(послесловие)
Опубликовано в журнале ВОЛГА-ХХI век, номер 11, 2007
Игры взрослых детей изощренны и жестоки. Или они кажутся такими, особенно если окружающие не принимают новых правил и продолжают цепляться за спасительную соломинку здравого смысла. Есть классическая просодия – убаюкивающий ритм силлаботоники, рифма и строфа, – и как тут не поверить, что эта алгебра и есть, собственно, стихи?
Можно по-разному пробуждать добрые чувства, самый действенный способ пробуждения, как мне кажется, – это изловчиться и ущипнуть себя во сне.
Поэты города Тройник, на мой взгляд, вполне серьезны, и щипки их для сонного читателя полезны, хотя и болезненны. На фоне потока общих слов, давно уже утративших свои значения, цитат, которые вызывают лишь смешки у тех, кто читал хотя бы Пригова, – такая поэзия сегодня входит в “обязательную программу”. Иначе вместо приращения смыслов и освоения новых поэтических пространств мы будем, как в дурном сне, пытаться бежать по резиновой дорожке транспортера мимо картонного до тошноты пейзажа.
Деконструкция письма и речи, ирония, заумь в исполнении Айвенго, Андрея Князева, Сергея Сумина, Ладо Мирания выглядят живо и убедительно, а главное – это найденный рецепт, мера всех перечисленных компонентов. Лучшей иллюстрацией к этим чересчур “правильным” выкладкам послужит миниатюра Айвенго, недавно опубликованная в электронном еженедельнике “Новые облака”:
не надо так шутить
надо шутить как надо
Безусловно, здесь многое от театра – даже не зная, как читает автор, угадываешь интонации, эффект, производимый абсурдными концовками стихотворений. Недаром тот же Айвенго – частый гость московских литературных вечеров вроде “Фестиваля голосового стиха” (прошедшего в рамках Четвертого международного фестиваля “Биеннале поэтов в Москве”), то же касается и Тольятти, достаточно вспомнить, например, Международный литературно-театральный фестиваль “Майские чтения”, где помимо местных авторов в разные годы выступали Николай Байтов, Света Литвак, Герман Лукомников и др.
В своей рецензии на журнал “Город” (“Волга – XXI век” №5–6, 2007) я уже упоминал, что, несмотря на близость Тольятти к Самаре, поэзия этих двух городов разительно отличается. Говоря о самарской поэзии последних лет, трудно пройти мимо имен Александра Уланова, Галины Ермошиной, Сергея Лейбграда, Виталия Лехциера, – именно их стихи в конце 90-х определяли лицо нового поэтического поколения Самары. В основе своей это сложная метафорика, терпкая и тягучая, как выдержанное вино, которое нужно пить небольшими глотками, вслушиваясь в паузы между словами, смакуя послевкусие на языке.
Тольяттинская школа существует как бы отдельно, но ее возникновение на поэтической карте России закономерно. В статье “Любовь к трем авангардам” (“Арион” №3, 2000) Сергей Бирюков пишет, что “… если говорить о русской версии дадаизма всерьез, то в основном он, конечно, постобериутского происхождения. Возникает почти одновременно в разных местах России. В основном это самиздат, часто самый радикальный – полуслепая машинопись и даже шариковая ручка. Мне известны по крайней мере три группы, причем у всех первая буква названия “О”, а в двух случаях эти группы именуют себя “обществом”. Это пермское Общество детей капитана Лебядкина (ОДЕКАЛ, лидер – Сергей Панин, он же Дадаграф); группа “Олимпийские Игры” (Тольятти, лидер – поэт, пишущий под псевдонимом Айвенго) и тамбовское “Общество Зрелища”, сформировавшееся в недрах Академии Зауми (лидер – Алексей Шепелев)”. Я думаю, что к этому перечню можно с некоторым допущением добавить ивановских поэтов – Игоря Жукова, Дмитрия Шукурова и других, верно и то, что творчество поэтов из Тройника по большей части – это контркультура. Тем более что пародируемый предмет легко угадывается.
А разве можно иначе продолжить бессмертные строчки “то берёзка/ то рябина…”?
Алексей АЛЕКСАНДРОВ