Флейта Крысолова
Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 1999
Флейта Крысолова
Тропинка. Детский христианский журнал. — 1998, №№ 1—3.
Когда-то, во времена “мрачного” средневековья (в эпоху веры, как говорят теперь умные ученые), на излете крестоносного движения, в прирейнской Германии, неподалеку от Кельна тысяча пастушков и других малолеток из крестьянской среды побросали свои стада и сельскохозяйственный инвентарь и, не слушая родителей, огромной потешной армией двинулись на юг, чтобы освободить Иерусалим. Эту толпу с бумажными розочками и большими распятиями возглавлял десятилетний мальчик Николас, которому явился во сне ангел и пообещал, что море расступится, и вообще наставил на путь истинный. Многие из них погибли. Темная история, вошедшая в анналы как Детский Крестовый поход. Не оттуда ли явилась трансформированная впоследствии легенда о Крысолове? Нет, я вовсе не хочу сказать, что журнал “Тропинка” призывает к чему-то агрессивному или вообще стремится привить детишкам модель поведения наглого проповедника, но общее между ясновидящим Николасом (или теми взрослыми дядями, которые стояли за ним) и создателями (авторами) журнала, безусловно, существует. Я имею в виду гипнотическое воздействие, близкое к тихому психозу.
Я долго не мог понять, кто же издает подобное полиграфическое чудо, какая организация, секта и проч. На последней странице читаю: “Издается и рассылается на добровольные пожертвования всем желающим”, “ответственные редакторы Эльвира и Вальдемар Цорн”, а далее можно найти адреса представительств. Например, в России это Владикавказ и Калининград, а именно — “Северо-Осетинская миссия христианского милосердия”. На Украине — миссионерское общество “Свiтло на сходi”, а в Беларуси — Минская церковь “Пробуждение”. Одним словом, все загадочно, таинственно, непонятно.
Так как данный журнал представляет собой классическое детское издание, то и разобрать я его хотел бы, во-первых, с этой точки зрения (классический детский — потому что на его страницах представлены все подобные “жанры”: стихи, песенки, кроссворды, шарады, загадки). Вот, на мой взгляд, программный текст или даже манифест, сочиненный Дарьей Пожарской (авторы — почти все взрослые) и озаглавленный “Книга Книг”.
Начинается так:
Как много есть в Библии
разных примеров:
людей бескорыстных,
людей-маловеров …
Далее:
… не будь и предателем ты,
как Иуда,
чтоб имя твое не злословили всюду…
А в конце:
… На каждый вопрос в Книге Книг
есть ответ,
исследуй лишь Ветхий и
Новый Завет.
Ну что, почувствовали, откуда ветер дует? “Исследуй лишь Ветхий и Новый Завет”, — каково?
Теперь перед нами рассказ “Считалка”, написанный Татьяной Голубевой, повествующий о двух девочках — Рите и Свете. “Девочки громко спорили, и солнце, нахмурившись, спряталось за тучку. — Очень трудно запомнить все книги Нового Завета, — сокрушалась Света. — Да это совсем не сложно, — не соглашалась Рита.” А потом эта самая Рита (кто она? откуда? где такие дети растут, на каких грядках?) и придумала считалку, чтобы, значит, запоминать было легче:
Вслед идут Деяния
Апостолов Христа,
За ними все послания
в различные места.
и т.д.
Ну как? И куда хочется послать такого ребенка вкупе с дотошным автором? Правильно. В различные места. Короче — ужасно, убого, бездарно. Как известно, “для детей надо писать или хорошо или совсем не писать”. Не стоит думать, например, что школьники (причем, видимо, начальных классов) способны на такие глубокие тирады, как в рассказе “Саша Чистяков” (подпись, к сожалению, отсутствует): “Верующие люди не то что мы, они твердо следуют своим принципам.”
Хотелось бы еще процитировать поразившее меня своей ненавязчивой простотой стихотворение “Прозрение”, пришедшее в голову Ольге Ковалевой:
Я был слеп — и вижу:
Бог открыл мне очи!
Небо стало ближе,
И я счастлив очень.
. . .
Пусть смеются люди,
Что Христу я верю,
Тем, кто Бога любит,
В рай открыты двери.
