Публикация, вступительная статья Георгия Квантришвили
Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2018
Виталий Иванович Владимиров родился 6 февраля 1969 года. Был сиротой с прогрессирующими хроническими заболеваниями, приведшими к инвалидности. Болезни, отсутствие родственной поддержки, образ жизни, несовместимый с материальным благополучием и бытовой обустроенностью – к раннему финалу жизни поэт летел, отпустив тормоза. Ни лечение в психиатрической клинике, ни послушничество в монастыре преждевременного ухода предотвратить оказались, увы, не в состоянии.
Ещё в 80-х сирота-инвалид получил социальное жилье – квартиру на улице Урицкого, дом № 4 в г. Куйбышеве (Самаре). В 90-х выживал, меняя жильё на худший вариант с доплатой (первый переезд был в соседний дом по той же улице, № 6). Наихудший вариант оказался деревней, в которой В. Владимиров был убит. Информация о гибели не была проверена и подтверждена, но обросла множеством деталей: от орудия убийства (топор), до причин (то ли нежелание вносить доплату за очередной размен, то ли, наоборот, желание завладеть уже выплаченной доплатой). Дата гибели и место захоронения неизвестны. Последние встречи с ещё живым поэтом относятся, предположительно, к 1996-му году. Местом трагедии чаще других называется село Кротовка Кинель-Черкасского района Самарской области.
Первым кругом литературного общения поэта стала «Молодая Волга», литобъединение при газете «Волжский Комсомолец», возглавляемое А.Г. Ардатовым. Но более плодотворным для поэта стало дружеское общение в среде молодых литераторов, в той или иной степени связанных со студией «Факел» при ДК 4-го ГПЗ, руководимой Ю.Б. Орлицким.
Самые ранние из ныне известных стихов датированы 1986-м годом. Продуктивный период поэта относится к 1990-1991 годам. Ранние стихи несут все признаки именно что «ранних». Позднее творчество осложнялось социально-бытовыми и психофизиологическими проблемами и постепенно сошло на нет ещё до физической гибели.
Среди посмертных публикаций стоит отметить подборку из 10-ти стихотворений «Едем со скоростью тьмы» в журнале «Дети Ра» № 5 (9) за 2005 г., и публикацию 11-ти стихотворений (больше половины не совпадает с предыдущей публикацией) во 2-м томе 2-томника «Русские стихи 1950–2000 годов. Антология (первое приближение)» – М.: Летний сад, 2010. Предлагаемая подборка составлена из стихов, не вошедших в эти публикации. Пять стихотворений на мортальную тему из неё в 2011-м году, впрочем, размещались в самиздат-сборнике «Восстание Макабристов—I» самарской ОТГ «Веселье ЕбиниZера», и девять – в 2017-м г. в мемориальной публикации 6-го номера самарского журнала «Литсреда».
Пацан
В трамвае как-то ехал я,
смотрю в окно – бежит пацан
в спортивной форме. Мы его,
конечно, скоро обогнали.
И я подумал: во спортсмен! –
пацан-то (так тепло подумал).
И даже захотел я сам
с трамвая спрыгнуть, все забыть,
и лишь бежать, бежать вперед,
навстречу солнцу и ветрам…
Без всякой цели. Просто так.
Но вот и остановка… Я
смотрю: в трамвай заходит он –
пацан-то…
***
А может, мне подружиться с твоей мамой?
Пускай она будет тебя отсылать ко мне,
Когда к ней припрется хахаль за этим самым.
А мы в это время с тобою наедине
Займемся… Учить нас некому. Сами с усами.
А может, мы знаем больше, чем твоя мать?..
Скажи, как мне лучше подъехать к твоей маме,
Скажи, с чего начать…
***
Перед уходом взглянул на часы –
без четверти двадцать два.
О чем бы еще заговорить? –
обо всем уже переговорено.
А как не хочется уходить…
Без десяти двадцать два.
Но уходить надо…
***
Мы одни в пустой квартире.
Отчего ж не пошалить? –
Раз и, два и, три, четыре…
Я иду тебя любить!..
***
Прикосновенья легких рук
К спине – мороз по коже.
Я вовлечен в игру,
Азартную до дрожи.
Мне нравится играть с тобой.
И потому я скрою,
Что увлечен игрой
Сильнее, чем тобою.
17.8.90.
***
Утро. Светло.
Мое чело
Причалит
нечаянно
к твоему челу
печальному.
Прощание.
***
Голос твой, и мимику, и жесты
часто повторяю неосознанно,
не задумываясь над тем, а к месту
ли все это? Да и не поздно ли?
