Рассказ
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2018
Кулаков родился в 1964 г.
в Архангельске. Публиковался в журналах «Сибирские огни»,
«Студия» (Германия), «Союз писателей» (Харьков), «Южная звезда», «Урал»,
«Журнал Поэтов», «Слово» (Нью-Йорк), «Дон». Предыдущая публикация в
«Волге» – рассказ «Преображения» (2017, № 1).
Осень едва наступила, и медь не покрыла ещё пыльные листья деревьев. Стояла непривычная для этого времени года жара. Солнечная сторона улиц была пустынна, и немногие пешеходы вяло ступали по теневой стороне. Чтобы попасть в отделение банка, потребовалось свернуть в боковую улочку; переступив четкую черту тени, я вышел под солнце. На этой тихой улице не было ни теневой стороны, ни прохожих. Ступая залитый светом, подобно флорентийцу в областях рая (вот только припекало почти как в аду), я заметил на противоположной стороне вывеску. Она заинтересовала меня. Перед входом в подвальное помещение висела не без изящества выполненная в старом стиле надпись: ЛАВКА НЕНУЖНОСТЕЙ. Внутреннему зрению представилась антикварная лавка, но отчего тогда НЕНУЖНОСТЕЙ? Любопытство взяло верх. С изворотливым лукавством отвечая на вопросы разума, который пытается уберечь нас от разного рода авантюр, я спустился вниз, отворил глухую деревянную дверь, и под звон колокольчика ступил в загадочную лавку каких-то манящих ненужностей.
Ничего таинственного, загадочного там не оказалось. На вид–обычный second hand; только вместо одежды – множество разной подержанной дребедени: вещей, вещиц, вещичек, действительно ненужных теперь никому. Впрочем, одинокий посетитель внимательно осматривал этот хлам в отдаленном краю лавки. Почти у самых входных дверей стояла старинная конторка темного дерева на массивных ножках. За конторкой сидел старик. Мне была видна только его голова с залысиной, уходящей к затылку, плечи в шерстяном свитере с отложным воротом… Старик спустил очки со лба на нос, откинул голову назад и внимательно осмотрел меня. Седые бакенбарды, гладкая залысина, стальные круглые очки придавали ему вид чиновника из старого романа. Я кивнул в знак приветствия. Быть может, это выглядело немного фамильярно; он вернул очки на прежнее место и вновь принялся за свою работу. Старики часто забывают о приличиях.
Не отыскав ничего любопытного (сплошь – дребедень и хлам, будто все собрано с помоек, только очищено, отмыто), я собирался отправиться прочь, но стал невольным свидетелем разговора между стариком и посетителем, который увлеченно рылся в старых вещах. Вероятно, он отыскал какую-то безделушку и решил узнать стоимость:
– Сколько стоит эта штука? – спросил он
Старик ответил, не отрывая взгляда от работы:
– Нисколько.
Однако посетитель был настойчив:
– Я хочу купить эту вещицу, сколько я должен вам?
Старик приподнял голову, опустив очки на кончик мясистого носа.
– Послушайте-ка, что я скажу, чтобы впредь не лезли с подобными пустыми вопросами. Вещица, которой вы с завидным упрямством отвлекаете меня, нисколько не стоит. Она не продается. Теперь, надеюсь, понятно?
– Как же так?
– Именно, именно так.
– Но она мне нужна… эта вещица. Она мне нужна.
Мне показалось, будто в лавке взблеснуло все, что могло блестеть: глаза старика, его очки, лысина, лампочки, освещавшие лавку, всякие стекольца… Посетитель, которому никак не удавалась покупка, тоже заметил удивительный эффект и в недоумении оглянулся. Только старик был невозмутим.
– Вот и хорошо… – голос его стал мягче, намного мягче. – Тогда забирайте её.
– Но цена… Сколько она стоит?
– Ни-сколь-ко. Забирайте, забирайте, если она нужна вам. Позволю напомнить: вы в лавке ненужностей, и если что-то вдруг стало нужным, значит, оно перестало быть ненужностью – ему здесь не место. Понимаете?
Кажется, старик совсем запутал его – человек никак не мог взять в толк: вещицу отдают просто так, даром.
– Нет, не совсем. Я ведь должен заплатить…
Голос старика налился металлом:
– Забирайте, забирайте её, и прекратите свои глупости. Вы отвлекаете, вы, наконец, мешаете мне.
Он швырнул ручку, и та, отскочив от конторки, покатилась по полу, а старик сквозь зубы выдавил:
– Забирайте и ступайте прочь.
Совсем смешавшись, посетитель поспешил к двери.
