Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2016
Лидия Чередеева
Поэт. Родилась в 1971 году во Владивостоке. Окончила факультет русской
филологии Дальневосточного государственного университета (1994). Участник
Второго небольшого фестиваля поэтов СПбЛитГида (СПб., 2002). Живет в СанктПетербурге.
Книги: «Невинные слабости» (СПб, 2013); «Второй хвост» (Владивосток, 2015). Публикации: антология поэзии Петербурга «Собрание сочинений» (том
4, 2013); сборники по итогам фестивалей верлибра; альманахи «Вавилон»,
«Василиск», «Литера», «Серая лошадь»; журналы «Вокзал», «Дети Ра», «Интерпоэзия», «Рец».
Первый текст,
о котором я хочу рассказать, называется
«Еще о литературных грехах Фенимора Купера»,
его написал Марк Твен,
причем в самых ядовитых выражениях.
В 12-томном собрании сочинений
Марка Твена на русском языке
этого текста нет,
он находится в двухтомнике
«Писатели США о литературе»,
1982 года издания.
Кроме Марка Твена,
там опубликованы и Мелвилл, и Готорн,
и Эдгар По, и Джек Лондон, и Генри Джеймс,
но что они писали,
я не помню совершенно.
Зато лекцию о литературных грехах Купера я знаю наизусть
и могу дословно цитировать с любого места,
благо она не очень большая.
Впрочем, делать это мне абсолютно незачем.
Я несколько раз честно пыталась придумать контекст,
в котором это без преувеличений гениальное произведение,
пышущее злобным сарказмом,
можно прочесть вслух на публике,
но каждый раз терпела неудачу.
Хотя один раз я была очень близка к успеху.
Расскажу, как это было.
В восьмом классе моя подружка Лена
захотела поступить в театральную студию
и уговорила меня поступать вместе,
за компанию.
На экзаменах там нужно было
рассказать наизусть стихотворение,
прозаический отрывок и басню.
Я ничего заранее не учила,
потому что басни мы и так учили в школе,
прозой была та самая лекция
о литературных грехах,
а вот про стихотворение надо немного рассказать особо.
Было дело, мы с мамой и папой
месяц жили в палатке на берегу моря,
в бухте Кит,
а в двух километрах от берега был поселок Глазковка.
В поселковом магазине мама купила книгу стихов
замечательного кубинского поэта Николаса Гильена,
толстый серый том в 496 страниц,
и я весь месяц ее читала,
потому что это была единственная книга
в нашем палаточном лагере.
К концу августа
я знала наизусть несколько сотен стихов Гильена
и очень хотела хотя бы один куда-нибудь применить.
Для экзамена в театральную студию
я выбрала самый пафосный,
под названием «Я не хочу быть солдатом»
(он служил хорошим контрастом
к следующим приготовленным мной текстам,
которые, по моему мнению, были комическими).
Моя подружка Лена очень хотела поступить
и поэтому сильно волновалась.
Я не знала, хочу я поступить или нет,
и поэтому тоже сильно волновалась.
Когда пришла моя очередь,
я от ужаса вдруг захромала на левую ногу
и так, прихрамывая, появилась перед комиссией.
Мне велели читать стих.
Я начала читать Гильена
с каким-то паническим воодушевлением,
затем немного успокоилась,
текст был знакомый,
много раз читанный,
ошибиться трудно,
но к концу чтения опять взволновалась:
мне пришла в голову
как-то ранее не посещавшая меня мысль,
что я, в общем, неудачно выбрала текст
про нежелание быть солдатом —
я ведь девчонка,
меня все равно в армию не заберут.
Когда стих закончился,
комиссия некоторое время молчала.
Меня стало понемногу отпускать
чувство нелепости происходящего
и опять начало корчить от страха.
Наконец председатель спросил:
«Ты ходишь на физкультуру? Не освобождена?»
Я сказала:
«Нет, не освобождена».
Вся комиссия вздохнула с облегчением
и велела позвать следующего.
Я тут же перестала скрючиваться
и спокойно пошла к двери.
Прозу и басню так и не спросили.
На следующий день вывесили списки принятых:
меня взяли, а Лену нет.
И повесили расписание занятий в студии.
Мы стали ходить по расписанию,
я и Лена вместе,
потому что никто никого по этим спискам не отслеживал.
Так что смысла в экзамене,
похоже, не было никакого.
Некоторые студийцы на экзамен даже не ходили,
просто увидели расписание в ТЮЗе
и пришли заниматься.
Я помню наизусть
и Гильена, и Твена, и Крылова.
И очень хотела бы,
чтобы они как-то повлияли на мою жизнь.
Возможно, и они,
когда писали эти тексты,
тоже хотели бы
как-нибудь повлиять на чью-нибудь жизнь.
И мне очень жаль,
что у нас с ними до сих пор
так ничего и не сложилось.