Опубликовано в журнале Зеркало, номер 21, 2003
Alla famiglia Bonansea
– Este es un robo!1 – готовясь к набегу на банк и с налету овладевая испанским, твердит Буч Кассиди. “Гони деньги” – целуя их общую с Бучем подружку, повторяет его напарник по любви и разбойной работе Малыш Сандэнс2. Вскоре оба загнаны в глинобитную халупу где-то в Боливии. Полиция запрашивает армейское подкрепление, и обойма молодцов в белых фуражках, ритмично топая, рассредотачивается по периметру будущей бойни. “Австралия, давай поедем в Австралию”, – шепчет в полутемном помещении раненый Буч, и камера высвечивает светлую сцену: Малыш Сандэнс помогает Бучу поудобней усесться и поправляет револьвер в его залитой кровью руке. “А что там в Австралии? Знатные банки?” “Там говорят по-английски…” И тут они выбегают, надеясь оседлать лошадей и умчаться в очередные мечты, но режиссер, как вампир, высасывает все краски с их лиц и превращает кадр в строгую сепию, Малыш Сандэнс и Буч застывают, превращаясь в собственный фотоснимок, а мы слышим чечетку стрельбы…
Для отважных переселенцев и отвязных сорвиголов Южная Америка издавна служила магнитом, поставляя одновременно и обширные земли, и легенды, взросшие на этой земле. Вот история про аргентинского мастера гаучески3 Хиларио Аскасуби (1807–1875). У Аскасуби было издательство. Когда Аскасуби ушел на войну, в его отсутствие его свинцовая гордость, принадлежащая его печатной мастерской россыпь по одиночке ничего не значащих букв, была отлита в пули.
А вот бесстрашный гаучо Мартин Фиерро, плод коллективного воображения аргентинцев, сорванный Хосе Хернандесом и увлекательно описанный им.
У гаучо был длинный нож, который назывался facon.
У гайдамака – нагайка.
Этим ножом гаучо порой отрезал не влезавшее в рот asado4, зажав огромный кусок мяса в зубах.
[Родственники решили порадовать нас домашним асадо. Слуги суетились на кухне. Едва мы вышли в сад с белыми статуями, как небо разверзлось дождем. Работник тут же вышел из дома с зонтами. Ухоженный сад был точной копией итальянского, который хозяин запомнил семилетним мальчишкой. “Я был ребенком и не хотел уезжать. Рыдая, взял молоток и забил большой гвоздь в косяк нашего дома, а пару лет назад очутившись в Италии, сразу же перемахнул через чей-то забор и бросился к косяку… нет-нет, ничего уже не нашел”.]
У казаков были газыри из карельской березы, жупаны, шапки из смушки и широкие галуны. Более трех столетий назад казаки из отрядов Хмельницкого, в чью честь позже был переименован Проскуров, засовывали в животы беременным женщинам кошек, а чтобы истязаемые не могли вытащить зверя, им отрубали шашками руки. “Интересно, что это почти не касалось молодых девок – этих силком брали замуж. В молодости они ведь очень красивые”, – перелагает историю своими словами мой хабаровский друг.
Гаучо был “вооружен” bolas, тремя утяжеленными шарами, закрепленными на плетке-трехвостке из кожи, и пикой. Этими пиками с серповидным заточенным наконечником две дюжины удальцов могли загнать в кораль до восьмиста животных за час.
Группы по пять-десять казаков шли по улицам с музыкой, врываясь в дома. В 1919 году в Проскурове во время погромов погибли тысяча шестьсот пятьдесят человек.
Гаучо устраивали песенные дуэли и пили ром cana, а pulperia, где можно было полакомиться осьминогами, была излюбленным местом их встреч. Когда дикий гаучо прикреплялся душой к какой-нибудь прелестнице china5, он становился оседлым: слезал с седла и приходил в ее дом.
Казакам, громившим Проскуров, было приказано беречь каждую пулю. Говорили, что единственная пуля была потрачена на священника, пытавшегося защитить от погрома “жидов”.
В 1890 году в Проскуров прибыл будущий знаменитый писатель Александр Куприн, впоследствии описавший свою армейскую службу здесь в “Поединке”. В 1891 году, пожив какое-то время в Проскурове, а затем в Тульчине, отбыл в Аргентину будущий знаменитый писатель Альберто Герчунофф (1884–1950).
