Стихи
Владимир Уфлянд
Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 1999
Владимир Уфлянд
Сцена и поклоны Бабушка Домаша Кряхтят дрова. Голосит метель. Я всё жива после трёх смертей. Бог не даёт мне костей сложить. Велит мне ещё пожить. Опять, опять на этот год нельзя мне помирать. К Успенью ягода пойдёт. Кто будет собирать? Кому вернёт четверть ста годов росистых зорь соловьиный зов? Кому слезой затуманит взор росы колокольный звон? Гостей намоет серый кот. Я ужин соберу. Ещё одна зима пройдёт. Опять я не помру. Сперва рожать, поднимать детей. А после ждать, провожать гостей. А мать-земля только тех берёт, Кому подошёл черёд. Зима пройдёт, а на весну, как дерево в бору, ногами в землю я врасту. И вовсе не помру. Глаза печёт нам печаль дорог. Слеза течёт, как древесный сок. И не берёт нас земля сыра, пока не придёт пора. Пора, пора, пора, пора. Роса течёт с лица. А лес гудит в колокола. А жизни нет конца. 1974 Розовый старичок Зачем я жил, и сам не ведал. Ни зла и ни добра не делал. И даже не подозревал, что я не жил, а прозябал. Обидно, горестно и больно, что не пришлось мне в мяч футбольный ни разу в жизни поиграть. Придётся так и помирать. Увы! Вдали от стадионов я жизнь ненужную провёл. Ни разу в жизни мяч не тронув. Ни разу не сыграв в футбол. О, если б я хотя бы раз послал на поле к центру пас иль сделал от угла подачу! Но поздно. Вот о чём я плачу. И перед смертью по мячу хоть раз ударить я хочу. Вздохнув в последний раз, друзья, я буду знать, что жил не зря. 1974 Олимпиада Эврисфей Мне одинаково противно за бегом и борьбой следить. Вот почему я объективно могу борьбу и бег судить. И спорт, и спортсмены мне сроду противны, поэтому стал я судьёю спортивным. Метанье диска безобразно. Прыжки б я просто запретил. Вот почему я беспристрастно могу судить, кто победил. Питаю к спорту отвращенье и даже ненависть в груди. Вот почему я воплощенье сверхсправедливого судьи. Ундецимиада. Хор болельщиков Атлеты взяли старт. Их путь лежит к победе. Мы знаем результат: они обгонят ветер. Судья Эврисфей Вид победителя мне неприятен. Поэтому суд мой нелицеприятен. Напрасно невежда-народ озадачен. Лишь тот победит, кто сверху назначен. Хор болельщиков Спортсмены взяли старт. Мгновение прекрасно. О, радостный азарт победы над пространством! Созерцатель Немногие знают, немногие ведают, как приятно сидеть, когда другие бегают. И, сохраняя скучающий вид, знать заранее, кто победит. Наслажденье подобным способом доступно только философам. Хор От жён и матерей, от дома удаляясь, от собственных теней в полёте отделяясь... Авгий Хорошо также, выпив немного винца, наблюдать, как другие работают в поте лица. Или просто сидеть и дремать, продолжая деньгу между тем загребать. Наслаждаться подобным способом доступно только философам. Хор О подвиг быстроты! О дивный танец бега! Во имя красоты. Во славу человека. Авгий и Эврисфей А глядеть, как другие друг друга убивают тоже очень приятно бывает. Хорошо, когда, соблюдая равнение, люди наносят друг другу ранения, заставляя противника умыться кровью. Развивают силу. Укрепляют здоровье. Наслаждение необыкновенное. Не зря его любят военные. Хор Мы созерцаем бег. В сердцах кипит блаженство. Прекрасен человек в стремленьи к совершенству. Комментатор Дорогие товарищи болельщики! Наши любители-спортсмены, простые колхозники, формовщики и литейщики, смело побеждают заоке- анских профи, несмотря на употребление ими запре- щённых допингов в виде американских долларов и бразильского кофе! Бегун В ногах земля пружинит. В глазах мелькает небо. О бег во имя жизни! О жизнь во имя бега! 1975 Ретро-шлягер Аллы Вадимовны Прощаясь сегодня с сезоном минувшим, как старое платье хочу отшвырнуть всё то, что терзает мне сердце и душу. Я с прошлым прощаюсь. Его не вернуть. В изящном наряде с надеждой во взоре меня не узнают. Я стану иной. И не повернётся в грядущем сезоне судьба ко мне снова горбатой спиной. Как я ненавижу прошедшие годы. Как хочется мне их забыть навсегда. Как хочется счастья, любви и свободы. Как призрачна эта простая мечта. 