Опубликовано в журнале Зеркало, номер 40, 2012
мама русская папа еврей
детство открытых дверей
трамваи номер 14 номер 5
шли до музыкальной школы
на улице Некрасова
пятый останавливался у церкви
а в четырнадцатом мы однажды забыли скрипку
долго искали в трамвайном парке
и не нашли
на класс скрипки меня отдали по блату
мы страшно мучились
я и преподавательница
но оба были заложниками
она – своих отношений с маминой подругой
а я – как всякий ребенок
и оба не могли ничего поделать:
я со скрипкой, она со мной
99% труда и 1% таланта
говорила она
как будто оправдываясь перед собой
за потерянное время
часто она выходила из себя
кричала
очень громко
и так сильно нажимала на мои пальцы
чтобы они запомнили положение на струнах
что мне было больно
но пальцы ничего не помнили
самым страшным испытанием
были уроки сольфеджио
меня выгоняли из класса
разминали мне связки
но ничего не помогало
и тогда
я вдруг понял что надо делать
чего от меня хотят
я пел в хоре
я очень старался
(весь репертуар я знал наизусть)
я открывал рот
но не издавал ни звука
учительница, конечно, все понимала
и впервые была мной довольна
потом я заболел
а когда мы с мамой опять сели на пятый трамвай
и вышли на улице Некрасова
меня не взяли обратно
я ненавидел музыкальную школу
и все-таки очень расстроился
я так и остался недоучкой
но главный урок я усвоил
и довольно быстро сделал неплохую карьеру
для своего возраста и своего времени
так, во всяком случае, кажется моим друзьям
конечно, не в музыке
я же ее не слышу
у меня просто нет музыкального слуха
Петербургский дневник
Некто
со стертым лицом
в заведении за пивцом
объясняет мне про интеллектуализм
по Лукачу.
Я вежливо слушаю.
«Лукач» не унимается:
хорошо поставленным голосом
бредит про Жижека,
в подробностях пересказывает
кто сколько получал –
Глеб Морев 100 долларов в месяц за журнал
«Новая русская книга»,
ну а в «Критической массе» были уже совсем другие бюджеты.
Ушел за второй.
И снова про деньги,
про Гройса,
про 300 поэтов
которые как 300 спартанцев
готовы вырвать зубами
премию Андрея Белого.
Лена смотрит на меня,
как будто говорит: «Успокойся,
не делай этого», –
и обращается к собеседнику:
«Вы, как настоящий интеллектуал…»
Рядом с нами покорно сидят
юноша и девушка
оба редакторы
неизвестных литературных журналов
мы только что все вместе
обсуждали создание альманаха неподцензурной культуры
на деньги Молодой гвардии Единой России.
так мало человека в Ленинграде
мы говорим с чужими о чужом
как самиздат переиздать красиво
на крафтовой бумаге тиражом
какой
блядь лукач
ну какой блядь лукач
когда от собеседника воняет
плохим одеколоном на три метра
которым он стыдливо маскирует
свой настоящий сладковатый запах
не бойся мы не выдадим тебя
да я и сам мертвец до середины
Я всматриваюсь в заплывшее
лицо собеседника,
бывшее,
а не верится что бывшее,
как будто в уголках его губ
прячется мой испуг
пляшут мои бесы.
Полтора года назад
в летний день
мне позвонили и предложили
заработать много денег
нужно было отправиться
на остров Корчула
на виллу «все включено»
и там в группе райтеров
переписывать от первого лица
книгу премьер-министра одной азиатской республики.
а Лена говорила мне не надо
не надо милый милый будут
деньги
я первый раз беременна мне страшно
не уезжай в далекие края
на карточку когда перевели
мне десять тысяч долларов за месяц
ребенка больше не было
пока я срочным рейсом вылетал
его остатки выскребали
из тела
из живого тела
моей жены
и вот когда мы вышли
из Мариинской больницы
как из Марианской впадины
был тоже летний день
и месяц август
мы съели в общепите на Литейном
какую-то еду
и я сказал
прости
я говорил прости но было пусто
что-то неживое
во мне смотрело сквозь меня
Воспитание
мама мама мальчик с пальчик
я боюсь уснуть
он меня зовет в подвальчик
в путь
в комнате лежу раздетый
тело белое дрожит
жду меня чужие дети
уведут за гаражи
дети трогают друг друга
в липких пятнах рукава
дети говорят друг другу
неприличные слова
людоед живет в подвале
перед ним мы все равны
мама мне штаны порвали
мама
мама
мама
мы
Белая лента
живой беременной шкатулкой
по темным
переулкам
краденое солнце
кто положил тебе в живот
живот открой
у данко этой
ночью аритмия
мы
наконец сбиваемся с пути
в москве за
каждым домом плачет горький
над баснями старухи изергиль
над жалобными шутками гайдая
над песнями земфиры
про ворон
а теперь положим
в. и. ленину
табличку под язык
трахтибидох
по первому каналу
все те же звуки лебединой песни
нам столько лет
а мы не влюблены
и маемся весною
на газонах
от белых ленточек рябит в глазах
как будто чью-то мумию раздели
в аду так много говорят по-русски
как на курортах
хургада таба асуан дахаб
Революция
поклясться
за кого-то кровью
и с тяжким грохотом подходит к изголовью
четвертый сон
меня сдают ментам
а я бегу и еду на трамвае
а я беду чужую отведу
нет выхода трамвай идет кругами
я зажимаю рот руками
и наизусть заучиваю роль:
«Я думаю, что ответ на этот вопрос может повредить мне,
и отказываюсь на него отвечать согласно статье 51
Конституции Российской Федерации»
звенит будильник
занавес
квартира дышит пылью
сопит ребенок рядом спит жена
укрытая отдельным одеялом
вчера на кухне
мы обсуждали как прошел наш день
работа, дом и новости фейсбука
когда она сказала
я несчастлива с тобой