Девичья фамилия матери была Коринфельд. Отец, заведующий в Тульчине постоялым двором, был уважаемым человеком, и дома часто собирались евреи, обсуждая Талмуд. Вскоре по ученым усам поскакало новое слово: Америка. В местечко прибыл представитель Еврейского колонистского общества и выудил из чемоданчика снимок: у позирующей в синагоге женщины не было парика, а у мужчины – полагающейся ему бороды. Все это сразу же вызвало кривотолки. Под фотокарточкой была подпись: Маурицио и Клара де Гирш.
Забавная справка: король железных дорог барон де Гирш (1831–1896) был так щедр к турецким евреям, что по распоряжению еврейских высокопоставленных лиц все мальчики, рожденные в Константинополе в 1878–1879 годах, были названы в его честь.
Пароход “Пампа”, сколько-то футов под килем, баулы, узлы. Гершуновы (“ш” еще не сменилось на “ч”) на деньги барона де Гирша покидают Россию и отправляются в пампу. “Обетованная земля” (у Герчуноффа Аргентина рифмуется с Палестиной) встретила их ураганом в лицо. Пьяный гаучо набросился с ножом на отца, и обезглавленная, убитая горем семья перебралась в другую колонию, а оттуда в столицу.
В Буэнос-Айресе хлеб, металл и табак давали пищу словам. Герчунофф пек мацу, был в подмастерьях у слесаря, продавал сигареты, оплачивая и подпитывающий литератора жизненный опыт, и университетские лекции. Он рано попробовал себя в роли редактора, вводя в испанский инъекцию из ивритских и идишских слов.
Пришло время для новой легенды. Воспитанного в мормонской строгости Буча Кассиди всегда тянуло к земле – так пишет аргентинский журналист Роберто Хосне и приводит в своем эссе любимую историю Кассиди, ставшую для него, по словам Хосне, символом того, до чего может дойти человек, снедаемый желанием владеть своею землей.
Клан шотландских Мак Дональдов боролся с кланом Мак Леодов. Человек, первым попавший на остров раздора, становился его законным владельцем. Когда капитан корабля Мак Дональдов понял, что почти проиграл, он отсек себе руку и зашвырнул ее через бушующие волны на берег.
Объясняя сыну, почему вдруг понадобилось сниматься с места и отправляться в южноамериканскую тьмутаракань, отец сказал так: “Там мы будем свободными и станем, подобно библейским евреям, возделывать землю”. Этой землей или вотчиной для Герчуноффа стал испанский язык.
Энциклопедия называет Альберто Герчуноффа “первым писателем современности, начавшим создавать еврейские литературные произведения на испанском”. Когда-то давно евреи были изгнаны из Испании. С появлением Герчуноффа получалось, что у них появился шанс символично вернуться, но не в Испанию, а в испанский язык. Барон де Гирш, подбирая для притесненных евреев подходящие страны, послал гонцов в Палестину и Аргентину и выбрал вторую. Однако История была не на их стороне: Израиль вырос вовсе не в Южной Америке и не испанский, а иврит стал его государственным языком6. Возможно, что Герчунофф, создавший своеобразный еврейско-испанский язык, – это Колумб, который плыл в одну страну, а оказался в другой.
Мне вспоминается история про Леониду Бонансеа, моего аргентинского предка. Леонида со товарищи отправились в дальний поход. Почти дойдя до искомого, Леонида вдруг передумал и вернулся назад. А может быть, он просто отошел в сторонку, чтобы насладиться сигарой. Или залюбовался какой-нибудь ламой. Или решил развести костер со вторым другом, пока третий отправился поглядеть, что же там так шумит, и затем, потрясенный, долго разглядывал спадающий шлейф спорой воды. Детали мне неизвестны. Все, что я знаю, – это то, что водопад был назван именем приятеля Леонида, итальянца Bozzetti. Получилось, что почти вплотную приблизившийся к водопаду Леонида остался ни с чем. Но если бы он знал, что через сто с лишним лет кто-то расскажет и про названное чужим именем чудо природы, и про него самого, уделяя внимание не именам, но событьям и превращая происшедшее с ним в набросок, в боццетти7, в литературный эскиз, то, возможно, он не был бы так безутешен.
