номер 3567. Спасибо за понимание”. Это будет уже последний привет.
Возможен и другой сценарий. Есть условно некий инструмент под сокращенным названием TRAM (почему TRAM, а, например, не TARARAM, “неизвестно никому, только Богу одному”. Происхождение аббревиатур — тоже отдельный разговор). По его заполнению возникает вопрос. Инициируется переписка. В нее вовлекается все больше и больше народа. Выясняется, что никто ничего точно не знает, но при этом все ссылаются друг на друга. Наконец, кто-нибудь из Head Office-а оповещает всех о том, что знает главного специалиста по базе TRAM мистера такого-то, и рекомендует всем обращаться именно к нему. Организовавший всю эту дискуссию сотрудник пишет mail мистеру такому-то с вопросом, что означает некий символ в базе TRAM. На это он получает ответ: “Dear Sir! I’d be happy to help you but the only question is who is TRAM?” (Замечательно, что именно “who?”.)
В один прекрасный момент к вам могут прибежать и потребовать, чтобы вы срочно приняли участие в каком-нибудь очень важном conference call-е, который представляет собой телефонные переговоры с участием представителей всех филиалов компании. Что это за conference call и чему он посвящен, вас вообще могут не предупредить. Но когда вы оказываетесь среди участников, то быстро выясняется, что не вы один не в курсе дела:
(все говорят практически одновременно)
Head Office — Hello everybody! Please open page 11…
Cyprus — I have a question…
London — There is a small problem concerning…
Warsaw — Hello! Here is Warsaw!
Prague — Sorry, is it about PNCQ?
Head Office — On the page 11 you may find…
London — Sorry, we need to know…
Cyprus — Are you talking about new products development?
Head Office — What “products development?” Please open page 11!
Prague — But there are only 10 pages…
Head Office — Where?
Prague — In PNCQ.
Head Office — Sorry, where?
London — May I venture to ask…
В общем, “жаль, что так и не удалось заслушать начальника транспортного цеха”.
Когда-то я была уверена, что блат и левые должности — целиком отечественная специфика. Но оказалось, что это совсем не так. Иностранцы запросто берут на работу своих никчемных и ничего не умеющих друзей и родственников. Для них создаются специальные и абсолютно искусственные позиции. Чтобы пристроить чью-нибудь жену, вполне могут соорудить какой-нибудь отдел с максимально неопределенным названием вроде “Coordination & development”. Спрашивается, coordination & development чего? Но это, разумеется, никогда не уточняется. А потом выясняется, что его назначение — в буквальном смысле пересылка мейлов. Если раньше сотрудники посылали какие-то документы на одобрение руководству напрямую, то с момента появления этой “чьей-нибудь жены” все будут обязаны направлять эти документы ей. А она возьмет на себя труд переслать их руководству. То есть просто нажимать на “forward”.
Но это еще не худшее, что может произойти. Вам придется несладко, если такая жена замаячит участником какого-нибудь процесса, куда включены и вы. Вам каждый день придется с нуля объяснять ей, что от нее требуется и что вообще данный процесс собой представляет. Все ваши подробные разъяснения за ночь будут из ее головы выветриваться, и по утрам она будет являться в первозданном виде. И вам, конечно, надо будет начинать все сначала. Избавиться же от нее будет крайне затруднительно. Поэтому очень быстро вы предпочтете все делать за нее сами. Правда, до ситуации, когда в отделе реально работает один человек, а числится в нем — восемь, как это случается у нас, у иностранцев не доходит.
Лучше всего, чтобы ваша должность не подразумевала ничего конкретного: советник, консультант, аналитик. Находясь на этих позициях, можно смело не делать ничего (без преувеличения) или делать нечто, абсолютно никому не нужное и ни к чему не применимое. Поверьте, вам не зададут ни одного неприятного вопроса. Здесь хорошо еще делать вид, что вы занимаетесь чем-то таким, что не дано постичь никому из окружающих. Желательно к тому же, чтобы ваша деятельность была сопряжена с какими-нибудь макропроблемами. Макромасштаб окончательно размоет критерии оценки того, что вы делаете. Про вас скоро забудут.
