Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2003
Как я провёл лето Охотился на мух Гонял пауков Вылавливал жуков из бассейна Засыпал под оглушительный хор лягушек Уставившись на пруд в окне, писал книжки для денег Вычислял траектории движения коз и отдельно — овец Подглядывал за пролетающими самолетами Катал в коляске мальчика Тёму Покупал у соседки клубнику Ходил к хозяевам получать электронную почту Походя рвал хозяйскую ягоду, мял хозяйскую траву, сидел на хозяйском стуле, не говоря уже о хозяйской кровати Спасал не съеденный детьми арбуз, спасал позавчерашний суп, спасал куриные штучки и загадочную овощную рататуй (последнюю неохотно) Парился с книжкой на солнце, пытаясь загореть след от часов Боролся с мобильником, который показывал то OBLAST, то STOLITSA, а от этого хрипел и отрубался Лежал в траве, отгоняя мелких кусачих мух Однажды даже отправился с Мариной в кругосветное путешествие вокруг пруда, но помешали заборы Гонял на машине по Щёлковскому шоссе, с гордым видом оставляя позади двадцатилетние мерседесы и фольксвагены, злился на «газели» и «сараи», которые тащатся в левом ряду и не уступают дорогу Привозил с рынка самые сладкие персики, самый некислый творог и самую жирную сметану Лягушки утихли — засыпал под кузнечиков Провёл с бабушками познавательную экскурсию по буржуйской даче Выучил слово и растение пижма Обнаружив, что сошли гитарные мозоли на пальцах, срочно принялся их восстанавливать Заодно написал две песни Написал две книжки для денег Ни разу не простудился Загорел Написал один стишок 5 августа — 10 сентября 2001 Благовещение (С картины Леонардо да Винчи) Чёрный вспененный гербарий. Плащ неведомого цвета, невозможного оттенка. Страшный ангел с доброй вестью — преклонив одну коленку, приподняв одну ладошку. Девочка уже большая, даже муж, хотя и старый. И нисколько не боится. Совершенно не боится. Нужно будет распашонку, одеяльце и пелёнки, две бутылочки, кастрюльку. Нужно будет погремушку, чашку, ложку, полотенце, сандалеты и колготки. Не забыть купить присыпку, соску, кубики и мячик, формочки, совок, машинку. Что ещё? Ещё рубашек, книжек, зимнюю одежду, шапку, тёплые ботинки. Нет, велосипед не надо. Нужно сумку, нужно палку, масло, ладан или миро, нужен саван... Ты запомнишь? — Я запомню. Всё запомню. Страшный ангел с доброй вестью постепенно улетает. Чёрный вспененный гербарий постепенно остаётся. 21 мая — 11 сентября 2002 * * * Рыбы хотят глубже. Птицы хотят выше. Лошади спят стоя. Девушки пьют пиво. Птицей он был, птицей. Помнят у нас люди, как он взлетел выше солнца, как, блеснув опереньем, пролетел мимо кассы. Рыбой он был, рыбой. Рыбы поют песни. Кони стоят молча, а умирают сидя. Он умирал лёжа. Вышел на двор лёжа, видит: идет Лёша, страшный, как суд Божий. Вот он упал и умер. Страшно у нас, стрёмно, люди хотят лучше, люди хотят чаще, но убивают друг друга и никого не помнят. Вот и его тоже. Как он взлетел, помнят, как пролетел, помнят, а самого забыли. А ведь он был рыбой. Рыбы плывут лёжа. Рыбы живут долго, а умирают быстро: раз — и уже сдохла. Рыбой он был, рыбой. Рыбы поют песни. Только они тихо, редко кто их услышит. Разве, другой рыба. 23 октября 2002 Продолжение процесса мемуары последнего из оставшихся деятелей он всё ставит на место но учёные спорят обсуждение в прессе вовлечение публики выделение главного отделение лишнего фигуранты процесса обретают бэкграунд закрепляются роли формируются партии формулируют принципы назначают ответственных выбирают обиженных презирают продавшихся уточняя пропорции укрепляют позиции выдвигают концепции громоздят дефиниции побивают вот этого процитировав этого выделяя вот этого понижают вот этого запятые подсчитывают изучают квитанции строят библиографии переводят на шведский ставят памятник главному обучают учителя вводят даже в грамматику помнят только название 5 мая 2003 * * * Пылевлагопроникающий, полипеноулетательный, сигмаминусположительный, заходи ко мне, детинушка! Будешь гостем, хлебобулочный, родогрузовспомогательный, жаропулеотражательный, гидроаэрокосмический! А и баньку истоплю тебе, свежестриженообряженный, чужедальнечистовымытый, сеносилосоуборочный! Буду бражкой тебя потчевать, верхненижнеюгосеверный, однозначносоответственный, обоюднопривлекательный! Буду песни тебе сказывать, неизбывнонезабвенныя, тихоструйноголосистые, мелкокрупчатообильные! Ой да ты мой сокол ясненький, приходи ко мне, детинушка, разудалый, разнаряженный, сигмаминусположительный! 13, 14 сентября 2001 * * * она прекрасна как акация её прекрасней не найти а я такую какакацию хочу в рекламу поместить чтоб там висит и улыбается а я как ангел во плоти смотрю туда и мне какангелу охота по небу летать чтоб я взлетаю в небо синее где все какангелы вокруг а эта снизу какакация мне машет чем не разглядеть чтоб все дивятся и волнуются как типа здорово висит о сколько разного приятного реклама может содержать! 