Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2002
По поводу книги К.М. Александрова* “Офицерский корпус генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944—1945 гг.” СПб: Русско-Балтийский информационный центр “БЛИЦ”, 2001, илл.
По нынешним временам, после отмены цензуры, трудно, наверное, найти книгу с более сложной судьбой, книгу, которой по идеологическим причинам несколько лет пришлось пробиваться в печать. В самом деле, архивный материал биографического справочника собирался преимущественно еще в 1993—1998 годах, но отчасти дополнялся и тогда, когда он находился уже в издательстве. Противодействие публикации продолжалось несколько лет, и это парадоксальным образом позволило заметно расширить по сравнению с первоначальной заявкой основной раздел “Персоналия”. Зато почти на 40 процентов оказался урезан вступительный очерк по истории Власовского движения, и теперь он оставляет явственное впечатление недоговоренности.
Идеологические причины, препятствовавшие выходу работы из печати, думается, всем достаточно понятны. И меньше всего повинен в них пресловутый “глас народа”, на который так любят ссылаться те, “кому ведать надлежит”. Народ-то безмолвствует. Внутренне не готовы к перестройке сознания, неизбежной при честном разборе заявленной темы, прежде всего, некоторые политические круги, а в первую голову даже не столько они, сколько значительная часть научного сообщества, связанная по рукам и ногам собственной многолетней ложью на потребу официозным мифологемам. Ведь фундаментальнейшая ложь в интерпретациях нередко случается при изложении даже формально правдивых фактов. Но стоит лишь изложить эти факты во всей их полноте, в контексте, многосторонне, как их осмысление с неизбежностью приводит к выводам, смертельно опасным тоталитарной власти.
Позволим себе самые примитивные арифметические вычисления. Согласно итогам Всесоюзной переписи населения СССР 1939 года перед войной в стране проживало менее 40 млн. мужчин в возрасте от 20 до 60 лет. Трудно точно сказать, какая часть из них оказалась на фронтах или на оккупированных территориях. Еще сложнее оценить численность тех, кто, оставшись в живых, ИМЕЛ РЕАЛЬНУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ перейти на сторону врага (погибшие такой возможности, естественно, не имели). Но вряд ли мы сильно ошибемся, если предположим, что этих последних было не более половины. Ведь в общие военные потери, достаточно условно оцениваемые в 20 млн. человек, входят и женщины, и дети, и пожилые люди, и, скажем, блокадники, инвалиды и прочие категории, при всем желании не способные перейти на сторону гитлеровцев. Так вот, по всем основным источникам получается, что свыше миллиона (то есть более 5 процентов) советских граждан призывного возраста (отнюдь не только “власовцы”) взяли в руки оружие и в союзе с внешним врагом ДОБРОВОЛЬНО пошли сражаться против политического режима, воцарившегося в их отечестве, причем при недвусмысленной поддержке еще более значительного процента гражданского населения. Это совершенно беспрецедентное явление во всей мировой, а тем более в русской истории. Вне зависимости от того, как к этим людям относиться, приходится признать, что столь значительный процент не просто коллаборантов, а сознательных, активных, ожесточенных врагов установившегося в стране политического строя полностью развенчивает миф о “единстве партии и народа”, а главное — непреложно указывает на неслучайность данного явления, его необъяснимость одними лишь субъективными факторами, заставляет искать его причины в самой сущности большевистской диктатуры. Разве могли коммунистические власти допустить такие, самые поверхностные и очевидные, умозаключения? Но в том-то и дело, что истинных наследников “партии Ленина—Сталина”, как черт от ладана бегущих от самой постановки подобных вопросов, и сегодня немало в любезном отечестве.
Впрочем, значительно менее массовый, но все же отчасти сходный пример поведения заметной части населения в истории был. Это те французы (отнюдь не только аристократы!), кто сражался в русской, английской и других армиях антинаполеоновской коалиции, и идейная вдохновительница многих из них госпожа де Сталь. Вот только ни одному вменяемому человеку не приходило в голову называть их изменниками Франции. Так же, как графа фон Штауффенберга и других немецких офицеров, участников вооруженного заговора против Гитлера, вряд ли кто-нибудь отважится назвать изменниками Германии. Они были патриотами своих стран, а сражались — явно или тайно — только лишь против диктатуры и ее приспешников.
