Опубликовано в журнале Зеркало, номер 52, 2018
Значит так. Был у тебя праправнук.
А ему, значит, не было равных.
Первый разведчик на весь космонатый флот.
Бывало планету найдет,
прилетит, на ветру постоит, из речки попьет, травинку надкусит
и скажет: фигня, колонизируйте без меня.
А то: ничего, сойдет.
Однажды чохом шесть планет облетел. И все
не те. На одной трава коротка, на другой не те облака, третья – вся не така, но лучше последних трех.
Вот он думает: пустобрех,
обещал найти то, чего нету.
Никому я
такой не нужен.
Разве что на седьмую
планету слетать
и баста.
До нее часов полтораста
и обратно
столько, столько и раз полстолька, должно
хватить в аккурат.
Ну, долетел, значит, вышел и говорит,
как они все, космонатые,
говорят:
«Внимание, бортжурнал!
Запись. Проверка.
На старой луне
На могильном пне
Сидит колун о семи руках
В глазах бело варево
Во рту красно марево
Промеж рук жарко порево
Колун, колун, возьми у меня ремень
Поди, колун, к рабе Божией
Семь-шесть-восемь-три-k,
Стяни ее под самые облака,
Чтобы дождем ей течь
По мне одному,
Чтобы ядру ее
Обо мне одном
Пылать не перепылать.
Чтоб я тут выжил, блядь.
И все, кто за мной.
Стереть. Переписать».
Переписал как надо,
Дескать, я, Комаров-седьмой
из второго отряда,
Сел в туман, квадрат прощелкал,
Сто на север от расчетной,
Данные от АМС
Подтверждаю, хвойный лес,
Флора, фауна, водица,
Все, что может пригодиться,
Засыпаю на ходу.
Холодает. Спать пойду.
Но вместо сна видел, значит, картинку:
Лунная пыль, след своего ботинка,
И сам ботинок тут же как есть в пыли.
Кратеры. Небо. Черное, без Земли.
Она же все время была тут, на этом фото.
Стерли зачем-то. Парни, вы идиоты?
А пока он смотрит свое кино,
Загадай желание. Нет, сегодня одно.
Извини, лимит.
А вот он, кстати, уже и не спит.
«Внимание, бортжурнал!
День второй.
Как всегда, имеется геморрой.
Эта зараза уже, похоже, заселена.
В ста метрах от корабля наблюдается, как
бы сказать, она.
Ну или он, гуманоид женского пола.
Одетая или голый – пока не пойму. Да в
общем, и ни к чему оно как-то. Пойду, узнаю насчет контакта».
И слушал, и спрашивал,
Отвечал и не понимал.
Забывал сказать «внимание, бортжурнал!»
Мне улетать? Улетать с тобой?
Мне оставаться тут?
Объясни мне, что это значит «всегда была
тут»?
Ну какое «тут»? Тебя не должно быть тут.
Я не понимаю, как на самом деле тебя
зовут.
Вот смотри, меня – Комаров-седьмой.
А тебя? Понимаешь, тебя?
Нет, подожди «домой».
Ну ты чего? Ну пожалуйста, пару минут!
А она, зараза, стоит, волосы мокрые
выжимает. Там, говорит, дождь,
А здесь сухо… Нет, на той стороне не
сесть,
Да и не надо. Ты останешься здесь?
Со мной? Что это значит «со мной»?
Я-то всегда тут была. А вот тебя нелегкая
принесла.
Это дождя не должно быть тут, и все-таки
идет дождь.
Скажи, космонавт, вот где ты живешь?
Где дом твой, знаешь? Ладно, не говори,
Освойся, походи вокруг, посмотри, траву
потрогай, постой на ветру, попей из реки –
хороша река.
Тут – это я, это твои семь и три, ну да,
семь-шесть-восемь-три-k,
Пусть Комаров, мне можно и без числа,
А я себя назвала.
Я пойду, у меня там дождь, мне пора. Пока.
…Спал он и видел картинку, ту же, только
похуже. Пылинки проели ботинок, ползут по коже. Всюду пыльные холмики, как
снежной зимой от пней. А небо такое же. Нет, вроде еще черней. И Земли на нем –
ни ломтика, ни объедка.
С утра как обычно: «Внимание, бортжурнал!
Выхожу на встречу с объектом».
Вышел и не узнал.
А она стоит, на том же месте, с мокрыми
волосами, такая же, как вчера.
Дождь, говорит, идет, никогда не бывало
дождя с утра.
Не сел бы на той стороне.
Что значит «кто я такая»? Что значит «откуда
пришла»?
Как ты диктовал – восемь семь?
Семь-шесть-восемь-три-k?
Я тут всегда была.
Ты тут погулял, посмотрел вокруг, траву
потрогал, нашёл, где река?
Похоже на дом, нет?
Как бишь тебя? Комаров, да, мне можно и
без числа.
Что значит «другая»? Я себя назвала.