Кстати, о критериях оценки. Каждый зарабатывает свою зарплату как умеет. Некоторые действительно тяжело работают. Приходят ни свет ни заря, уходят почти ночью. Люди выматываются и лишаются здоровья. Иногда это вознаграждается. Далеко не всегда. А помимо всего, на одного такого трудоголика приходится в среднем семеро тех, кто на работе еле поворачивается. Кто-то другой выезжает за счет простого умения нравиться. Кто-то создает о себе легенды. Кто-то постоянно что-то выпрашивает. Кто-то ведет себя как Крошка Цахес. Кому-то очень помогают актерские способности. У некоторых есть дар любую ситуацию оборачивать в свою пользу. Моделей поведения и их комбинаций огромное множество. Качество работы, выражающееся в доходности и тому подобных показателях, может играть самую незначительную роль.
Я уже не говорю о том, что работа одного человека может быть разделена между пятерыми. В то же время работа пятерых — свалена на одного. Это кому как повезет.
Словом, все, как везде. Ни к какой оптимизации и саморегуляции система сама по себе не стремится.
Вся эта специфика транснациональных гигантов с разбега ударяется о реликты нашей глубоко засевшей совковости. Чего стоит “развитие региональной сети”! Экспансия крупной корпорации в наши регионы характеризуется словами: “На дальней станции сойду — Трава по пояс”. Если в Москве и Питере иностранцам сегодня удается находить сотрудников с необходимым профессиональным опытом и знанием иностранных языков, то в провинции это составляет колоссальную проблему. Тут иностранцам приходится брать на себя полное обучение кадров, в результате чего их фирмы превращаются в подобие учебных заведений.
Верный и быстрый путь к мизантропии — это так называемая “работа с людьми”. Как правило, это удел начинающих сотрудников, которым и так по многим причинам не позавидуешь. В один прекрасный день вы можете, например, получить копию заявления в суд, которое состряпал посетитель одного из филиалов компании. Его суть — в следующем. Внимание заявителя однажды привлекла вывеска иностранной организации. Ведомый недобрыми предчувствиями, он принял решение лично выяснить, чем эта организация занимается, и зашел в офис. Сотрудники офиса предложили посетителю посмотреть рекламные проспекты. И тут он убедился, что подозрения его были не беспочвенны, ибо фирма беспардонно соблазняла бедных российских патриотов недоступными им благами. Он был унижен, обижен, оскорблен, подавлен и лишен покоя. Ему стало ясно, что посредством своих фирм хитрые иностранцы толкают бедных российских патриотов на различные преступления. Особенно же возмутительно поведение сотрудников компании. Они как будто не понимают того, что происходит на их глазах и творится их руками. За все вышеизложенное бедный патриот требовал у компании тридцать тысяч евро компенсации.
— Добрый день!
— Здрасьте. Я пришел устроиться к вам на работу.
— А вас приглашали?
— Что значит “приглашали”? Вы не имеете права меня не принять!
— Имеем.
— Думаете, что можете устраивать произвол!? Ну, так вот: я отсюда не уйду, пока меня не примут! И пусть только ваш охранник посмеет ко мне прикоснуться!!! Позовите Гендиректора!!!
— Какие я должен представить справки, чтобы вы мне все сделали бесплатно?
— К сожалению, бесплатно мы ничего не делаем даже при наличии справок.
— Это возмутительно! Я буду требовать компенсации морального ущерба!
— Для оформления кредита необходим документ, подтверждающий ваш доход.
— Но мне деньги дают любовники. Вы хотите, чтобы они пришли и что-то подтвердили?
— Нет, упаси Бог.
— Вы перестали обслуживать свой кредит. У вас накопилась такая-то сумма задолженности.
— Отстаньте. Мне не до вас.
— Алло. Дайте мне долларовый отдел.
— У нас нет долларового отдела. Какой у вас вопрос?
