Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 4, 2012
Критика
«Наша Смоленка». Поэтическая антология сотрудников и ветеранов МИД России. —
М., «Вест-Консалтинг», 2012
Казалось бы, что общего у поэтов и дипломатов, и может ли поэзия проникнуть в этот мир — переговоров, судьбоносных решений, налаживания межгосударственных связей — серьезной, совершенно непоэтической (на первый взгляд!) работы. Оказывается, может!
Человек устроен удивительным образом, и порой самая непоэтическая профессия порождает удивительно чувствующего, тонко понимающего мир поэта. Далеко ходить за примерами не нужно — Кантемир, Грибоедов, Голенищев-Кутузов, Надсон… Душа человека не зависит от круга дел и обязанностей, но порой требовательно просит о чем-то, тоскует, напоминает: «Я жива, слышите, я — живая!». Возможно, тогда и рождаются стихи.
Сложно оценивать поэтический уровень антологии «Наша Смоленка» (хотя настоящие поэты — есть, и стихи настоящие — имеются!). И антология представляется не выборкой лучшего и единственного, а… сборником друзей, коллег — людей, многие из которых и не помышляли о славе поэта. И при таком подходе можно констатировать, что антология — удалась.
И — вот какое дело — листая страницы этой немаленькой книги (544 страницы!) не оставляет ощущение прикосновения к какой-то тайне, со-таинственности. Имена Андропова, Примакова, Бессмертных, Казимирова, Лаврова — известны не только людям политически подкованным. Их имена на слуху, их дела — на слуху, их слова… И не иссякают анекдоты (истинно народное признание!) про Юрия Андропова или Евгения Примакова; не перестают обсуждать слова министров и приближенных к ним — на кухнях страны. И тут — поэты! «Наша Смоленка» интересна хотя бы этим фактом, ее хочется взять в руки, полистать; прочесть, наконец, что на душе у министра Лаврова:
Нет, ничто в этом мире не ново,
Лишь все слаще Отечества дым.
Эмигранты — не русское слово,
Но каким оно стало родным.
Две могучих волны в полстолетья
Уходили к чужим берегам.
Подгоняла их Родина плетью,
Чтоб чужим не молились богам.
<…>
Брызги гущи кофейной на блюдце.
Угадай, где мосты сожжены?
Угадай, где мосты, чтоб вернуться
Эмигрантам последней волны?
А разве не вызывают чувство сопричастности строки Евгения Примакова:
Я твердо все решил: быть до конца в упряжке,
Пока не выдохнусь, пока не упаду.
И если станет нестерпимо тяжко,
То и тогда с дороги не сойду.
Читая стихи, ловишь себя на интересном наблюдении: оказывается, они (власть имущие, здесь мы говорим не о рядовых служащих) тоже умеют чувствовать! Умеют, конечно! А потому антология «Наша Смоленка» — это и антология открытий. Здесь не только овеянные большой политической и дипломатической славой люди; есть и рядовые сотрудники, и только-только вступившие на путь служения стране и… поэзии. О чем стихи у юной Юлии Глинник (1991 года рождения)? Конечно, о любви! «Моя душа твоей неровня. / Твоей душе покоя нет. / Твоя душа, обид не помня, / Мне дарит теплый, мягкий свет». И можно ли после таких строк говорить о бездуховности? Дипломаты — они чутко чувствовать мир должны, никак не меньше.
Подлинных поэтических высот достигают стихи Геннадия Русакова, и здесь речь идет не о маленьком чуде — прикосновения к закрытому, личному пространству известных лиц, а о большом — чуде поэзии.
«Я не помню, как птицы стареют в полете…» (что-то подобное было у Милорада Павича, правда, у сербского мастера птицы — седели) — и сразу же погружаешься в это подернутое извечной русской болью пространство — стихи Русакова редкий ныне пример истинной поэзии, остающейся русской по духу.
Я гляжу, а не вижу. Я слышу, но глух.
Молодых забываю, а помню старух.
Время веки неловкими пальцами трет.
Или плачет? Да кто его там разберет…
То отец мне приснится, как прежде, чужой,
то затертые снимки окинутся ржой.
Жили-были, потом передумали быть…
Из какой же мне пыли вас нынче добыть?
<…>
Вот я всхлипну и выкачу яблоки глаз…
Уходите, где были, теперь не до вас —
мне б остаточный воздух в дыхалку вобрать!
Не мешайся, родня: я учусь умирать.
Поэзии как искусства, в антологии, конечно, немного. Но не эта задача ставилась перед составителем книги Владимиром Казимировым. Глядишь на лица ветеранов МИДа, читаешь скупые строки биографий, и понимаешь — вот жил человек, служил своей стране, а душа-то болела, а душа звала к столу, заставляла взяться за ручку и бумагу… Эти стихи и оказались на страницах «Нашей Смоленки» — удивительной книги, заставляющей остановиться ненадолго и задуматься о том, сколько во всех нас общечеловеческого, общего. В людях разных профессий и разных дарований. И это — тоже открытие.
Василий МАНУЛОВ