Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 11, 2007
В Энгельсском краеведческом музее проходит выставка живописи, графики и скульптуры молодых саратовских и энгельсских художников.
Вот уже лет пятнадцать я время от времени участвую в “выставках произведений молодых художников”. Уже в бороде седина появилась, близкие посмеиваются, что-то, дескать, молодость твоя затянулась. Странное это понятие – “молодой художник”. Представьте себе афишу “выставка произведений пожилых художников” или “мастеров среднего возраста”. Мороз по коже. Определение (или даже термин) “молодой художник (поэт, ученый и т.д.)” почти не встречается в специальной литературе начала ХХ века, широко распространилось оно в шестидесятые годы, и содержало положительный заряд, надежду на оживление замерзшей художественной жизни. Зато во времена, когда среди членов Политбюро все большую популярность завоевывал вид спорта под названием “гонки на лафетах”, а в искусстве свежие молодые силы стремительно уходили из официального русла в неформальное, термин приобрел некий оттенок “ну, поглядим, подождем, пока опыта наберется”. Набираться опыта полагалось до тридцати пяти лет, после чего художник автоматически превращался в “зрелого мастера” (если не сворачивал с официального пути). Верхняя граница “молодости” совпадала с тем возрастом, в котором множество “великих мастеров прошлого” либо, как Рембрандт (по мнению некоторых исследователей), начинали испытывать кризис, либо, как Борисов-Мусатов, Модильяни, Чюрлёнис, оказывались в могиле. Художники, “проснувшиеся”, как Гоген, после тридцати пяти лет, вообще никак не вписывались в возрастную иерархическую схему. Случались курьезы, когда наконец-то пробившегося к публике пятидесятилетнего мастера объявляли молодым, или только-только окончивший в сорокалетнем возрасте училище живописец сразу назывался “зрелым”. Зрителя, насколько я понимаю, возраст автора работы (равно как и пол, конфессиональная принадлежность и политические пристрастия) не слишком интересует, гораздо важнее вопрос “нравится или нет?” Сейчас, при смешении понятий “официальное искусство”, “рынок”, “актуальное искусство”, при открытости информации и глобализации всех общественных (в том числе и художественных) процессов, молодость художника вновь перестает быть качественной категорией, перестает радовать или настораживать.
И организаторы энгельсской выставки (куратор Ю. Деева) настаивают на условности понятия “молодой художник”: “Здесь молодость выступает как субъективная характеристика, имеющая самое опосредованное отношение к физическому состоянию… это способность на будущие свершения, на творческий потенциал…” (из аннотации). Цель выставки – дать срез, отразить состояние художественного процесса региона, возраст участников всего лишь формальный объединяющий признак, позволивший представить в одном пространстве очень разных художников. Техническое, жанровое, видовое многообразие: живопись, графика, скульптура, батик, инсталляции; стилистика от реализма до постмодернизма. Претензий на исчерпывающее, объективное и широкомасштабное исследование всей художественной жизни двух городов (Саратова и Энгельса) нет. Это скорее ознакомление публики с имеющими место явлениями, заявка на будущие, более подробные показы и напоминание о прошедших в стенах краеведческого музея художественных выставках. Состав участников (11 авторов) может показаться случайным, но, на мой взгляд, вполне соответствует заявленным целям выставки. Большее количество художников в небольшом помещении привело бы к дробности экспозиции и невозможности показать индивидуальный почерк. При свойственной многим художникам стилистической изменчивости, любопытству к освоению новых техник, направлений (иной раз это средство спасения от засасывающей рыночной трясины), по одной работе сложно представить все возможности художника, а пять – семь работ уже позволяют составить мнение об авторе.
Выставочная активность у всех участников разная, некоторые художники показывают свои работы много и часто, для скульптора В. Белозерова, как сказано в аннотации, “…выставочная деятельность не является приоритетной…”, а архитектор Рита Талалаева впервые выступает в качестве художника-графика (было очень приятно открыть для себя это имя).
Впрочем, мне как участнику выставки не пристало хвалить или хулить, поэтому просто представлю участников.
Войдя в зал, зритель сразу обращает внимание на две инсталляции. “Книга художника. Признание” (2007 год). В раскрытый, как книга, футляр (развилка древесного ствола, напоминающая фигуру) вложены карточки с фотоизображениями и текстом, одна увеличенная фотография (девушка сидит, обхватив руками колени) служит фоном для всей конструкции. Автор – Андрей Максимов-Павлычев. Дополняют инсталляцию и продолжают тему любви две его же графические работы. Чуть дальше расположена вторая “Книга художника” (вернее, первая по времени создания, 2006 год), “Сегодня трогаю боярыней Бориса Годунова” – визуализация поэзии Велимира Хлебникова – более агрессивная, напористая. Сама книга выполнена из кожи, бумаги, черно-белый жесткий рисунок. Установлена на черном фоне, под книгой из выбеленного старого кирпича сложен угол.
Реалистическую живопись в академическом ее варианте представляют Павел Тимофеев и Юрий Белов, оба окончили институт им. Репина. Более мягкая, “саратовская” версия реализма – Ю. Роман, преподаватель Саратовского художественного училища, пейзажист; выставлены акварели и масло. Декоративный реализм с элементами сюрреализма показывает Галия Кушкумбаева – портрет, пейзаж, городской пейзаж. Тонкие, прозрачные акварели и батики Р. Талалаевой – изюминка выставки, представлено новое имя, да и батик в Саратове почему-то показывают не часто, хотя в этой изящной технике работают многие мастера.
Скульптура: две работы Валентина Белозерова, академичная “Мирослава” и более экспрессивный “Малыш”.
Несколько декоративных, ярких, написанных раздельным мазком пейзажей Александра Капернаумова близки работам представителей современной саратовской группы “последователей декоративно-пластического символизма” (лидер В. Мошников).
Тоже декоративный, но иной, сказочный, идущий от пластики модерна язык – фантазии Е. Федуловой: “Музыкальная личность”; “Фейки” – женский скорее условный образ, нежели портрет, с условным же музыкальным инструментом; танцующие маленькие феи.
Рашид Салямов работает с плоскостью, основное выразительное средство – цвет, крупноформатные его полотна экспрессивны, предметность исчезает, переходит в абстракцию, в символ, в предельное эмоциональное выражение.
Странное это занятие – писать о выставке, в которой сам участвуешь, но не более странное, чем понятие “молодой художник”, поэтому, для полноты картины, пару слов о себе сказать придется. Я живописец, сфера интересов – цвет, свет, люблю фовизм и импрессионизм, что, наверное, и на работах сказывается. Выставил масло и темперу, пейзажи и натюрморты, и с любопытством смотрю, как вписываются мои работы в этот “возрастной” контекст.
Николай АРЖАНОВ