Коллективизация, последовавший за ней голод, массовые репрессии, а также Полевой устав 1936 года и сталинские указы, приравнивавшие военнопленных (а в начале войны и “окруженцев”) к изменникам, — вот реальные причины, по которым население целых областей встречало немецкие войска хлебом-солью, а в вооруженные антисоветские формирования записывались сотни тысяч крестьян, рабочих и красноармейцев. Во вступительной статье к монографии Александрова есть ссылка на книгу “Смысл измены” юриста Р. Уэст, отмечавшей, “что каждый гражданин обязан верностью (подразумевается и морально-этическая верность помимо юридической) только стране, обеспечивающей ему защиту, и, следовательно, не может совершить измены, если законы его страны такой защиты ему не предоставляют. <…> С этой точки зрения миллионы граждан СССР, подвергшиеся различного рода репрессиям в 1929—1941 годах, ни в коем случае не являлись обязанными верностью Советскому государству. Гражданская война для них не закончилась”.
Кстати, вопреки уверениям большинства нынешних политологов, живое общение с внуками и правнуками участников Гражданской войны (с обеих сторон) и жертв массовых репрессий показывает, что для многих из них — для тысяч, если не для миллионов — эта война не завершилась и до сих пор. Более того, именно ее моральная и юридическая незавершенность, безнаказанность преступников и настоящих изменников (“опломбированный вагон”…) не позволяют достичь того национального примирения и согласия, которое власти, вполне безосновательно, считают свершившимся фактом, посвящая в ноябре ему день, всем известный как годовщина торжества разбоя, открывшего дорогу крупнейшему в истории человечества геноциду: красному террору. Для нормального развития страны национальное согласие, конечно, необходимо. Но возможно оно только ПОСЛЕ нравственного и уголовного осуждения (хотя бы посмертно) вдохновителей массовых убийств, казней, голода, грабежей, обезземеливания и прочее.
Есть несколько ставших уже хрестоматийными доводов, заставляющих по-новому взглянуть на сущность Власовского движения в узком и исторически точном смысле этого выражения, то есть не смешивая его с многочисленными национальными формированиями, вспомогательными частями Вермахта, отрядами самообороны, полицейскими и т.п. Причем между хрестоматийностью и новизной в данном случае противоречия нет. Ведь для широких кругов наших сограждан по сей день внове, что Прагу в боях 6—8 мая 1945 года освободила от гитлеровцев 1-я дивизия ВС КОНР (Комитет Освобождения Народов России) генерал-майора С.К. Буняченко; что за вычетом двух-трех мелких периферийных стычек это была единственная крупная операция, предпринятая “власовцами”; что формально Вооруженные силы КОНР были созданы лишь 14 ноября 1944 года после оглашения Пражского манифеста, а реально — и вовсе в марте 1945 года; что и Смоленская декларация декабря 1942 года, и Пражский манифест были составлены в левосоциалистическом духе и отличались от сталинской Конституции 1936 года разве что требованием возврата колхозной земли тем, кто ее обрабатывает, и восстановлением политических и гражданских прав и свобод всем классам и сословиям общества. Специалистам все это давно известно.
Гораздо реже, даже в специальной литературе, упоминается о некоторых чрезвычайно важных частностях. Например, об отказе Власова и его окружения принять нацистскую догму антисемитизма. Среди офицеров КОНР были евреи (в частности, начальник штаба Отдельного русского корпуса в Югославии генерал-майор Русской армии и генерал-лейтенант ВС КОНР Б.А. Штейфон, за исключительную храбрость награжденный орденами св. Анны IV ст., св. Станислава III ст. с мечами и бантом, св. Владимира IV ст. с мечами и бантом, св. Анны III ст. с мечами и бантом, св. Станислава II ст. с мечами, св. Анны II ст., британским военным орденом и Георгиевским оружием, похороненный с воинскими почестями на германском военном кладбище в Любляне в самом конце войны). Евреем называли и коммуниста бухаринского толка М.А. Зыкова, фактического автора Смоленской декларации. “В июне 1944 г. Гестапо организовало похищение Зыкова и его адъютанта Ножина. Их тайно расстреляли под Нюрнбергом”. О Власовском движении в специальном документе Министерства пропаганды говорилось, что оно “…имеет сильные англофильские симпатии и играет идеей возможной перемены курса. Власовское движение не национал-социалистично. <…> является жидкой надстройкой из либеральной и большевистской идеологий. Важно и то, что оно не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса. Власовское движение высмеивает национал-социалистическое мировоззрение…”. Кстати, можно ли себе представить какую-нибудь немецкую антифашистскую группу на территории СССР, которая высмеивала бы коммунистическое мировоззрение, но которой, тем не менее, дали бы возможность создавать свои вооруженные силы? Вопрос риторический. Даже в США нельзя было вообразить, скажем, военно-морской экипаж из этнических японцев, да еще и высмеивающий ценности англо-американской цивилизации. Граждане США японского происхождения были, как известно, интернированы американцами в концлагеря…
