Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2016
Иногда кажется, что для ХХ века именно Василий Розанов – писатель, мыслитель – стал «нашим всем», то есть занял в русской культуре примерно то же место, которое в XIX веке занимал Пушкин. Нет практически ни одного явления в современной русской жизни, к которому нельзя было бы подобрать соответствующую цитату из Розанова. Более того, это будет очень актуальная цитата, потому что многие проблемы столетней давности (например, взаимоотношения церкви и общества, власти и общества, коррупция, проблема сохранения частной собственности и пр.) практически в своей первозданности перекочевали из начала ХХ в начало XXI века. Да и сам способ высказывания мыслей у Розанова вполне современен – не зря его частенько называют первым русским блогером[1].
И это вполне справедливо: хотя феномен общения в социальных сетях появился не так уж давно, все его основные черты были предугаданы и отработаны на практике именно Розановым.
Во-первых, это спонтанность записи. Как правило, тексты в соцсетях публикуются немедленно после их написания. Розанов также настаивает на непосредственности и непреднамеренности своего высказывания. Недаром «Уединенное» открывается следующей записью: «Шумит ветер в полночь и несет листы… Так и жизнь в быстротечном времени срывает с души нашей восклицания, вздохи, полумысли, получувства… Которые, будучи звуковыми обрывками, имеют ту значительность, что “сошли” прямо с души, без переработки, без цели, без преднамеренья, – без всего постороннего… Просто, – “душа живет”… т. е. “жила”, “дохнула”… С давнего времени мне эти “нечаянные восклицания” почему-то нравились. Собственно, они текут в нас непрерывно, но их не успеваешь (нет бумаги под рукой) заносить, – и они умирают». Этот фрагмент, безусловно, мог бы послужить эпиграфом ко всему огромному корпусу записей в блогах. Философский по своей сути подход к словесной фиксации переживаний, сосредоточение на значимом, но трудно уловимом событии внутренней жизни выводят такую прозу на грань попытки иррационального постижения бытия как процесса. Конечно, это свойство произведений Розанова характерно отнюдь не для всех блогов, однако элемент нечаянности восклицания, то есть непосредственного выражения в записи продолжающейся в данный момент эмоции является главной особенностью поведения в социальных сетях.
Во-вторых, Розанов разработал жанр поста в соцсетях – короткой, емкой и очень эмоциональной заметки, обращающей на себя внимание и хорошо запоминающейся. Конечно, и до Розанова существовали развернутые афоризмы и небольшие эссеистические наброски, однако до крайней степени совершенства этот особый жанр довел именно он. Фактически все современные блогеры, пишущие по-русски, идут в русле розановской традиции, потому что после «Уединенного» и «Опавших листьев» что-то новое в этой сфере придумать крайне сложно. Кажется, что Розанову доступно абсолютно все – любое душевное движение, любой оттенок чувства, любую мысль он легко облекает в слова, для него нет ни запретных тем, ни слишком интимных подробностей: абсолютно все может стать и становится литературой. Надо сказать, что это размывание границы между жизнью и ее словесным описанием весьма беспокоило и самого Розанова. Он даже заметил в «Опавших листьях»: «…всякое переживание переливается в играющее, живое слово: но этим все и кончается, – само переживание умерло, нет его». Литература словно обладает способностью исчерпать жизнь, иссушить ее живую энергию. Именно поэтому неоднократно в своих произведениях Розанов говорил о том, что литература отняла у него жизнь, что если бы он мог прожить свою жизнь второй раз, то ничего бы не писал. И в современном мире, кстати, существует проблема взаимодействия мира реального и виртуального. Излишнее увлечение блогами и в наше время способно почти полностью заменить человеку живую жизнь. То есть и здесь Розанов, жалующийся на засилье слов, на умаление вещей реального мира, вполне актуален.