— Что, никто не занимается долларами?
— Подскажите, пожалуйста, какой именно у вас вопрос, и я вас соединю с нужным сотрудником.
— Я уже сказала, что мне нужен долларовый отдел!
Сколько бы вы ни повторяли “Вспомните, как много есть людей хороших”, вашей нервной системе это не поможет.
Экспаты… В начале девяностых в каждой уважающей себя конторе, занимающейся крупным бизнесом, на ответственных постах всегда сидели экспаты.
Иностранцы в России — это, как известно, целый комплекс мифов. Сергей Минаев говорит о двух категориях оказавшихся в России иностранцев: профессионалах, которых перекупали “для подготовки вывода отечественного бизнеса на международный уровень”, и “международных аферистах”, приехавших к нам менять стеклянные бусы на золото. Надо сказать, что ни те ни другие не работают экспатами в дочках западных компаний и между двумя этими крайностями существует бесконечное разнообразие типов.
Коммерческая сфера не предполагает у работающих в ней людей некоего обязательного неснижаемого уровня. Здесь допускаются колебания в диапазоне от полного нуля до заоблачных высот. В 90-е годы среди приезжавших к нам на работу иностранных гостей был довольно распространен тип “колонизатор”. К сегодняшнему дню он уже практически исчез с горизонта. Его представители держались весьма высокомерно, рассматривая туземцев как не очень сообразительных и по природе ленивых дикарей, которых необходимо цивилизовать и обучить элементарной грамоте. Для “колонизатора” Россия — это то же самое, что и какие-нибудь острова Полинезии. Такого рода люди чрезвычайно закрыты. Находясь в чужой стране, они общались исключительно со своими соотечественниками. Во всех случаях для них мнение другого иностранца всегда априори было более весомо, чем мнение российского сотрудника. По этой причине они являлись рекордсменами по количеству совершаемых глупостей.
Направо и налево “колонизаторы” раздавали такие комментарии: “Вы закончили университет? У вас и университет есть?”, “Вы умеете работать на компьютере? Вы раньше видели компьютер?”, “Вы знаете, что такое мобильный телефон?” Глядя на вас, в душе они как будто недоумевали, почему на вас нет медвежьей шкуры и буденовки с красной звездой. Свое мнение о стране они, очевидно, сформировали по Джеймсу Бонду, а потому от них можно было услышать:
— После того, как упал “железный занавес”, стало очевидно, что ничего в Советском Союзе не было. Ни ядерного оружия, ни подводных лодок, ни науки. И космоса не было! Сплошной блеф! Ха-ха-ха!
Замечательно, что новый маркиз де Кюстин, разыгравший эту сцену на Патриарших (“… что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!”), до этого столь же уверенно декларировал, что английский язык произошел от французского. Так что вполне вероятно, острие его критики было направлено не только на нас. Американцы в представлении некоторых европейцев — почти такая же пропащая нация, как и мы. Если вы не знаете чего-то, что знают “даже американцы”, это приговор: “Вы не знаете такой-то комикс?! Даже американцы его знают!”, “Вы не слышали такой-то мюзикл?! Даже американцы его слышали!”. Если же вы позволите себе высказать свое суждение по поводу самих жанров комиксов и мюзиклов, то только углубите пропасть между собой и собеседником.
Многое при этом говорится вовсе не со зла, а так — по настроению. На какую-нибудь мелочь (например, известие о том, что на улице идет дождь и с собой нужно взять зонтик) один и тот же человек может отреагировать простым “ОК”, а может разразиться монологом в духе персонажа Боярского из известного фильма: “Болото! Вся ваша Россия — болото! Сначала ветер, потом дождь, потом снег! Елки эти проклятые!..”
Попадались в 90-е годы и колоритные в своей непосредственности “дети природы”, которые ковыряли в носу, чавкали и совершали массу тому подобных действий в присутствии публики. Это, надо сказать, представляло особенно резкий контраст с тем, что у нас традиционно вкладывается в понятие “европеец”, хотя такие люди ближайшим образом и напоминали персонажей Рабле. Замечательно, что все они относились к топ-менеджменту. Их присутствие красноречиво свидетельствовало об отношении к нам и к нашим перспективам со стороны Head Office-а: в России может работать кто угодно, включая и тех, кого у себя на родине никогда не пустят в приличное общество.