Вообще странностей в отношении немцев к русским (да и к другим) бунтарям было хоть отбавляй. И объяснить их можно, видимо, лишь массовым сопротивлением кадрового прусского офицерства и высшего чиновничества Германии ненавистным большинству из них нацистским выскочкам и их безумной идеологии. Вот, к примеру, советский полковник В.Г. Баерский (Боярский) в октябре 1942 года отказывается выполнить приказ генерал-фельдмаршала Г. фон Клюге о разоружении возглавлявшейся им РННА (Русская национальная народная армия), “переобмундировании в немецкую полевую форму и передаче побатальонно Вермахту”. Его не расстреливают и даже не отправляют в концлагерь. Вместе с политическим руководителем РННА Г.Н. Жиленковым (впоследствии генерал-лейтенантом ВС КОНР) его отправляют в Берлин и “после непродолжительного ареста” освобождают и направляют на “пост офицера по руководству и обучению Восточными добровольческими войсками”. Но и там он “отличался столь жесткой, требовательной и своенравной, независимой позицией по отношению к немецкому армейскому командованию, что за “неуживчивый характер” был снят со своего поста командующим 16-й армией генерал-фельдмаршалом Э. фон Бушем”. Казалось бы, теперь-то дни его сочтены. Ничего подобного! Он присоединяется к Власовскому движению, инспектирует добровольческие батальоны, назначается заместителем начальника штаба ВС КОНР генерал-майора Ф.И. Трухина и производится в феврале 1945 года в чин генерал-майора ВС КОНР. В мае захвачен чешскими партизанами. “В ответ на нанесенное командиром отряда капитаном Смирновым оскорбление дал последнему пощечину и тут же был повешен”. Как говорится, “без комментариев”…
За резкую критику германской восточной политики отправлен в Летценский особый опросный лагерь командующий добровольческим казачьим полком войсковой старшина М.Д. Барышев. Но вскоре он попадает в Дабендорфскую школу РОА (Русская освободительная армия, предшественница ВС КОНР), где через некоторое время становится начальником группы пропагандистов, а затем командиром полка и полковником…
Другой полковник, Н.С. Бушманов, награжденный в 1939 году орденом Красной Звезды, “возглавил в Дабендорфе подпольную антифашистскую группу”, 14 человек из которой немцы публично повесили в Заксенхаузене. Побывал в Берлинской тюрьме, в ноябре 1943 года этапирован в Заксенхаузен, откуда освобожден в апреле 1945 года. Впрочем, тут уже советская власть проявила невиданный гуманизм. Так как к моменту создания ВС КОНР Бушманов уже сидел в концлагере, то в лагерь (теперь уже советский) сроком на 10 лет отправила его и она. Когда свое отсидел, был “уволен из рядов Советской Армии в запас в звании полковника”. В 1958 году реабилитирован и, что уже совсем невероятно, стал персональным пенсионером Министерства обороны СССР.
Между прочим, миф о трусах, переходивших на сторону Власова из “шкурных соображений”, не выдерживает критики из-за обилия среди офицеров ВС КОНР русских императорских, советских и немецких орденоносцев. Вот капитан ВВС КОНР Б.Р. Антилевский — в советско-финскую войну стал Героем Советского Союза с награждением орденом Ленина и медалью “Золотая Звезда”, но получил боевой орден и в составе ВС КОНР. Вот полковник А.Д. Архипов — в 1915 году получил орден св. Анны IV ст. с надписью “За храбрость”. Вот поручик ВС КОНР А.И. Бабницкий — будучи еще лейтенантом РККВ, за бой с финскими лыжниками награжден в 1940 году медалью “За отвагу”, что совершенно не помешало ему в феврале 1945 года получить Железный крест 1-го класса. Вот генерал-майор И.А. Благовещенский — орден Красного Знамени (1939 г.). Вот награжденный двумя медалями и крестом “За военные заслуги” генерал-майор М.В. Богданов — он сам еще в 1943 году установил связь с советскими партизанами и майором госбезопасности И.Г. Пастуховым и поддерживал ее до лета 1944 года. В мае 1945 добровольно вышел на советское командование. Расстрелян. Более всего ему “вменялось в вину то, что он не сумел ликвидировать Власова и занять пост командующего…”. Вот генерал-майор А.Е. Будыхо — за храбрость в боях прапорщик из рабочих в 1916 году произведен в чин подпоручика, а вскоре становится ротным и поручиком, в 1924 году награжден орденом Красного Знамени. Сдался партизанам, расстрелян. Вот еще один Герой Советского Союза, капитан ВВС РККА и майор ВВС КОНР С.Т. Бычков — помимо ордена Ленина и “Золотой Звезды” Героя успел получить два ордена Красного Знамени и боевой орден от Власова. Один из самых известных власовских офицеров, герой Праги, генерал-майор С.К. Буняченко в период подавления басмаческого движения в Средней Азии (1924—1931 гг.) получил именные часы и нагрудный знак “За боевые заслуги”, а в составе РОА (еще до официального создания ВС КОНР) награжден двумя медалями для восточных добровольцев и Железным крестом 2-го класса за бои во Франции.
