М. Холмогоров. Авелева печать.: Роман, повести
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 1996
Шаг во «Свояси»
М. Холмогоров. Авелева печать.: Роман, повести.
М.: «Книжный сад», 1995 — 494
с. 2 000 экз.
Издательство «Книжный сад» решительно и отважно делает ставку на современную русскую «серьезную» литературу, знакомя читателя с образцами новейшей прозы, поэзии, критики.
Том избранных произведений московского прозаика Михаила Холмогорова включает в себя сочинения, печатавшиеся прежде (роман «Ждите гостя», повести «Свояси», «Березовые джунгли», «Ушелец»), и новую повесть «Завет» — остросатирический, политически ориентированный памфлет-гротеск.
Название книги не повторяет заголовков ни одного из включенных в нее произведений, сразу привлекая настороженное внимание читателя. Всем понятно, что такое Каинова печать, но что же такое Авелева? М. Холмогоров поднимает до уровня символа характер, образ мыслей и образ жизни тех трагических одиночек, которые упрямо сопротивляются затягивающему течению тоскливой и лживой жизни, течению, вполне устраивающему вольных или невольных Каинов.
Положительный герой Холмогорова — человек, не соглашающийся «жить по лжи». Роман и повести переносят читателя в эпоху так называемого застоя, о котором сейчас не только ностальгически вздыхают, но и агрессивно вопят: «При коммунистах было лучше!» Как же коротка память?
… В то время, когда страх из острого и резкого стал хроническим и унылым, когда всеобщая подозрительность из паранояльной превратилась в ленивую и привычную, когда ежеминутные унижени настолько проникли в костный мозг, что уже почти и не замечались благонамеренными гражданами-товарищами, когда всеобщая ложь настолько затопила все вокруг, что возник самоспасительный девиз: «Дом — работа — гастроном. Сиди и не рыпайся!»
Естественно, стоило хоть одному человеку заикнуться правдой, как рушились принятые «правила игры», и на несчастного бунтаря-Авеля всей своей силой наваливалась Каинова Система.
Здесь писатель ставит вопрос о границах и пределах уступок и компромиссов, вопрос, далеко выходящий, по сути своей, из границ «застойного» времени. Что может человек «уступить», оставаясь самим собой? Оставаясь человеком? Какой еще шажок — может быть, вот именно этот? — превращает тебя из Авеля в Каина?
В романе «Ждите гостя» повествование ведется от лица героя, который не замечает (или не хочет замечать?), как шаг за шагом, компромисс за компромиссом он неуклонно движется от Авеля к Каину. Герою-повествователю, Николаю Марандину, автор дал и ум, и красоту, и увлеченность, но не дал ему (в соответствии с «правдой жизни») нравственного стержня, готовности к жертве ради правды. Поэтому герой-повествователь подпадает под отрицательное обаяние своего непосредственного начальника в каком-то НИИ Ивана Тенаря. И ни тот ни другой не сознают, что жизнь — одна, что она трагична и беспощадна независимо от внешней ватной лжи — каких бы то ни было эпох «застоя». Сквозь пошлые дрязги столичного института просвечивает вечная архетипическая основа, которую не дано понять ни одному, ни другому герою, а ведь они соответствуют двум легендарным образам Дон-Жуана: Дон-Жуан де Маранья (изменник и предатель, но совестливый, каждый раз искренне любящий и обреченный на вечное раскаяние) и Дон-Жуан де Тенорьо (самодовольное и самоупоенное зло, обреченное каменной деснице Командора).
Так называемый «застой» унижал человека не только государственно, но и бытийно, заставлял его забывать не только о том, на что он имеет право как гражданин, но и о том, на что он имеет право как неповторимое мыслящее, страдающее существо, ищущее собственный путь.
В прозе М. Холмогорова неизменно заявлено жесткое противостояние — лжи и правды, компромисса и верности, извечного и привнесенного — отсюда и мотив двойничества: Москва юности и надежд трагически сопрягаетс с Москвой — столицей эпохи лжи.
Гневный сарказм, водящий пером автора в повестях «Ушелец» и «Завет», не дает остановиться вовремя, поэтому повести, заключающие книгу, кажутся, увы, растянутыми.
Что же касается самой полиграфии, то очень печально, что уже третий читатель, который попросил у меня томик «Авелевой печати», вынужден был оправдываться: «Нет, нет, я читал аккуратно, но страницы сами выпадают!»