Нельзя, конечно, не признать, что и мы со своей стороны в 90-е годы тоже поддали огоньку. В тот период мы с Европой особенно интенсивно обменивались экзотическими персонажами.
Категорию искренне и глубоко несчастных людей из числа иностранцев составляют те, кто прибывает к нам из каких-нибудь маленьких и тихих европейских городков. Огромная полуазиатская Москва их абсолютно подавляет. Всю дорогу они находятся в состоянии перманентного стресса, с каждым днем все более приближаясь к лирическому герою песни “Здесь, под небом чужим, Я, как гость нежеланный…”. Поскольку в своем маленьком городке они занимались обслуживанием крошечных лавочек с суммарным оборотом в два доллара, то для московского офиса их появление — настоящая беда и свидетельство полного невнимания со стороны иностранного учредителя. Компания, как в Гримпенской трясине, начинает вязнуть в обслуживании мелких конторок и разрозненных частников, шарахаясь от полноценных клиентов, как от огня. Такие люди могут искренне не понимать разницу между “Газпромом” и, условно говоря, фирмой “Рога и копыта”. Внутренне, естественно, все их симпатии на стороне последних. “Газпром” же своими размерами их только расстраивает.
Дело усугубляется еще одним обстоятельством: экспаты, приезжающие к нам из европейских метрополий, у себя дома, как правило, находились на низких должностях — ассистентов, администраторов, младших менеджеров и так далее. При этом ничто не позволяло им претендовать на большее. В Россию же их направляют на позиции Коммерческих, Финансовых, а то и прямиком Генеральных директоров. Оказавшись мало того, что в чужой стране, но еще и в несвойственной для себя роли, люди полностью теряются и наживают массу комплексов. У окружающих они вызывают жалость, смешанную с раздражением. Никаким уважением у подчиненных они, разумеется, не пользуются, чувствуют это и стараются исправить ситуацию с помощью учебного пособия “Как руководить людьми”. В результате все, что они начинают делать — изображать твердость, “воспитывать” персонал, “решать стратегические задачи” — приобретает совсем уж неловкий и смешной вид. Их осторожность и подозрительность всегда бывает направлена совсем не на то, на что нужно. Как правило, они позволяют втереться к себе в доверие кому-нибудь из наиболее ловких сотрудников, становясь объектами откровенных и очень нехитрых манипуляций.
Адекватно оценить масштаб страны могут иностранцы, для которых Москва — место третьей, четвертой, а то и пятой командировки. В Россию чаще всего приезжают те, кто до этого работал в арабских странах, Индии, Китае, Турции, Латинской Америке. Эти люди выгодно отличаются уже тем, что на практике убедились: кроме Европы на свете существуют еще и другие места. Жизненный опыт позволяет им особенно ничему не удивляться и не ужасаться. Им не придет в голову снимать на камеру нищих, бездомных собак, демонстрации против реформы ЖКХ и прочую экзотику, чтобы потом продемонстрировать у себя дома. Они отдают должное новой стране пребывания посещением Большого театра, Третьяковской галереи и одной поездкой в Питер. В дальнейшие подробности они обычно не входят. При отсутствии большой заинтересованности, которую они, видимо, потратили на другие страны, у них нет и изначальной враждебности и каких-то очень явных предрассудков. Вы можете рассчитывать на то, что в вашем присутствии не будут произносить слов вроде “Только вам, русским, неизвестно, что…”, “Только русские не понимают, что…” и так далее.