И это всего лишь из первых двух десятков взятых в алфавитном порядке персоналий! Список, конечно, можно продолжить. Можно всех этих орденоносцев назвать негодяями и мерзавцами. Нельзя только считать трусами людей, каждый второй из которых имел боевые ордена и знаки отличия за храбрость — концы с концами явно не сходятся.
Но почти все до сих пор сказанное относится не столько к книге, сколько к оценке самого Власовского движения. Между тем, как бы ни относиться к самому генерал-лейтенанту А.А. Власову и возглавлявшемуся им Движению, исследовать его необходимо, и по возможности объективно. В основу издания положен преимущественно неизвестный или малоизвестный архивный материал. Обработана пока очень небольшая часть биографий. По подсчетам самого автора, всего во власовской армии к середине апреля 1945 года находилось примерно 5—7 тысяч лиц в офицерских чинах, включая эмигрантов. Но в книгу К.М. Александрова вошло только 120 биографий. Восстановление всех или большинства из них — дело будущего.
При публикации книги в первую очередь учитывалась степень ее подготовленности к печати и информативность. К сожалению, невозможно сейчас более подробно говорить о послевоенной судьбе многих офицеров-власовцев, репатриированных в СССР в 1945—1946 годах, — это касается даже тех, чьи биографии есть в справочнике. Архивно-следственные дела осужденных власовских офицеров находятся на хранении в службах РАФ (регистрации архивных фондов) территориальных управлений ФСБ РФ и, вероятно, будут закрыты для исследователей еще лет 15—20. Тем не менее, автору удалось использовать коллекции Центрального архива Минобороны Российского государственного военно-исторического архива, материалы следственной части по особо важным делам МГБ СССР по делу А.А. Власова и других, Центрального архива ФСБ России, а также архивы Гуверовского института Войны, Революции и Мира (Пало-Альто), Колумбийского университета (Нью-Йорк), Народно-Трудового союза российских солидаристов (Франкфурт-на-Майне) и другие.
Автор включал в справочник только биографии умерших, погибших или пропавших без вести офицеров, служивших в ВС КОНР в период его существования, то есть с октября 1944 по май 1945 года. Поэтому в справочнике нет, например, биографии уже упоминавшегося власовского идеолога майора М.А. Зыкова, расстрелянного в Заксенхаузене в июле 1944 года (то есть до создания ВС КОНР). Нет биографий и ныне здравствующих власовских офицеров — авторов знаменитого Пражского манифеста 1944 года майора Н.А. Нарейкиса (Троицкого) и капитана А.Н. Зайцева (Артемова). На наш взгляд, в этом есть некоторая непоследовательность, ибо упоминания о них все равно наличествуют во вступительной статье, а в раздел “Персоналия”, несмотря на эти ограничения, попал полковник Н.С. Бушманов, как и М.А. Зыков, никогда в ВС КОНР не служивший.
Но автор продолжает работу. Подготовлены для будущего переиздания биографии В.А. Денисова, В.А. Ларионова, А.П. Меттля, А.Г. Петрова и других. В следующем издании будет существенно расширен и так весьма обширный (60 фотографий) и чрезвычайно интересный иллюстративный материал.
В заключение остается сказать, что работа К.М. Александрова вышла в свет при деятельном финансовом участии русского эмигранта Георгия Григорьевича Вербицкого, известного читателям двумя своими сборниками материалов по истории остарбайтеров. Г.Г. Вербицкий — сын казачьего офицера, выданного англичанами в мае 1945 года большевикам в Лиенце (Австрия) и пробывшего 10 лет в сталинских лагерях.
Исключительно полезная профессионалам и столь же интересная широкой общественности книга была распродана буквально за два-три месяца. Остается надеяться, что очередное издание выйдет более значительным тиражом.
Санкт-Петербург
* Кирилл Михайлович Александров, закончил аспирантуру Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов. Он опубликовал более 150 работ по новейшей отечественной истории, из которых около 50 посвящено разным аспектам антисталинского протеста во время Второй мировой войны. К.М. Александров — член редакционного совета военно-исторического журнала “Новый Часовой” (СПб), член редколлегий общественно-политического журнала “Посев” (Москва) и историко-документального альманаха “Русское прошлое”. Ожидается выход второй его книги под рабочим названием “Власовцы и восточные добровольцы во Второй мировой войне” (сборник наиболее интересных исследовательских статей и документальных материалов, опубликованных автором в 1996—2001 годах).