Она поет, и звуки тают…
Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2000
Она поет, и звуки тают…
Мало кто знает, что в Большом театре, кроме знаменитого многоярусного зала с его царской ложей, великолепной люстрой, златотканым занавесом и прочими красотами, есть еще один зал, который называется Бетховенским. Между тем, в этом сравнительно небольшом и скромном зале достаточно регулярно проходят концерты солистов оперы и ведущих музыкантов оркестра. Январь порадовал сольным концертом Ирины Долженко.
Ирина Долженко закончила Ташкентскую консерваторию и поступила в Московский академический детский музыкальный театр, где незаурядные вокальные данные и прекрасная внешность сразу обеспечили ей ведущее положение. Некоторые роли казались словно созданными для молоденькой певицы; более того, для нее стали писать оперу (“Двенадцатая ночь”), в которой потом Ирина с успехом исполнила главную роль — Виолы. Но в силу специфики театра по-настоящему раскрыть там свои вокальные возможности певица не могла. В те годы она много пела в камерных концертах. Певицу заметили зарубежные продюсеры, и она стала желанным гостем на оперных сценах Вены, Стокгольма, Берлина, Касселя, Буэнос-Айреса, Таллинна, Лиона, Тель-Авива… После того как она спела в “Свадьбе Фигаро” в Вене, ее пригласили на роль Керубино в новой постановке этой оперы в Большом театре. С этого момента И. Долженко становится одной из ведущих солисток оперы этого театра.
Программа ее первого сольного концерта в Бетховенском зале впечатляет — прежде всего, объемом и уровнем сложности. В первом отделении — русская классика: Песня Лауры из оперы Даргомыжского “Каменный гость”, Сцена Любаши из “Царской невесты” и третья песня Леля из “Снегурочки” Римского-Корсакова, два романса Рахманинова, Гадание Марфы из оперы Мусоргского “Хованщина” и ария Иоанны из “Орлеанской девы” Чайковского. Во втором — зарубежная музыка: ария Керубино из “Свадьбы Фигаро” Моцарта, ария Ульрики из “Бала-маскарада” и песня, сцена и рассказ Азучены из “Трубадура” Верди, две песни Шумана, ария Леоноры из оперы Доницетти “Фаворитка” и хабанера из оперы Бизе “Кармен”. Не каждая певица решится спеть все это в одном концерте. Но, разумеется, дело не только (и не столько) в выборе программы. С первых минут концерта Ирина Долженко покорила публику своим меццо-сопрано необыкновенной красоты. В отличие от многих оперных певцов И. Долженко не стремится продемонстрировать мощь своего голоса. Напротив, она тяготеет к
piano и pianissimo , и тающие в воздухе воздушные звуки придают особое очарование ее пению. И еще одно замечательное качество певицы — понимание того, что она поет. И. Долженко обладает редким даром драматического перевоплощения. Без костюма, без грима, лишь с помощью интонации, тембра, силы звука она создает такие разные образы — Лаура, Любаша, Лель, Иоанна, Керубино, Азучена, Кармен…Ее Любаша — страстная, истово любящая и безмерно страдающая — меняется у нас на глазах: мы видим, как из ее смиренной мольбы прорастают губительные ростки злобного мстительного чувства. В сцене гадания Марфы певица заставляет слушателей на время почувствовать себя на месте князя Хованского: затаив дыхание, слушают они торжественно-мрачное пророчество. Маленькая, хрупкая Иоанна на наших глазах из смиренной деревенской девочки превращается в деву-воительницу, полную решимости защитить родную страну. Песня Леля и ария Керубино заставляют забыть о том, что перед нами на сцене обаятельная и красивая женщина — стоит закрыть глаза, и мы не только слышим, но и видим юношей, готовых любить и славящих любовь. Ульрика, Леонора, Азучена — еще три не похожих друг на друга характера. И в финале концерта Кармен — гордая сознанием своей красоты, ощущением своей психологической власти над людьми (может быть, певица в этот момент испытывала что-то подобное по отношению к публике?); и при этом как-то неуловимо в интонации присутствует предчувствие трагического конца…
Менее удачно на этот раз прозвучали в исполнении И.Долженко камерные произведения. Думается, их вообще не надо было включать в программу, да еще ставить их на такое неудачное место — в середине отделений, в окружении оперных фрагментов. И певице, и публике трудно перестроиться за минуту с одного жанра на другой, и камерная музыка неизбежно проигрывает
.К сожалению, этот концерт можно было бы назвать концертом не спетых на сцене Большого театра ролей. В родном театре Ирина поет Амнерис в “Аиде” Верди, Адальжизу в “Норме” Беллини, Морозову в “Опричнике” Чайковского, Амелфу в “Золотом петушке” Римского-Корсакова. Кармен, Ульрика, Азучена и другие — в других театрах, в других странах. Хочется надеяться, что ситуация изменится, и на большой сцене Большого театра мы сможем увидеть Ирину Долженко — Любашу, Марфу, Полину…
Есть еще одна вещь, заслуживающая упоминания в рецензии. Этот концерт был благотворительным, и Большой театр в лице Ирины Долженко и концертмейстера Игоря Виннера подарил его (при посредстве Комитета социальной защиты населения г. Москвы) тем, кому не по карману сейчас стали билеты в театры. Это совершенно особая публика, заметно отличающаяся (в лучшую сторону!) от тех, кто имеет возможность оплатить вечер в опере. (Помню, во время гастролей Мариинского театра я оказалась в одной ложе с молодой “новорусской” парочкой. Первое действие оперы они
недоуменно переглядывались; во втором откровенно скучали. В антракте муж предложил уйти, но жена возразила: “Знаешь, я поняла: опера тоже спектакль, только в нем поют”.) “Старая гвардия” хорошо знает оперный репертуар и оперных певцов, эти слушатели способны по достоинству оценить голос, вокальную манеру, драматическое мастерство. Трогательно было наблюдать, как после концерта многие подходили к Ирине Долженко за автографом, а то и просто постоять рядом, сказать спасибо, высказать свое восхищение. Восхищение, которое дорогого стоит.Анна Генина