Мне тоже пора было идти, но старик мог истолковать это как бегство. Будто бы я испугался. Вот ещё… Я остался в лавке на некоторое время, фальшиво увлекшись какой-то вещицей. Старик вытащил из ящичка конторки ещё одну ручку (похожую на ту, которую зашвырнул на пол), переместил очки с носа на лоб, и принялся за работу. Меня он не желал замечать. Повертев безделушку в руках, я положил её на место и направился к входной двери. Прежде, чем отворить её, сказал старику: «До свидания». Он махнул в мою сторону рукой, точно говорил: «Да ступай же, ступай…»
На улице, освещенной солнцем, взглянул ещё раз на вывеску странной лавки и подумал: мало ли чудаков бывает на свете…
Завершив свои дела в банке, я возвращался прежней дорогой. На месте вывески над лавкой, где странный старик раздавал ненужные вещицы, я увидал совершенно заурядную надпись: КОРМ ДЛЯ ВСЯКИХ ЖИВОТНЫХ И ПТИЦ. Поначалу, признаться, не поверил глазам. Подумал даже: может, ошибся местом? Но нет, место – то самое. Я спустился, чтобы вновь удовлетворить любопытство.
Удивительно: помещение (даже входная дверь с колокольчиком) было прежнее, но никаких ненужностей, и старика с его конторкой не было. На полках рядами стояли бумажные мешки, пакеты, пластиковые и стеклянные емкости с кормом для живности. У кассового аппарата откровенно скучала продавщица.
– А куда девалась лавка? Тут была лавка со всяким хламом.
Женщина, не взглянув в мою сторону, задумчиво молвила:
– Откуда мне знать? Лавка… разве упомнишь, что тут было год назад.
– Как год? Не может быть!
– Если вам заняться нечем, не отвлекайте других от работы.
Какой работы? Если старик из лавки над чем-то усердно трудился и мог потребовать не отвлекать его, то чем, интересно, занята она? Может, глубокомысленным созерцанием перехода верхней части стены в потолок?
Обрушивая на продавщицу мысленные потоки возмущения, я вышел прочь из обильного царства кормов. Теперь не только странная лавка, не менее странный старик, но – ещё более – их таинственное и загадочное исчезновение завладели моими мыслями. Время от времени одергивая себя, я неуверенно предполагал: «Возможно, напутал, ошибся… или – попросту – лавка ненужностей почудилась мне? Ведь не совсем же выжил из ума, – отвечал я сомнительным этим мыслям, – и, пока, могу отличить иллюзию от реальности: я помню об этой лавке, о чудаковатом старике столько подробностей, столько мелких деталей, а их воображение не может выдумать сразу…»
Прошло несколько месяцев. Почти позабыл я о старике и лавке, но тихим снежным днем вновь набрел на неё. Место было иное, не то, где впервые разглядел я необычную вывеску, которая привлекла моё внимание. В пелене медленно летящих, крупных хлопьев снега различил знакомую надпись над входом в подвальное помещение. Точно невидимый поводырь провел меня к этому месту, через мутно-белый от падающего снега воздух. Провел и оставил… Я спустился, потянул дверь из толстого железа с накрепко приваренной ручкой. «Дзинь-дзинь», – зазвенел колокольчик.
Ничто в лавке не изменилось: так же полно всякого хлама, так же некий человек рылся в нем, так же сидел старик за своей конторкой, приподняв очки на лоб, и что-то усердно писал. Только в этот раз он не прервал своей работы, чтобы взглянуть на меня. «Пора всё разузнать», – подумал я и подошел к конторке. Старик продолжал писать, изредка переменяя наклон головы с одной стороны на другую.
– Не помните меня.
Старик опустил очки на нос, откинул голову, чтобы получше рассмотреть. Впрочем, узнал почти сразу:
– А-а-а… Давненько не виделись. Что не заходите?
Признаться, я был немного удивлен этим дружелюбием.
– Да ведь вы исчезли, как влажное пятно в жаркую погоду.
Старик захихикал и, теребя указательным пальцем кончик носа, сказал:
– Так эта лавка работает… Ничего не могу поделать – я всего лишь наблюдаю, да ещё веду записи.
Было видно – старик лукавил.
– Позвольте узнать, что вы пишете?
– Вам вряд ли будет интересно, – отвечал он, переводя разговор в иное русло.
– Тогда скажите, отчего ваша лавка вдруг исчезает. Прямо посреди белого дня?
– Во-первых, она не моя. Я только наблюдаю…
– За чем?
– К делу это не имеет отношения, но если вы будете менее нетерпеливы, мы гораздо быстрее доберемся до ответа на вопрос, который интересует вас.
У него хорошо получалось отчитывать оппонентов.
– Могу продолжать?
Я молча кивнул.
