Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 7, 2011
Поэзия
Дмитрий ШАБАНОВ
Поэт. Родился в 1985 году в Минусинске. Публиковался в журналах «Абакан литературный», «День и Ночь», «Литературной газете», Альманахе «Илья»; в сборниках «Антология молодых авторов Хакасии» (Абакан), «Эмигрантская лира 2010» (Брюссель); а также в ряде Интернет-журналов. В 1998 году стал лауреатом всероссийского конкурса «Мы — лицеисты». В 2000 году получил стипендию им.
В. П. Астафьева, вошел в лонг-лист Астафьевской премии 2009 года. Финалист всемирного поэтического фестиваля-конкурса «Эмигрантская лира — 2010». Лонг-лист премии «ЛитератуРРенген» и шорт-лист премии «П» 2010 года. С 2009-го года живет в Санкт-Петербурге.
СНОВА ПРИХОДЯТ ТЕНИ…
* * *
А. Гурковой
Горит горилка, сер закут.
Мы в алкоголики записаны.
Ты говоришь: я не могу,
Я говорю тебе: не мысли.
Под каждым шагом смертный ров,
У каждой петли — перекладина.
Ты говоришь: я вор воров,
Я говорю тебе: так дадено.
Речь проникает, как игла,
Речь измождает, как изжога.
Ты скажешь мне: про-из-рос-ла,
А я тебе скажу: от Бога…
Прощальное
Уезжаю в среду. Повсюду хлябь.
И в кармане ни совести, ни рубля,
Только слой подростковой грязи.
И не спрашивай, солнце, куда я прусь:
Околоток снул, а сердечный груз
В наш багажный вагон не влазит.
А весна звенит на мотив Е. Доги,
Заслоняя родных и дорогих
Очумелым зеленым крупом.
Пусть, как сон декабриста, сей край красив,
Оставаться на здешней земной оси
Все равно, что ходить по трупам.
В этом месте я, как шальной улан,
Пил, высиживал курицу из орла,
Любовался опасной бритвой,
Самоходных дней изучал талмуд,
И тебя, моя радость, приплел к тому;
Но теперь — обрыдло.
Этот поезд, как водится, весь в огне.
Вспоминай меня максимум сорок дней —
Жизнь моя, как гимнаст на брусьях.
Не сынок мамашин и не барчук,
Если я доеду, куда хочу,
Можно будет сказать: «вернулся».
А земля не круглая, хоть ты шей.
Что найду в далеком: клешню, клише —
Бог решит и возьмет свой шабер.
На прощанье прощупай мой ломкий пульс,
И не спрашивай, солнце, куда я прусь.
Вечер в среду, повсюду хляби…
Эскиз № 5 (предновогодний)
Города дело бери и пролистывай —
Снег все неясные пятна замыл.
Накрепко взялись судебные приставы
Белую мелочь трясти у зимы.
Кисло на холоде пляшет лоточница,
Свежепеченые sim вороша.
Выйти бы, дрогнуть, да что-то не хочется,
Даже при черном ботинке Ришар
Вряд ли бы вылез в такую прохладину.
Дом, мандарины, вселенский уют,
Легким мотивом припудрено радио,
С прошлого дня там иных не поют.
Есть еще силы, пока не обкраден ум,
В сложное время с нажимом вписать
Лик человечишки, габитус habitum.
Новую дату покрыла роса.
Год запотевший звенящими стеклами
Смотрит во двор, где останки родни.
Тщательно скулы намазывай свеклой им,
Чтобы румянец под кожу проник.
Только не выгорит, затемно, запоздно;
Иглы еловые — тут, на полу.
В труд не поверив напрасный и пафосный,
Шар новогодний несу, как свеклу.
Шаркнет — и выскользнул, в новом нетронутом
В пальцах не держится — что ни возьми.
Постодиночество. Круглая комната.
Дворник на Невский выходит к восьми.