Впрочем, между Леонида Бонансеа и Альберто Герчуноффым нет связи. А просто где-то в Южной Америке есть названный именем путешественника водопад; в провинции Энтре-Риос – “Альберто Герчунофф”, железнодорожная станция; в Буэнос-Айресе – район “Хиларио Аскасуби” и там же культурный центр “Борхес”. Но приступим наконец к книге Герчуноффа “Еврейские гаучо”, с теплотой посвященной барону ди Гиршу. Написанная на испанском и составленная из двадцати шести пронзительных, стереоскопически точных, емких виньеток, она была опубликована в 1910 году, когда Герчуноффу было двадцать шесть лет.
Прототипом героя рассказа “Чудесный доктор” был врач по фамилии Ярхо, лечивший украинскую бедноту от холеры (украинцы винили в эпидемии холеры евреев, не догадываясь о том, что их исцелитель был тоже еврей), а прототипом зарисовки “Смерть ребе Саула” был трагически погибший отец Герчуноффа. А вот и другие рассказы: о не пропускающем ни одного родео еврейском поэте; о не вернувшемся с охоты молодом гаучо, о чьей участи надеющуюся на лучшее мать оповещает сова; о лихом ковбое, умыкнувшем еврейскую девушку прямо со свадьбы; о доне Ремихио, буквально подтолкнувшем своего сына на героическую, но бесполезную смерть; об украденной кобылице, в похищении которой обвинили евреев; о неприступной красавице, полюбившей наивного пастушка; о вооруженной швабрами и щетками еврейской делегации, попытавшейся свергнуть местную власть; о колонистах, для которых мэр города исполняет гимн Аргентины, а евреи, не зная испанского, отвечают “аминь”; о свежем молоке, сиесте, молотьбе и других пасторальных прелестях жизни в аргентинском селе.
В общей сложности Герчунофф – автор семнадцати книг. Одна из них – посмертно изданное “Возвращение Дон-Кихота”, предисловие к которому написал Борхес:
Как Дидро, как доктор Джонсон, как Гейне, которому он посвятил страстную книгу, Альберто Герчунофф с одинаковым успехом пользовался устной и письменной речью; в его книгах чувствуется беглость искусного собеседника, а в устных беседах (я его так и слышу) – щедрая и безукоризненная точность писателя. Блестящий ум, он уму предпочитал мудрость; на мистическом Древе в книге “Зогар” – Древе, которое к тому же еще и Человек, Адам Кадмон, – мудрость образует второе сияющее небо божественных сил, ум следует потом. Мудрость обычно связывают с “Дон Кихотом” и Библией; обе эти книги всегда сопровождали нашего друга в его земных странствиях, в поездах неспешных равнин или на пароходной палубе перед безмятежным морем (перевод Б. Дубина).
Книжка Герчуноффа про Гейне завершается описанием Дюссельдорфа. Наконец-то мы ощущаем волнение… мы приближаемся к Альберто Герчуноффу, осознавая, что, очутившись в Европе, он добирается до Дюссельдорфа, чтобы приблизиться к Генриху Гейне… Нам дороги произведенья писателя, но облик его все еще чужд. Сюртук его слишком прост, вкусы книжны, очки старомодны, а политические взгляды негибки. Когда он умирает, какой-нибудь из его закадычных друзей не возвещает о том, каким ужасным на самом деле он был. А ведь нам бы хотелось, чтобы он, звякая шпорами, въезжал на лошади в читальный зал с заточенной пикой! Но иногда выплывают детали, которые оживляют его: когда Герчунофф является на званый обед, распорядитель спрашивает у него, как представить его важным гостям, и получает в ответ восклицанье: Judeo!8
Существует пропасть, траншея, пространство между нами и жизнью, которую мы ежедневно должны заполнять, плести из ниточек понимания сеть, единящую и примиряющую нас с неузнанным и разрозненным миром. Какие-то петли внакид могут оказаться натяжкой – но кто запрещает мечтать? Ведь мне же хочется верить, что мои предки, которые поселились в Аргентине в конце позапрошлого века, а затем переманили туда из Италии почти всю семью, повстречались с кочующим по Южной Америке описанным в самом начале статьи баснословным гангстерским трио! А вот еще допущение (или доступ в мечты): в 1922 году выходит посвященная Дон-Кихоту книжка Герчуноффа “Волшебная миска” (La jofaina maravillosa, agenda cervantina). Она переиздается в 1923-м, 1927-м и 1938-м, а в 1939-м Борхес пишет свой знаменитый полюбившийся постмодернистам рассказ “Пьер Менар, автор Дон-Кихота”. Может быть, идея этого текста зародилась у Борхеса в то время, когда он читал Герчуноффа?
