Опубликовано в журнале Зеркало, номер 15, 2000
Солдат-мужчина.
Милая собирала меня в дорогу —
Еда, сто рублей, теплые вещи.
Собрала словно в космос.
Уходил – пила горстями таблетки,
плакала, не вставала с табуретки —
послушай, послушай,
может, останешься со мной, никуда не поедешь,
заведем ребенка,
деньги есть – в тайном месте спрятана золотая коронка.
А уедешь: будет в моем сердце кровоточить ранка
Стану как все – продавщицей или воровкой.
А так – принесешь с войны только пулю в сердце.
Без глаз придешь, не сможешь увидеть солнце.
Подожди хотя бы денек – до нашей свадьбы.
Для кого шила кружевное платье,
Сто дней обметывала, вышивала?
Хочешь, пойду за тобой – медсестрой, кашеваром.
Над головой буду облаком лететь нежным, нетварным.
Солдат-женщина.
Вот такими бывают минуты – считаешь не перечесть.
Заботы, подготовка к разным делам.
Враги снятся, вся их извращенная честь.
Я все это предчувствовал, складывал по частям.
И безумная бледная лошадь, шагающая по телам.
Видел, как восходят мертвые из ям,
с деревянными куклами идут в призрачный фантошей.
Спасется ли кто, отвечайте, сможет ли кто действие продолжать,
Научится ли кто мертвым не лежать,
Уходить и в руках только себя удерживать – не держать.
Солдат-мужчина.
Летит треугольное письмо от моей любимой позади пули,
не может ее обогнать.
Ветер пытается помочь, все без толку.
Успею ли каждую буковку его понюхать, поцеловать.
Летит пуля впереди письма, впереди пули – моя голова.
Впереди головы – целый отряд бесов, пришедших со мной воевать.
Мое сердце как чечевичное зерно расколото, как предатель висит.
Солдат-женщина.
Товарищ, смотри – враги идут,
Хотят крови моей, смерти моей хотят.
Я же ласковый. Ты помнишь. Помнишь меня.
Ты в окопе мне руку целовал, целовал висок.
А тут эти гады идут. К стеночке меня, ножик в грудь.
Я же не ангел. Меня нельзя убить.
Никто меня не лелеет, не хранит.
Вот умру, буду приходить по ночам:
Здравствуй, товарищ, любишь мертвецов?
А когда петухи закричат, стану крестиком, упаду на грудь.
Помолись за меня. Записочку напиши, отнеси к попу.
Целый полк солдат убили, убили. В землю закопали.
Не найти братскую могилку, нигде не отыскать.
И меня убьют. По ночам заглядывают в окно,
Ногтями скребут , подкидывают бумажные цветы.
А как же любовь моя. Тоже умрет.
Ведь любовь моя такая. Ей нельзя умереть.
Меня убейте. А любовь мою не трогайте.
Мужчина-солдат.
Я бы помог тебе, если б умел помогать.
Я бы сгорел, если б умел сгорать.
Можно солгать, можно солгать
во время молчания, тишины.
Можно уподобиться ангелу или сове,
По ночам летать, убивать и на рассвете стелить постель.
Но что-то страшное происходит в моих теле и головеМужчина-женщина. У меня самого черные перья растут на
бедре.
Я их сбриваю, складываю – не сжигаю.
Главное верить, заклинанья повторять, повторять.
Главное все себе рельефно представлять,
Людей пугать, но не стрелять.
Солдат-мужчина.
Я слышу, как любимая зовет меня:
скорей приходи, я приготовила сахар и соль,
Мои пальцы сломаны и я делаю то, что нравится мне.
Еще она приготовила ранки и слюнки. Я их вижу,
Они замурованы в стекле.
Это все бессмысленные глупости, суета,
Обворованные дети, ангелы без глаз.
Я увядаю, засыхаю.
Чувствуете – внутри моего тела пустота,
водяные пары, сернистый газ.
Демон с часами.
Каждый, кто становится героем, много думает и читает.
И если бы все задачи решались, то не было бы проблем.
И только пуля знает, что делать с солдатом
Между завтраком и обедом, атакой и отступлением,
поражением и победой —
Это опасный трюк, смертельное сальто:
пролететь между орденом и ребром перед объективом фотоаппарата.
Солдат-мужчина.
Меня не убили – просто на землю положили.
Я и сам не раз это делал с другими,
Я так же закатывал глаза, кричал, когда меня любили.
Демон с топором.
С пулей в сердце она подошла к пропасти, бросилась вниз.
Даже не вскрикнула, не открыла рта —
Вся ее жизнь была у нее в руках,
Она больше не вернется сюда.
Мгновенье до смерти шептала своему палачу:
опоздайте, прошу вас, на час, я заплачу,
я отдам вам жемчужину в золоте, тело свое в мехах,
я отдам всю свою жизнь, изложенную в стихах,
задержитесь на час, закружитесь в домашних делах.
Кто слышал эти слова, понимал. Что не умеет легко дышать
тот, у кого в голове война; может только свинец и порох
в руках удерживать – не держать.
Солдат-женщина. Я прошу мертвую
голову мою украсить цветами.
Умоляю. Расчешите волосы мои,
Спойте колыбельную, чтобы не звенело в ушах ледяное слово «пли».
Солдат-мужчина.
Просыпайся, товарищ, иди иди.
Я ведь тоже мертвый,
у меня тоже кусок свинца в груди
Солдат- женщина.
Я не хочу быть живым мертвецом,
Бояться солнца, ходить по ночам с бледным лицом,
Пить как воду чужую кровь,
есть чужое мясо как бараний плов.
Я хочу чтоб меня положили в гроб,
Уйти под землю как крот,
Чтоб не коснулись человеческой плоти мои зубы, мой рот.
Солдат-мужчина.
Товарищ. Тебе никуда не спрятаться от луны —
Так много крови у этой войны,
ты уже голоден – тебе не скрыть выделенье слюны.
Вставай, сорви ненужные бинты,
Забудь лекарства, таблетки аспирина,
Ты сможешь идти – стоит лишь захотеть,
Исписанным листком упасть, сгореть
В последний день зимы и карантина.
Демон со спицей и иглой.
Зомби трудно быть первые сто лет,
Потом все просто: сесть ночью в самолет,
Улететь в Нью-Йорк, Берлин, Амстердам,
чтоб найти красавца на обед.
Зомби трудно быть первые сто лет.
Зомби трудно первые сто лет.