Ну что ты смотришь, как старый колун на
могильный пень?
Не я другая. Другой день.
День-то может другой, а картинка почти что
та же. Пыльное море жрет свои берега, вместо ботинка – трубочки да фольга. А
небо… да ну тебя, какая там сажа! Куда там саже, сажа, считай, бела. Господи,
где Земля-то? Она же всегда была.
Мониторы сияют, на них заря занялась.
Значит пора вставать. Отключил все каналы связи, вышел к своей заразе.
И не узнал опять. Во второй, понимаешь,
раз.
И снова на том же месте стоит, вся мокрая,
космы скручивает в руках.
Представляешь, дождь, говорит, на той
стороне из берегов выходит река,
Там бы ты точно не сел.
Да, три-семь, эти вот цифры,
семь-шесть-восемь-три k.
Как это «не узнаю совсем»?
Откуда я знаю, что тебе делать, что ты
хочешь узнать?
Можешь пройтись, посмотреть вокруг,
постоять на ветру, из речки попить, травы пожевать.
Вчера ты знал, что тебе делать? А сегодня
тебе зачем?
Вот ты кто? Комаров, а тебе никак без
числа?
Я ведь тоже себя назвала.
Ну хочешь, можешь коснуться меня рукой.
Что значит «другая»? Я не другая.
День другой.
Коснулся, само собой. Да еще как. Насчет
касаться праправнук твой не дурак. Потом боялся уснуть: а вдруг это все в
голове? Да нет, ну вот же, волос на рукаве. Уснул под утро. И снилась ему Луна.
Не спрашивай лучше. Да, еще как страшна. И опять никакой Земли, будто бы так и
надо. Черт бы с ботинком. Землю верните, гады!
А утром пошел на свиданку.
Ну да, опять. Надо же в третий раз ее не узнать.
И что ты думаешь, стоит, вода ручьем течет
по рукам,
Представляешь, говорит, никогда по утрам
не шел дождь.
Что «опять семь-шесть-восемь-три k»?
Ты, кстати, вон туда сходи, посмотри, как
там разлилась река.
Что значит «ждешь»?
Волос на рукаве – ну и что, волос, вон
камни лежат, старее старой луны,
Ты не можешь вспомнить, ты можешь только
узнать.
Все повторяется, даже сны, но что же
теперь, не спать?
Вот я себя назвала. Не выдумывай, назвала.
И ты себя назови, хоть раз без числа.
Не надо махать на меня рукой.
Не я другая, день другой.
Тебе не нужен другой?
«Такой» – это какой?
Слушайте, бабы. Хватит меня морочить. У
той вчера волосы были короче. И вот настолько, за ночь, они – никак. Пускай я
сапог, пришелец и сам дурак.
Просто скажите уже, которой из вас я нужен?
А может вам надо, чтоб каждой из вас по мужу? Да как два пальца: сейчас напишу
в отряд, они вам тут всю фауну осеменят. Не обижайся! Прости, ну прости дебила.
Просто не надо другую, оставь, как было.
Просто, я в жизни так не влипал никогда:
любую из вас… стой! Погоди! Куда? Ну смотри, называюсь: Я – Комаров-без-числа.
Я же назвался! Да знаю я, что ушла.
Шел он и шел сто метров до корабля. Ну, и
как думаешь, приснилась ему Земля? Вроде уже пора.
И вот – ни следа, ни ботинка, ни горизонта
в пыли. Только небо черным-черно. А на нем – полупузырь
Земли. И голос: всегда была тут, всегда была тут, я всегда была тут. И голос
тот был ему до утра.
И вот она снова ждет, кажется, долго ждет,
волосы уже сухи.
И не говорит о дожде, не предлагает попить
из реки,
Не рассказывает о том, кто колун, кто
пень,
Не талдычит про другой день,
Не советует походить вокруг и посчитать
облака.
Напомни, прищуривается, как ты там
говорил, что там «восемь-три-k»?
Что значит «не знаю»? Как это «не узнал»?
Давай, космонавт, сначала.
Вот я тебе назвалась – и ты бы себя
назвал.
Хорошо, отвечаю. Но только это надолго.
Я не Земля, не Европа, не космофлот,
Я не Чандрасекар,
не Шёнберг,
Я не Волков-Пацаев-и-Добровольский,
Не Платон, не Брэдбери, не Сваровский,
Я не тот, кого в отряде зовут
Комаров-седьмой,
Я не Хаббл и не «Хаббл»,
Это… в общем, ни тот, ни другой.
Я не герой и не автор сказки,
Я не этот, с мордою в белой краске.
Я не Луна, не ремень,
Не колун, не пень,
Не голос из бортжурнала,
Не эта ракета, не бог из машины, не
велосипед,
Хотя, пожалуй, немножко велосипед:
Так-то нет, но для тебя-то да,
Ну, и пень, ха-ха-ха, бывает, когда по
пьяни,
Я не…
И, пока говорил,
День не мог уйти никуда.