Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2002
К вопросу об авангарде
Футурум АРТ № 1 (Литературный выпуск). — М., январь 2001, № 2–3 (Литературный выпуск). — М., август 2001.
При появлении любого нового журнала возникает проблема его самоопределения, проблема декларации, заявления о намерениях. Спрашивается: с чем мы имеем дело, что нам хотят предложить? Издание может быть региональным, поколенческим, идеолого-политическим, коммерческим или каким угодно еще — журнал “Футурум АРТ” (главный редактор Евгений Степанов) — издание авангардное. Точнее, издание, ориентирующееся на русский исторический авангард и его современных последователей — среди соиздателей “Футурума” значится Академия Зауми, а президент ее, поэт и литературовед Сергей Бирюков, — член редколлегии. Отсюда и подбор авторов, и само название, отсылающее к футуризму. Впрочем, первый номер за 2001 год открывается публикацией “пророчеств” Артура Кларка (по материалам СМИ), что недвусмысленно указывает на футурологические амбиции… Этот первый номер вообще выглядит очень странно и нелепо, перечисление странностей и нелепостей могло бы быть весьма объемным, и можно было бы отнестись к журналу как к курьезу, отметив отдельные удачи, но за номером первым последовал сдвоенный № 2–3, и он заставляет изменить мнение, подкорректировать его, сменить тон с ернического на серьезный.
Наиболее внушителен поэтический раздел журнала. Уже в номере первом была интересная подборка тамбовских поэтов во главе с самим Бирюковым; во втором помимо тамбовчан представлены поэты Сибири. Сибирские авторы на общероссийской литературной сцене присутствуют как-то конспективно и односторонне: Астафьев, Распутин — кто еще? Несколько детективщиков и фантастов разного уровня? А поэты в Сибири, судя по “Футуруму”, хорошие и разные: экспериментатор Борис Гринберг (чьи тексты близки к некоторым работам Дмитрия Авалиани), лирический сюрреалист Сергей Тиханов, Виктор Iванов (стихи его известны по альманаху “Черновик”), Юлия Пивоварова, Андрей Богданов и другие. Вот для примера несколько цитат — Борис Гринберг: “Лет ели высоко ломая в округе, / Златая леди ночей, очей. / Летели Вы соколом, а я во круге / Зла таял едино-чей? О, чей?”; Андрей Богданов: “не пойму то ли сон то ли явь / вроде жив вроде не умер а то / говорили оттолкнешься и вплавь / середина / под ногами все дно / все одно”; Юлия Пивоварова: “Если люблю я такой город / Полный истерик и депрессантов / Значит смогу промочить горло / И перебить всех диверсантов”.
Среди прочих поэтов, опубликованных в журнале, на мой взгляд, наиболее сильное впечатление производят Анна Альчук и Евгений Даенин. В стихах Альчук слова ломаются, как хрупкие веточки, соединяются в новые сочетания, трансформируются, образуя неожиданные созвучия и рифмы; в целом это похоже на графические миниатюры как противоположность помпезным и масштабным станковым работам.
под арки неба
летиза кат
улит кусолнца
кусайп ока
жис
ть
не сломила
сильней об сто
я ТЕЛьств ни БУДДешь
нАТОМ истой
Евгений Даенин — один из тех, кого в конце 80-х называли метаметафористами (или метареалистами). Его стихи, иногда герметичные и темные, — это цепочка метафор, ведущая, как вверх по лестнице, к эмоциональному и смысловому результату.
да будет так разрази нас гром
и молния нас разрази молитва
уходит в небо в железный лом
звериной битвы людской под бритвой
оборвана нервная строчка и шрам
уже рассосался но с книжной полки
на смену старым беззубым львам
пришли молодые клыкастые волки
Что касается прозы, то чрезвычайно любопытны сочинения некоего Сидора Иванова (несколько рассказов в №1 и еще один в №2–3). Сидор Иванов, вне всякого сомнения, — литературная маска, сегодняшний Козьма Прутков, поверхностно начитанный резонер и пошляк, любящий порассуждать о любви и дружбе. Но, к сожалению, создателю (создателям?) маски не всегда удается сохранить дистанцию между собой и Сидором, и возникает страшное подозрение: а не предлагают ли нам, читателям, относиться всерьез к этой бессодержательной и туповатой болтовне?
Самый значительный (по объему) прозаический текст — дневниковая проза 1986 года Михаила Крутасова “Жертва палиндрома, или Танцы в сумасшедшем доме”, повествующая о недолгом пребывании автора в провинциальной клинике для душевнобольных. Здесь интересна не фактура, не нравы, не, так сказать, этнография — интересно ощущение того, как здоровый, нормальный человек, оказавшись в ненормальных обстоятельствах, постепенно приближается к границе сумасшествия, как приближается к нему угроза потери рассудка. Автора текста вовремя освободили, но вывод один — в принципе, любого, любого человека можно свести с ума, и без особых усилий.
Имеет ли все это — и стихи, и проза — отношение к авангарду (подчеркну еще раз: авангарду как продолжению русского исторического авангарда)? Кое-что имеет, кое-что нет. Например, благодаря неплохой полиграфии, в журнале “Футурум АРТ” адекватно воспроизведены визуальные стихи — и работы Александра Федулова, Игоря Лощилова, Валерия Шерстяного, Дмитрия Авалиани — это, конечно, авангард, как и некоторые стихи вербальные, как и абсурдистские протопьесы Ры Никоновой, как и заумь киевлянина Юрия Зморовича. Но в сегодняшней ситуации делать авангардный журнал — чисто авангардный журнал — невозможно, неизбежна эклектика, и сие не плохо и не хорошо, сие факт, данный нам в непосредственном ощущении: “Футурум АРТ” —журнал эклектичный, следовательно, так или иначе отражающий современное состояние литературы (главным образом поэзии). И приятной особенностью “Футурума” является наличие в нем критического отдела. Как правило, в изданиях малотиражных такового нет, а тут — и несколько рецензий, и статья Сергея Бирюкова “Эротика и фонетика” (за эпатажным названием скрывается краткий очерк развития русской “звучарной” — фонетической, сонорной — поэзии), и обзор Людмилы Вязмитиновой “Репейник”, “Войско” и многое другое”, посвященный стихам Дмитрия Воденникова, Марии Степановой, Всеволода Зельченко, Дмитрия Авалиани и Евгении Лавут — необходимо отметить точность выбора критика, потому что по крайней мере трое из героев статьи (Степанова, Воденников и Авалиани) принадлежат, по моему мнению, к числу лучших современных поэтов.
Далеко не все удалось создателям журнала “Футурум АРТ”, им так и не удалось полностью избежать странностей и нелепостей, характерных для первого номера. И главная нелепость — рубрика “Стихи о любви”: во-первых, все стихи — о любви (и все стихи — о смерти), а во-вторых, разве “Футурум” — это девичий альбом? Не случайно почти все тексты, напечатанные под этой рубрикой, — слабые или очень слабые. Но завершать заметку не хотелось бы на минорной ноте. Лучше пожелать Евгению Степанову со товарищи успеха. Как показал последний номер журнала, для этого есть все возможности.
Андрей Урицкий