Альберто и Хорхе действительно кажутся братьями, только Герчунофф старше Борхеса на пятнадцать лет. Их разноперая ученость и разброс интересов похожи. Оба зачитывались Джойсом, Честертоном, Киплингом и Уэллсом; оба занимались журналистикой, владели английским и читали лекции в США. Написав около трехсот некрологов, Герчунофф собирался составить из них антологию. В виде своеобразного некролога написан рассказ Борхеса “Пьер Менар, автор Дон-Кихота”.
Тут уместно вспомнить еще один рассказ Великого Аргентинца из коллекции “Всеобщая история низости”, порекомендованной мне небезызвестным пражским литератором Кириллом К. Этот рассказ повествует о похитителе рабов Лазарусе Мореле, свирепом, жестоком убийце, который обещал неграм свободу, а вместо этого их истреблял. История не всегда справедлива, и хладнокровный бандит не сгинул в водах реки, на берегах которой свершал преступленья, а безмятежно скончался в больнице:
Морель во главе взбунтовавшихся негров, которые мечтают его повесить, Морель, повешенный отрядами негров, которыми он мечтал командовать, – с прискорбием признаюсь, что история Миссисипи не воспользовалась этими великолепными возможностями вопреки поэтической справедливости (или поэтической симметрии), также и река, у которой свершились его преступления, не стала его могилой
(перевод Е. Лысенко).
В случае городка, в котором родился Альберто, все было тоже не вполне симметрично. Не только место преступления не стало могилой убийцы, но и с точностью до наоборот – сам городок, переживший множество кровавых расправ и погромов, был назван именем палача9.
12 апреля 2003
Примечание: автор благодарит Аркадия Драгомощенко, Бориса Дубина, Евгения Новомодного и Илана Ставанса, автора нескольких предисловий к книгам Альберто Герчуноффа, переведенным на английский язык, за помощь в написании этой статьи.
Библиография:
Barchilon Jose. Gerchunoff, Bufano. San Juan, Argentina, Editorial Sanjuanian, 1973.
Butch Kassidy and the Sundance Kid, фильм, снятый на основе реальных событий Джорджем Роем Хиллом в 1969 году. Джордж Хилл умер 27 декабря 2002 года.
Gerchunoff, Alberto. The Jewish Gauchos of the pampas (Los gauchos judios). Translated by Prudencio Pereda; foreword by Ilan Stavans.
Hosne Roberto. History, Myths and Legends. Duggan-Webster, Buenos-Aires, 2001.
Lee Samuel James. Moses of the new world. New York, T.Yoseloff, 1970.
Tinker Edward Larocque. Life and Literature of the Pampas. University of Florida Press, Gainesville, 1961.
Tropical Synagogues. Short Stories by Jewish-Latin American Writers. Edited and with an Introduction by Ilan Stavans, Holmes & Meier. New York/London 1994.
Weisbrot Robert. The Jews of Argentina. The Jewish Publication Society of America, Philadelphia 5739/1979.
—————-
1 Este es un robo! – это ограбление (исп.).
2 Есть предположение, что Малыш Сандэнс, Буч Кассиди и сопровождавшая их девушка по имени Этел составляли menage a trois.
3 Гауческа – записанная и литературно обработанная песенная лирика гаучо.
4 По-особому приготовленное мясо, вроде американского барбекью.
5 China (здесь) – девушка.
6 Тут нужно заметить, что Гирш и не искал еврейского государства. Его целью было найти место, где евреи были бы равноправны с другими.
7 Bozetti (итал.) – набросок к рисунку, эскиз. Здесь: игра слов. Водопад назван именем итальянца Боццетти, в то же самое время “боццетти” в итальянском значит “эскиз”.
8 Judeo – еврей (исп.).
9 Городок Проскуров, в котором родился Альберто Герчунофф, был переименован в Хмельницкий.