– Во-вторых, как вы успели заметить, лавка эта далеко не простая. Деньги здесь ни к чему. Важно, чтобы вещица, которая приглянулась, действительно была необходима. Тогда все получается… Так работают чудеса.
– О каких чудесах вы говорите? И что должно получиться?
– Говорите тише, наш разговор не предназначен для посторонних ушей, – старик взглянул в сторону посетителя. – Подойдите.
Я подошел ближе.
– Что должно получиться? Да откуда мне знать. Говорю вам, я – наблюдатель. Вероятно, тот, кто уходит отсюда с выбранной вещицей, знает об этом лучше. Не хотите попробовать?
– Нет.
– Конечно, нет.
– Откуда вам знать?
– Быть может, еще не настало время?
– Откуда вам знать?
– Да я и не знаю, у вас на лбу написано. Ещё когда в первый раз пришли сюда…
Я машинально провел рукой по лбу. Старик заулыбался:
– Не так явно.
– Вы можете определить: отыщет ли человек у вас что-то нужное?
– Разумеется.
– Не понимаю.
– Нет-нет, разум не поможет. Вы должны чувствовать…
– Что чувствовать?
– Ну, например, нужна вам вещица или нет. Уж поверьте, здесь выбирают именно то, что нужно. Почему? Не знаю. Как это работает? Не знаю. Становится человек счастливее? Не знаю. Может, нет. Ведь нужно ещё разобраться: для чего ему эта вещица… Далеко не каждому под силу.
– Одни вопросы, и ни одного внятного ответа.
– Я всего лишь наблюдаю…
– Для чего?
– Составляю отчет.
– Для кого?
– Не знаю, я его никогда не видел.
– Как вы передаете отчет?
– Через посланника.
– Какого ещё посланника?
– Приходит посланник – я отдаю отчет.
– Когда он приходит?
– Когда необходимо. Иногда часто, иногда долго не приходит…
– А если отчет ещё не готов? – я огляделся, пытаясь угадать, где мог посланник ожидать, пока старик закончит свой отчет.
– Берет что есть – ему некогда.
– Почему?
– Не знаю, он сам говорит об этом. Я прошу подождать, хотя бы минуту, но он забирает то, что готово, и не медля уходит.
– Вопросы, одни вопросы… Ответы рождают новые вопросы, похоже, им нет числа.
– Я говорил – разум не поможет.
– Ладно. Хорошо, почему лавка исчезает?
– Я это называю переездом.
– Забавно.
– Все дело в жадности.
– В жадности?
– Именно! Выбрав нужную вещицу, человек через некоторое время понимает: можно даром набрать много. Пусть не совсем нужно, или вовсе ненужно; главное – даром. Поэтому лавка переезжает. Выбрать можно только один раз.
– Разумно. А вы говорите: разумом не понять…
– Я говорил не об этом.
Тут позади кто-то прокашлялся. Видимо посетитель давал знак, чтобы ему уступили место у конторки. Я отошел.
– Сколько стоит эта штука?
– Нисколько, – мрачно ответил старик.
Желания наблюдать знакомое представление не было. Я вышел из лавки.
Снег прекратился. Я стал поодаль, посматривая на вывеску – хотелось своими глазами увидеть «переезд». Внезапно все вокруг, что могло блестеть и сверкать – сверкнуло. Жаль, никто не видел. Стало быть, человек в лавке произнес то, что выбранная вещица нужна ему… Точно завороженный, я смотрел на вывеску. «Ну же, ну же…» – мысленно подгонял ход событий. Не часто ведь становишься свидетелем настоящего чуда. Я был увлечен, не сразу заметил, как из лавки вышел посетитель, подошел ко мне, и недоуменно произнес:
– Он не взял денег.
– Что, простите? – я старался смотреть на вывеску, но затруднительно разговаривать, глядя поверх собеседника.
– Старик в лавке, с которым вы говорили, не стал брать денег.
– А-а, понятно.
– Он сказал…
– Я знаю, что он сказал.
– Но ведь так кто-нибудь его обманет.
– Не так просто его обмануть.
Незнакомец
всего на несколько мгновений отвлек меня. На месте прежней вывески я увидел: РЕМОНТ ОБУВИ, СУМОК, КОШЕЛЬКОВ И ПР.
МЕЛОЧЕЙ.
Он говорил, но я не слушал. Пусть думает, что я невежа. Пусть думает, что хочет. Я думал о чудесах… Потом сказал: «Мне пора». Через несколько шагов оглянулся: он шел своей дорогой. Он ничего не заметил и не знал: лавка для него пропала навсегда. А для меня? Может, ещё увижу старика? Ведь он сказал: пока не настало время, чтобы я отыскал в лавке нужную вещицу. Значит – должно наступить? Не знаю.