О литературных качествах такой продукции говорить не приходится. Особенно меня почему-то задела загадка с приведенным тут же ответом: “Чья обувь выдержала 40 лет? — Народа израильского в пустыне” — и рисунки странных детей с широко открытыми зелеными глазами и золотистыми кукольными волосами, похожих на монстров из сталинских мультфильмов — пухлых девочек из ваты и мальчиков из картона.
Собирательный образ героя рассказов и песенок примерно таков: верующий ребенок, которого не понимают родители или одноклассники, и ему приходится доказывать свою правоту с помощью, я бы сказал, действенного смирения или каким-то хорошим делом, например, спасением утопающего, побеждая своих гонителей не на метафизическом уровне, а на обычном, житейском.
“Оказалось, что это был отец Пети. Он узнал, что его сын ходит в воскресную школу, и пришел, чтобы сорвать урок. Пока шел урок, его гнев постепенно улегся. К концу урока Господь коснулся его сердца, и он последовал примеру сына. Теперь они всей семьей служат Господу.” (“Кто такой Бог?” Быль.)
“— Богомол! Богомол!
Саша сошел с площадки и направился в парк. В его душе появилось чувство обиды, и он хотел побыть наедине…” Дальше Саша вытаскивает из воды утопленника-атеиста, который и кричал: “богомол”. “— Саша, ты герой, — сказала Нина Зарубина. — Я христианин, — серьезно ответил он. — Ты настоящий христианин, — сказал Петя Худолеев, становясь рядом с Сашей и Кирюшкой. В классе царила радость.” (“Саша Чистяков”.)
Повеяло чем-то родным и понятным: детской литературой времен Большой Мифологии, когда система выращивала на своих пионерских грядках тех же мутантов, о которых я говорил выше, только, как мне кажется, тогда все было гораздо талантливей, да и скидку на социальный эксперимент нужно сделать. Куда там Ольге Ковалевой до профессионала Михалкова! Но принцип один. Принцип вечен. Поэтому стоит объясниться начистоту, не боясь обвинений со стороны воинствующих миссионеров в бездуховности или — чем черт не шутит — в атеизме.
Берегите своих детей! Иначе после таких “книжек с картинками” вы обнаружите в своем чаде не разносторонне развитого человека, а искалеченного и неполноценного читателя “только Библии” и великовозрастного отгадчика процитированной загадки насчет обуви израильского народа (конечно, я не буду настаивать, что такие издания — опасность № 1, рейтинг возглавляют, безусловно, компьютерные игры, голливудские паршивые фильмы и проч., но все же… все же…).
Не зря же Тертуллиан считал, что акт крещения человека должен совершаться в сознательном возрасте, когда у субъекта есть выбор и он (в идеале) готов полностью осознать и прочувствовать единственную в его жизни процедуру.
Кажется, у Хармса в “Старухе” на вопрос “Верите ли вы в Бога?” герой указывает собеседнику на некорректность и даже хамство. Почему же в отношении детей уместна подобная грубость? Об этом сказано миллион слов! Вера — интимна, нельзя тиражировать ее (а вернее, суррогат веры) в 130 тыс. экземпляров, тем более издеваться над “цветами жизни” и вдалбливать им в головы совершенно идиотские песенки (причем, идиотские и в художественном смысле, и в этическом).
Пропаганда пропаганде не рознь, и не важно, какими благими помыслами руководствуются в данном случае. Пропаганда всегда удар по здоровому мозговому кровообращению, особенно когда удар принимает ребенок. (Помните у Слуцкого: “Пропаганда, весь мир пропаганда”?)
Повторюсь: новейшая мифология выращивает на своих огородах тех же монстров — по принципу, но со своими особенностями. В рекламных роликах действуют румяные “агенты 007” в подгузниках и с игрушечными сотовыми телефонами, бесполые сластолюбцы — пожиратели “Милки Вэй”, а на другом полюсе современного эпоса располагаются прилизанные мальчики и девочки из воскресных школ, к которым “приходят молодые люди, рассказывающие о Боге”. А где-то прячется хитрый дядя со своим мистическим инструментом, Крысолов, готовый в любую минуту повести за собой и Риту, и Свету, и Сашу Чистякова, и впечатлительного Николаса с деревянным распятием.
Вечные сны, бесследные чащи…
А сердце все тише, а флейта
все слаще.
— Не думай, а следуй, не думай,
а слушай…
А флейта все слаще,
а сердце все глуше…
— Муттер, ужинать не зови!
Пу-зы-ри.
Леонид Шевченко