1988 “Кому на Руси жить хорошо” — 1995 7 сцена. Царь Офицер Здорово, православные! Земельки русской пахари! Кормильцы и защитники всея святой Руси! Теперь вы люди вольные, от барщины свободные. Скажите, как живётся вам? Вольготно ли и сытно ли? Свободно ли и счстливо живётся на Руси? Роман Поклон вам, ваше скродие. Демьян Но только зря нас трогаешь. Иван Мы мужики смиренные. Митродор Сидим и не шумим. Лука Шли бы, гуляли, барин, вы своим путём-дорогою. Пахом А мы порядки в городе не станем нарушать. Офицер Да вы, я вижу, заняты? Роман Так точно, ваше скродие. Демьян На нас одна заботушка свалилась невзначай. Офицер Никак обидел кто-то вас? Иван Нет. Мы сошлись, Митродор заспорили, Лука Кому живётся счстливо, Пахом Вольготно на Руси. Пров Роман сказал Роман помещику. Пахом Демьян сказал Демьян чиновнику. Пров Лука сказал Лука попу. Губины Купчине толстопузому Роман Сказали братья Губины Иван Иван Митродор и Митродор. Демьян Пахом сказал Пахом светлейшему вельможному боярину, министру государеву. ЛукаА Пров сказал Пров царю. Лука Попа уж мы доведали. Демьян Спросили и чиновников. Губины Купцов уж повидали мы. Пахом Вельмож намедни видели. Все семеро Все чем-нибудь несчастливы. Всем не дано веселия. Всем худо на Руси. Пров Осталось Их Величество Царя нам расспросить. Офицер Да. Трудную загадку мне вы задали, крестьянушки. Не знаю, хорошо ли мне, хоть царь я двадцать лет. ПровТы Царь? ПахомТы это, брось шутить. РоманТы, ваше благородие, конечно, роду знатного... Демьян Но ходишь-то как все. Офицер Что ж, спросим у служивого. Эй, погляди, солдатушко, в лицо мне и скажи, кто я? Солдат Божиею милостью, Его Императорское Величество, Государь всея Великия, Малые и Белыя Руси, царь польский, царь грузинский, великий князь фильянский, хан Казанский... Офицер и прочая, прочая и прочая... (Царь) Нет, с вами пить не буду я. Княгиня запрещает мне пить хлебное до ужина. Тем боле в час дневной. Да вы чего стоите-то? Садитесь. И подумаем мы вместе. Что ж невесело живётся на Руси? Взойдя на трон, хотел я всем дать мир и волю вольную. Европе и Америке я дружбу предложил. Чеченцев успокоил я. Взял Туркестан под власть свою. И повелел железные дороги проложить. Но самое заветное желание народное помог Христос исполнить мне. Крестьянам волю дать. Постойте, я болтаю тут. А может, нигилисты вы? А может, демократы вы? А может, разночинцы вы? А может, вы народники? Оделись в мужиков? И в лапотки обулися? А сами бомбу бросите сейчас в царя? Прикончите меня? И наутёк? МужикиДа не шути ты! Бог с тобой! РоманНет, мы крестьяне справные. ДемьянПодтянутой губернии. ЛукаПустопорожней волости. ИванУезда Терпигорева. МитродорИз разных деревень. Царь Ну, верю. А то в юности гадалка предсказала мне, что будут убивать меня семь раз, пока я царь. Шесть раз живым останусь я. А на седьмой, как сказано, мне от бомбометателей придёт последний час. Шесть раз Господь спасал меня. То выбьет пистолет из рук мужик у заговорщика. То бомбою взорвут дворец, а я останусь жив. Эх, жить бы припеваючи в Российской всем Империи, крестьянам и помещикам, чиновникам, святым отцам, купцам бы и работникам, солдатам и министрам бы. А вот страдают все. ПровНе унывай, Царь батюшка. РоманАвось, и не убьют тебя. ДемьянАвось, и станет легче нам. ИванКоль будет урожай. МитродорГрешна, конечно, Русь земля. ЛукаИ все под Богом ходим мы. ПахомНо есть же горюшку предел! ПровХрани тебя Господь! Мужики кланяются и крестят Царя. Царь кивает им и уходит. Пров с виноватым видом достаёт из-за пазухи стаканчики. Мужики разливают. Но лишь только собираются выпить, за сценой раздаётся взрыв. Через сцену проносят убитого Царя, накрытого солдатской шинелью. Музыка играет “Боже, Царя храни”. Поклоны Ходоки Как выпьем понемножку мы, так выйдем на дорожку мы. И вновь пойдём выделывать в родных полях круги. У нас одна заботушка: пока не село солнышко, всю правду повыведывать. Христос нам помоги! Под светлым взором Боженьки переплелись дороженьки. Истопчем по колена мы все ноженьки в грязи. И вдруг услышим весть Его, Господню. Меж деревнями он скажет, кому весело вольготно на Руси! Все актёры Мы люди, в общем, мирные: Петровичи, Иванычи. Смеёмся, припеваючи, когда начальство жмёт. А нынче с утра до ночи Иванычи, Петровичи тоскуют. Штука милая свобода, да не мёд. Помещики, чиновники, солдаты и полковники, попы, дельцы торговые — у каждого спроси. Начальники верховные и генералы бодрые, жандармы и народники, разбойники, колодники и мужики-работники — все грешны, все виновники в страданиях Руси. Не головы московские, не гости петербургские, речистые и ловкие, развеют вашу грусть. А только бабы русские, надев портки заморские, а может, юбки узкие, пойдут в поля сиротские, сожнут хлеба июльские и вдруг накормят Русь. Широкая, безбрежная, жестокая и нежная, разгульная и грешная, Господь её спаси! Мы все жильцы вселенские. По дедам деревенские. С пелёнок дети женские. Мечты у всех нас детские: чтоб всем нам хорошо жилось на вольной на Руси. Санкт-Петербург