Не очень часто, но все-таки можно в коммерческих организациях, представленных у нас, встретить европейца в том классическом смысле, который вкладывали в это понятие наши западники. Такой человек, насколько возможно, свободен от стереотипов. Все свои изначальные представления он приводит в соответствие с реальностью, а не старается, как многие его соотечественники, поступить наоборот. Спустя короткое время такой человек начинает очень хорошо говорить по-русски (который является для него третьим, а то и четвертым иностранным языком), что позволяет ему всерьез и очень подробно интересоваться нашей литературой и театром. Он с удовольствием ездит по старинным городам, посещая там все музеи. Это совершенно не значит, что все его приводит в восторг. Совсем нет. Льстить он вам тоже никогда не будет. Но, говоря о наших проблемах, он скорее посочувствует, чем выразит злорадство, превосходство или что-нибудь вроде “ну чего от вас еще ожидать”. И при этом не станет представлять Европу раем на земле. А таких проблем, как “Почему у вас не во всех магазинах продается йогурт “Данон?”, для него вообще не существует. Надо сказать, что в Head Office-ах людей такого склада много.
Говоря о том, что совсем уж одиозные типы встречались чаще в 90-е годы, я не имею в виду однозначный прогресс. Вполне может быть, что настоящего английского лорда с оксфордским образованием на позиции Генерального директора компании, где вы трудитесь, сменит бывший ассистент младшего менеджера Богом забытого филиала. Внутренние противоречия в Head Office-е приводят еще и не к такому. И тогда все усилия лорда по подбору сотрудников и налаживанию бизнеса на ваших глазах полетят в тартарары.
Замечательно, что практически все, включая даже “колонизаторов”, в душе могут быть совсем неплохими людьми. Кто-то музыку любит, кто-то по стране своей скучает, кто-то подбирает бездомных животных. Некоторые даже детей усыновляют. Просто у всех свои предрассудки, свои комплексы, свои личные проблемы, свой опыт и воспоминания. А тут еще культурный шок от столкновения с нашими реалиями. Мало того что изначально работать в коммерческие компании многие идут отнюдь не по призванию, так в придачу люди оказываются не только не на своих должностях, но еще и не в тех городах и странах, где хотели бы, а главное — могли бы жить.
Вдумайтесь, зачем мои подчиненные, эти неглупые, в общем, молодые люди, получившие хорошее российское образование, стремятся выглядеть тупее, чем они есть на самом деле?.. Вместо того чтобы использовать свой базис, все они уподобляются твердолобым и узкоколейным американцам. Те же жесты, те же улыбки, та же манера поведения. Та же дурацкая манера говорить словами — рекламными слоганами. Зачем умные люди старательно, день за днем делают из себя идиотов?
По моим наблюдениям, “неглупые молодые люди” себя так не ведут. Кто-то из них делает вид, что играет в эти игры. В офисе часто приходится выглядеть глупее, чем вы есть. Как на комсомольском собрании. Среди тех, кто относится к моему поколению и получил “хорошее российское образование”, очень немного людей, готовых всерьез изображать из себя рьяных клерков из рекламы чая “Липтон”. Это скорее удел некоторых представителей следующего поколения, взрощенных программами MBA. Вот где действительно и рекламные слоганы, и “Yes! Мы это сделали!”, и “Мы все — одна команда!”, и “Я здесь, чтобы делать бизнес!”. А вдобавок еще такая специфическая пионерская готовность. Готовность сделать нечто не вполне определенное. Что-то для бизнеса. Глаза горят, голоса бодрые. Для них работа в офисе иностранной корпорации — предел мечтаний и потолок возможностей. Обычно они умеют выполнять какую-нибудь одну примитивную операцию, условно говоря, пришивать пуговицы. Причем не только в рамках работы, а вообще, в жизни. За умение пришивать пуговицы они сами себя очень уважают. Но, если на Западе такие люди-функции пуговицы пришивают хорошо, то у нас, как ни странно, — очень плохо. Обычно приходится все перешивать.