Ничья
А вы, барон, и вы, виконт,
Пожалте в секунданты…
В. Высоцкий
Чу. Деревья наушничают в ночи,
Катер — облако, не задев дома,
Проплывает в рейде. Фанерный щит
Белым словом исписан: «Зима. Зима…»
Не уснувший и вышедший на балкон
Прямо в тапочках, изморозь настругав
По дощатому полу,
барон — виконт —
Не стреляться ж —
глядишь с головой в снега.
Не стреляться ж, не пить до «упал в кювет».
Сор игорного дома несет игрок.
Подстаканник не прячется в рукаве,
А оклад халата давно намок.
В обесточенном здании, при свечах,
Где, как швейная, скрипка кроит уют,
Он кропил колоду, загнув клетча-
тый стяжек рубашки…
Ты ждал… Сдают.
Карта вышла… Схватил за манжет…
Скандал.
Осыпание порохом. Пьяный бред.
Здесь зима. Как колокол из катал,
Глухота поет в жестяной берет.
Из сугробов выпархивая тяжело,
Жизнь соскальзывает и катится по сверх льду.
Не пускающий руку тесней в тепло,
Подстаканник подрагивает на свету.
И темно, и холодно, снег валит.
Голова бесформенней калача.
На залегший где-то сырой асфальт
Со стаканом ты плещешь холодный чай.
Ты мурлычешь: «что я могу еще…»,
Как заснувший дьякон у алтаря,
И метель лепной поправляет счет
На фанерном стенде у фонаря.
Следующим
Ты, который с ней
Уже более полугода,
Чье появление мне ясней,
Чем предугаданная погода,
Чье умение упрощать
Все до милейшей чуши,
Вроде правописания «ча» и «ща»
Или звука струны, послушай.
На клочке земли, где в осень
Картошку сбрасывают тюками,
И на ребрах пылает «восемь»,
Я заложил камень.
Чтобы, в шкуре воспоминаний,
За свои невидимки — баки
Дырявить его зубами,
Слизывая соль и накипь.
Ты, который с ней
Как будто уже давно и
Навсегда. Не заметь — во сне
Она дремлет к тебе спиною.
А когда она с этих мест
Удалится, новым влекома,
Я пошлю тебе данный текст —
Прочитай и отправь другому.
* * *
Единственное, написанное в ПНД
Снова приходят тени,
Снова ложатся на город,
Меркнут и расцветают, черные, как арабы.
Первое восхожденье,
Вверх, где снега и холод,
Через черту строений и за пределы табу.
В окнах стоят решетки,
Словно паучьи нити,
Знать, в перехлест опутан ими ковчег плывущий.
Пряник подобен плетке.
Вслух закричать «Верните!»,
Только бы ведать, что мне к сердцу придется лучше.
Горы ждут ледоруба.
Сыты улыбки трещин,
Ватный туман лавины сходит голосом предков.
Вот и медные трубы
Пройдены. Будет легче.
Солнце подернуто белым и ровное, как таблетка.
Отдавая честь
Опоссум — слишком непристойное слово для маленького зверька.
Рука проделывает траекторию от козырька,
Переходя в национальную грубость: рубить с плеча.
Материк — корабль, на нем может и укачать.
Может кидать на мачты в бушующие шторма,
Но когда образуется штиль или приходит зима,
Вспоминаешь опоссума, маленького зверька,
Который летит за рукой, падающей с козырька,
С визгом, изловчась, хватается за мундир.
Непристойное это слово — опоссум,
скорей непристоен мир,
Породивший его, или я,
Мечтающий жить без жилья,
Спать без снов, существовать без теней,
Плакать без слез, не вспоминать о Ней,
Не отсчитывать время, живое не есть,
Не растворяться, и, отдавая честь,
Вспоминать опоссума, маленького зверька,
Летящего за рукой, сброшенной с козырька,
Переходя в национальную грубость: рубить с плеча,
Глядя с ухмылкой, просящей кирпича.