10 апреля, 20 августа 2002 * * * ...птички — порх! — И улетели, и кругом на сучьях сели, и хвостами завертели. Пушкин, «Царь Никита и его сорок дочерей» прохладки с крылышками теплушки с варежками сидят чирикают кудахчут крякают бомбошки в чубчиках звездюльки в мальчиках поют пиликают журчат лялякают любимки вкрадчивые любилки влипчивые стрекочут вспархивают мурлычут взбрыкивают свистят и щёлкают пищат и кашляют худелки толстенькие толстелки худенькие курлычут гукают свисталки бледные торчалки глючные торчат и тащатся мочалки тёлкие улётки полные сидят чирикают и с ветки какают 12—13 января 2003 Басня Серов, Перов, Херов и Бутман затеяли писать портрет. Достали сепии, сурьмы, хурмы, укропа, и сели, помолясь, вкруг Фотошопа пленять искусством свет. Вот мажут, режут, пилят, свиристят, дерут, а толку чуть, как говорится. Перова тянет ввысь, Серова — в Русь, Херова хер куда, а Бутману не спится: не веселит ни Blur, ни Gradient. Такой вот отрицательный момент. Серов малюет клавой, Бутман мышью, Перов собакой, а Херов котом. Притом Серов — рукой, Перов — ногой, Херов — понятно чем, а Бутман — тушью. Или гуашью — кто там разберёт. Серов на всех орёт, Перов вздыхает, Херов подпрыгивает, чешется, икает. То жмут пробел все вместе, по команде, то мышкой тыкают, то сканером скрипят. А то понюхают. А то ещё полижут. А то, глядишь, чего-нибудь нанижут куда-нибудь. Ан дело не идёт на лад. Серов от этого суров, Перов несчастен, Херов нетрезв, а Бутман непричёсан, Немыт, не спит, не ест и сам не рад. Ну, наконец, закончили портрет. И правда, поработали на славу. Да жаль, Серов его под утро стёр. Перов разбил хард-диск, а Бутман клаву. Херов развёл в компьютере костёр и сжёг эскизы Бутмана случайно. Все вместе разгромили кабинет, Столы порушили, повыдрали паркет... Такие вот случаются дизайны, Когда в товарищах, етит, согласья нет.20—22 августа 2002 Дыра Образовалась дыра точнее выемка кубической формы восемь углов прямых, но острых трудно сидеть на месте — давит, жмёт — то под лопаткой, то под ложечкой один угол в горле другой — вместо шила в попе чем бы заполнить куб? 5 сентября 2002 Блюз про деньги Я родился в период подъёма, за это мне выбрили нос. Я ходил поперёк водоёма, но совсем не так, как Христос. Я ходил по воде на лыжах, все считали, что я идиот. Заработав на этом грыжу, я отправился в дальний поход — я ушёл за деньгами, я ушёл за деньгами, я ушёл за деньгами цвета американской мечты. Я всегда ходил по линейке, я учился читать по складам. Я сидел в саду на скамейке, вместо того чтоб кидаться на дам. Но когда мне причесали уши, потому что настал какой-то застой, я сказал, что уйду — по суше, по воде или под водой, я уйду за деньгами, я уйду за деньгами, я уйду за деньгами цвета американской мечты! Я был бедный, но интеллигентный, я читал журнал «Новый мир», в образцовом порядке держал инструменты, не пачкал служебный сортир. Но когда мне намылили задницу и уже собирались побрить, я почувствовал страшную разницу между тем, что я есть, и тем, чем мне хочется быть — и ушёл за деньгами! Я ушёл за деньгами! Я ушёл за деньгами цвета вечнозелёной мечты! Они боролись с зелёным змием, я боролся с зелёной тоской. А больше я ни с чем не боролся. Я был не один такой. Мы глядели на этих уродов, лапши не снимая с ушей. Но ушли за деньгами цвета свободы, едва они престали ловить мышей! Мы ушли за деньгами! Мы ушли за деньгами! цвета национальной мечты! И теперь у нас полный порядок, кучи денег слетают с куста. Нужно лишь оказаться рядом, да заняты все места. Но я снова хожу на лыжах поперёк не замёрзшей воды, лишь потому что однажды услышал: — Поднимайся и уходи! Уходи за деньгами! Уходи за деньгами! Уходи за деньгами цве’та американской мечты!... 14.08—24.09.00 * * * Торчучелко липучее из книжечки про мальчика, который к той торчучелке прилипся ненамеренно. Он был такой лоснящийся, чумазый, щёки толстые. Наверно, в той торчучелке нарочно перемазался. А может, не про мальчика? Наоборот, про кролика? Ага, ага, про кролика! Конечно же, про кролика! Он с мальчиком здоровался, не знал, что тот — торчучелка, здоровался, здоровался, подрался и прилипнулся. Ну, да! Ну, да! Про кролика! Про лиса и опоссума! Они все были братцами, дрались и очень вредничали! Был там куст сиреневый... Ах, нет, он был тернововый! И в этот куст тернововый всегда кидали кролика. А кролик не хотел туда, всё плакал и подмигивал. А лис сперва поймал его, а после сам же выбросил. Зачем-то взял и выбросил. Но для чего опоссум был? Зачем он там опоссум был? Съедобный он опоссум был? Или он тоже хитрый был? Нет, этого не помнится, не помнится, не знается, забылось, перепуталось, торчит одно торчучелко. Картинки чёрно-белые, где кролик нераскрашенный, и лис незаштрихованный, и чучелко-торчучелко, — зелёным зачириканы и красным перемазаны, сиреневым, коричневым — раскрашены и брошены. 22—24 октября 2001