Все равно меня не увидишь ты –
значит, мой талант не оценишь ты.
А фотографию порвешь и выкинешь,
как не представляющую ценности.
***
Пожалей меня, киска…
Пусть даже это будет похоже на то,
Как жалеют пассажиры машинистов
После столкновения поездов.
Разве тебе не жалко, котенок,
Наш разбившийся вдребезги состав,
Который я вел на ощупь, в потемках,
По незнакомым местам.
И вот – приехали. Что тут скажешь?
Может, и хотелось бы дальше, но…
Ты через недельку пожалей меня так же,
Как сейчас. Хорошо?
***
Память моя – как заширканная пластинка,
А ночь – как иголка старого патефона,
Извлекающая один и тот же мотивчик,
Надоедливый, как долгая трель телефона.
На одном месте зациклилась моя память –
Как я припадаю губами к твоему телу,
Свежему, как листочки в начале мая
На тополе. Но какое мне до него дело?
Тополь радует глаз своей новизною
Раз в год хотя бы. А ты же – как комета Галлея…
Дай Бог нам встретиться следующей весною…
Если пластинка моя до весны уцелеет…
О панцирях
У каждой черепахи есть свой панцирь.
похожий на панцирь другой черепахи.
Он защищает ее
от проливного дождя,
от испепеляющего солнца…
И у человека есть свой панцирь…
Но не у каждого…
Панцирь защищает человека
от других людей.
У кого-то он тверд,
как панцирь старой черепахи.
У кого-то – мягок,
как панцирь новорожденной черепахи.
А кто-то живет без панциря…
Как, они еще живы?
***
Ограда.
Крест.
Холм.
Гроб.
Труп.
ЯД!
17.7.90.
***
Летом, сидя на опушке,
я услышал, как кукушка
принялась себе о чем-то куковать…
– Сколько лет еще осталось мне? Раз… Два…
Вдруг умолкла,
поперхнувшись чем-то там.
– Сколько-сколько? – не поверил я ушам.
…И не верь ты никому,
а сруби свой крест,
и сиди себе кукуй,
пока не надоест.
***
Снова буду ходить по комнате,
подобно вечному шаху,
так, что лампочка лопнет со смеху,
а пол намокнет со страху.
Снова буду скользить подошвами,
боясь потерять равновесие.
Да весы уж давно поломаны,
на часах их гирьки повесились.
И часы заходили: «Вот-так, вот-так…»,
как и я, в опустевшей комнате…
Снова что-то со мною не так, не так.
Только что – не понять, не вспомнить…
***
Вчера из-за новой кепки
меня обозвали шпионом…
Сегодня (из-за нее же) –
дедушкой Лениным…
Упаси меня Бог
проводить аналогии –
сколько людей,
столько и мнений.
***
Если господь улыбнется – отпустит мне жизнь долгую,
Если все будет не хуже, чем у других –
Если кирпич не сорвется вдруг на мою голову,
Или же чей-нибудь нож не воткнется под дых;
И если не угожу я в стихийное бедствие,
То на старости лет, все прелести жизни вкусив,
Вдруг пойму, что меня ждет лишь тихое сумасшествие –
На громкое просто уже не останется сил.
Дайте мне пистолет!
Я ни разу не видел, как убивают людей
(или других животных),
и, видимо, не увижу до собственной смерти,
если сам не убью..
Дайте же, дайте, дайте мне пистолет!!!
А когда я увижу чьи-нибудь смертные муки
(если дадут пистолет),
то, видимо, испытаю чувство восторга,
доселе неизвестное мне…
Так дайте же, дайте же, дайте мне пистолет!!!
А если понравится мне роль простого убийцы,
и кончатся вдруг патроны,
то что же я буду делать? – наверно, повешусь,
оставив благие дела…
Так дайте же, дайте же, дайте побольше патронов!
Куда же, к черту! – мне рано еще умирать!..
1.5.90.
***
Мальчик, любивший кукол
С длинными волосами,
Крутит небесный купол
С солнечными часами.
Волосы черной ночью
Льются ему на плечи…
Я не поставил точку…
Лучше поставить свечку.
***
В грязной стране
живут грязные люди,
в грязных жилищах
едят грязную пищу
и мечтают о чуде
во сне…
А проснувшись, опять – в грязь,
но не обращают внимания,
(привычка – вторая натура –
дура!)
Я им не ищу оправдания.
Я хочу отыскать связь
между грязью и чудом
Август-сентябрь 1990 г.