Стихотворения. Перевод Леонида Скляднева
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 4, 2013
Переводы
Антонио ГАМОНЕДА (Antonio Gamoneda, род. 1931)
Испанский поэт «поколения пятидесятых», лауреат премии «Мигель де Сервантес» (2006). Предлагаемый цикл стихов «Непристойная павана» — из «Книги холода», вышедшей в 1992. Название цикла содержит в себе столкновение смыслов. Павана — торжественный придворный танец времен Возрождения, представляет собой медленное почтительное хождение друг подле друга.
ИЗ «КНИГИ ХОЛОДА» («LIbrO DEL FRIO»), 1992
Непристойная павана (Pavana Impura)
1
Льются пряди твои в руки, в его белоснежные руки льются
желаньем.
Пресыщенно-сыты, отдых змеи, эти руки, и в них пряди твои
струятся.
Открой же глаза, хочу я увидеть все это: волос драгоценные пряди
томятся в руках белоснежного стража.
2
Деревья стонать начинают, и вторит их стону душа моя,
вспоминая бред бедер твоих в темноте, лона, молящего свет,
твои лепестки живые.
Пересекая дороги и даты, летит ослепленная солнцем голубка.
Нагим приходит твое милосердие, ай, голубка моя, бедная дочь
поля.
3
И песня дрозда в раскаленности алой губ твоих тает.
Я вижу, вижу, как ты ранима, и ты нагая в моей купели.
Тает песня дрозда в белых альковах, где вдруг я слепну,
где великие колокола звучать в тебе начинают.
4
Ищу твою кожу, нераскаявшуюся, умащеннную грустью
змеиной; невидимые черты твои различаю, холодного
сердца след.
Я хочу видеть биение крови твоей, плач твой в слезах хрустальных,
а не желтое твое горе,
но таится греза моя под твоими веками.
5
Небытие пусто, как маски без лиц, и вид его мертвенно
бледен, но ты слышишь крик матерей из темных глубин и лелеешь
глаза, которые видели небытие.
6
Наши тела понимают друг друга каждый раз все печальней,
но я люблю это алое отчаянье.
Ай, черная лилия темных спален, ай, рассвета горько-сладкий глоток.
7
Вновь войди под сень альковов белых.
О как неподъемны сосуды печали в руках человечьих.
Вновь войди под сень альковов белых.
8
Ты на губах любовью длишься.
Есть мед со вкусом злой утраты, он струится с неясных женских силуэтов
и падает, как ртуть, неуловим, в агонии неотвратимой лета
на рану стонущую сердца моего.
Любовь, ты ею длишься, стонет между
ног моих и мед утраты лижет.
9
Вот твой язык несравненный, в уста мои входит;
как изысканный плод я его ощущаю.
Освяти уста мои влажным касаньем,
любовь моя, мой призрак.
10
Приходят тихие звери молчанья, но под нежной кожей твоей пылают
желтые маки, океана цветы, что отчаянно бьется о стены,
возведенные плачем.
Благочестье и бездна порока — пища измученной плоти,
где-то в пути потерявшей надежду.
11
Я состарился в глаз твоих бездне; ты сладость моя и уничиженье,
и я люблю твое тело — его откровенья ночные.
Невинность твоя отточенной сталью глаза мои ослепляет,
но печали твои в моем сердце и, как темный мед, тебя на губах я
моих ощущаю по дороге к смерти.
12
Ты как цветок, что утешает обреченных,
невидимый, но аромат струится,
в ноздри входит, и это наслаждение —
вся жизнь, отпущенная временем на волю.
13
Как влажно ты меня любишь,
соски твои лазурны, дышишь нежно
губами в губы и опять уходишь
в глухое обиталище печали.
14
Твои волосы седеют между моими пальцами и, как тихие воды,
нас покидают воспоминанья. Существованья я чувствую холод,
но твой запах комнаты наполняет, и твое сладострастие живет
в сердце моем, и мои мысли входят в твои страданья.
15
Моря есть в белых городах далеких,
как сгустки воздуха со вкусом сладким крови,
простыни, покоя колыбель.
И есть еще благоуханье паха, языки, блуждающие в женских ранах,
и сердце, что устало биться.
Войди в мой дом, незрячая пастушка, всем звоном колокольчиков твоих,
и пусть твоя пребудет вечно нежность у моря в белых городах далеких.
Перевел с испанского Леонид СКЛЯДНЕВ