Разница между “неглупыми молодыми людьми” и прирожденными клерками очень заметна на таких мероприятиях, как трейнинги. На трейнинге аудитории обычно демонстрируют слайды самого наглядного содержания. На слайде, например, могут быть изображены схематический домик и схематический человечек. Под домиком огромными буквами написано — “Компания”, под человечком — “Клиент”. Вы понимаете, что в последний раз на подобном уровне с вами общались, когда вам было года четыре. И вдруг, к своему удивлению, вы замечаете за соседним столом молодого человека, который внимательно конспектирует полученную информацию. Абсолютно серьезно.
Наша специфика состоит в том, что в офисах у нас часто оказываются переквалифицировавшиеся представители разорившейся отечественной науки: бывшие математики, лингвисты, географы, океанологи, биологи, авиаконструкторы и другие. Есть также люди, имевшие и иногда продолжающие иметь отношение к кино и театру, музыке и изобразительным искусствам и, что, пожалуй, выразительнее всего, — к богословию и богослужению. В офисе они оказались тоже не по зову сердца, а ввиду сложного материального положения отечественной науки и искусства. В этом смысле офис действительно представляет собой нечто похожее на остров погибших кораблей. Людьми здесь владеют два противоречивых настроения: радость от того, что им удалось избежать бедности, маячившей со всей определенностью, и одновременно общее разочарование. Ведь вместо, условно говоря, сцены Большого театра или Нобелевской премии, на которые в глубине души, может быть, рассчитывали, они, то есть мы, получили базу TRAM во всем объеме этого понятия.
Добавим сюда каменные лбы секретарш, их пулеметные скороговорки, бухающие фугасом хамские выкрики по отношению к сотрудникам низшего звена…
Подобные замечания несправедливы. Во-первых, совсем необязательно, что секретарши глупее остальных. Служебная иерархия совсем не отражает интеллектуальный уровень сотрудников. А кроме того, сплошь и рядом оказывается, что такая секретарша содержит на свою зарплату целую семью, включая многочисленных родственников в провинции. У одной девочки умер отец, и она была вынуждена бросить институт и пойти работать, чтобы обеспечивать бабушку и младшую сестру. Другая — несколько лет носила один и тот же свитер, чтобы оплатить лечение ребенка. Таких историй множество. Они звучат неуместно сентиментально, но они реальны. Поэтому в некоторых случаях хамство можно списать.
Вообще же секретарша секретарше — рознь. На ресепшене офиса западной компании вы можете застать предупредительную, вежливую и улыбчивую девушку и подумать о том, что вот и у нас теперь сервис стал не хуже, чем в Европе. А можете быть встречены тяжелым взглядом густо накрашенных недобрых глаз и вопросом: “Что вам надо?”. Тут-то вы и почувствуете себя где-нибудь в вагоне-ресторане советского поезда или припомните приемщицу в советской химчистке.
Поколению 1970—1976 годов рождения, такому многообещающему и такому перспективному. Чей старт был столь ярок и чья жизнь была столь бездарно растрачена.
Можно подумать, что именно мы представляем собой самый провальный проект всех времен и народов. Почему? Из-за того, что двадцать лет назад всем казалось, что вот стоит нам только сбросить коммунистический гнет, и начнется расцвет могучих народных сил и национальный подъем, а вместо этого на свет божий полезли всякие дикости в виде бандитизма, финансовых пирамид, религиозных сект, программы “Аншлаг”, фильма “Особенности национальной охоты” и прочего? Из-за того, что на место рухнувших фантомов пришла не сияющая истина, а другие фантомы? Все это до нас происходило бессчетное множество раз. По подобным поводам давно пора перестать впадать в отчаяние. И тем более не стоит, по-моему, изображать из себя нечто экстраординарное — в смысле глубины падения — и претендовать на особенно впечатляющее фиаско. Смотрите, как мы прогремели! Всем на зависть! На самом же деле фиаско как фиаско. Довольно даже средненькое.
Еще одно частное замечание: Бабу-Ягу в советских фильмах-сказках играл не Катин-Ярцев, как пишет Сергей Минаев, а Георгий Милляр.
* Сергей Минаев. Духless. Повесть о ненастоящем человеке. — М.: Хранитель, 2006.