В-третьих, интересно так же и то, что по своей форме эти заметки весьма современны: Розанов как бы предвидел технические устройства будущего. Например, под записями из «Уединенного» и «Опавших листьев» часто указываются не только место написания («на извозчике»), но и настроение, и даже то, чем автор занимался в момент появления этой мысли («за набивкой папирос», «за нумизматикой»). Соответственно возникает впечатление, что Розанов размещает свои записи в социальной сети со смартфона или другого мобильного устройства. В этом «блоге» не хватает только селфи, однако и тут Розанов предугадал будущий интерес к визуальному и разместил в «Уединенном» свой словесный портрет: «Такая неестественно отвратительная фамилия дана мне в дополнение к мизерабельному виду. Сколько я гимназистом простаивал (когда ученики разойдутся из гимназии) перед большим зеркалом в коридоре, – и “сколько тайных слез украдкой” пролил. Лицо красное. Кожа какая-то неприятная, лоснящаяся (не сухая). Волосы прямо огненного цвета (у гимназиста) и торчат кверху, но не благородным “ежом” (мужской характер), а какой-то поднимающейся волной, совсем нелепо, и как я не видал ни у кого». Кроме того, Розанов в своих заметках часто публиковал письма к нему реальных людей, что с современной точки зрения вполне можно считать перепостами.
В-четвертых, именно Розанов в «Уединенном» и «Опавших листьях» обнаружил необыкновенную важность контекста высказывания. Он наглядно показал, что текст не существует сам по себе и что для его правильного восприятия важно знать множество дополнительных подробностей – место, время, настроение написания и др. И эта идея тоже опередила свое время и полностью реализовалась уже только в конце ХХ века. В самом деле, все мы сталкивались с тем, что один и тот же абзац читается совершенно по-разному в составе исходного текста и в перемещенном виде и что перепост с добавлением собственного комментария порой совершенно меняет смысл исходной публикации. Более того, значимым является сам акт размещения в своем блоге чужого текста. Таким образом, как видим, все основные формальные черты публикаций в блогах можно найти в эссеистической прозе Розанова. Конечно, называть «Уединенное» первым русским блогом было бы большой натяжкой, но тем не менее определенное сходство в форме выражения и принципах публикации здесь безусловно присутствует. Можно без преувеличения сказать, что почти каждый блогер пишет свое «Уединенное». Между тем прямые попытки многих писателей ХХ и начала XXI в. создать подобные же произведения практически во всех случаях оказываются неудачными. То есть индивидуальный стиль Розанова, как это и положено всякому талантливому писателю, в конечном итоге все-таки оказывается неповторимым.
Этот знаменитый стиль кажется абсолютно естественным, но для достижения этой естественности потребовались годы труда и огромный объем написанного. Вот, к примеру, фрагмент статьи 1892 года «Три момента в развитии русской критики», которая появилась в самом начале литературной деятельности Розанова: «Отделить в литературных произведениях прекрасное от посредственного и выяснить эстетическое достоинство первого – это составляло цель и смысл раннего периода нашей критики. Деятельность Белинского, многолетняя и плодотворная, была высшим выражением этого стремления; и так как в литературе наиболее существенным всегда останется именно прекрасное, – то, каковы бы ни были дальнейшие судьбы нашей критики, как бы ни углубилась она в своем содержании, эта деятельность никогда не будет затемнена и отстранена, но всегда и только – дополнена». А вот фрагмент одной из записей «Уединенного» (1912 год): «Что же потом и особенно теперь? Все эти трепетания Белинского и Герцена? Огарев и прочие? Бакунин? Глеб Успенский и мы? Михайловский? Исключая Толстого (который в этом пункте исключения велик), все это есть производное от студенческой “курилки” (комната, где накурено) и от тощей кровати проститутки. Все какой-то анекдот, приключение, бывающее и случающееся,– черт знает, почему и для чего. Рассуждения девицы и студента о Боге и социальной революции – суть и душа всего; все эти “социал-девицы” – милы, привлекательны, поэтичны, но “почему сие важно”?! Важного никак отсюда ничего не выходит».
Первый фрагмент как будто написан человеком, одетым в застегнутый на все пуговицы мундир, а второй – им же, но дома в распахнутом халате. Первый производит строгое и даже немного официальное впечатление, второй напоминает неформальное бормотание, обращенное, скорее всего, к самому себе. У первого текста есть четкий и понятный адресат, во втором вполне воплощена установка, заданная в самом начале «Уединенного»: «Пишу для каких-то "неведомых друзей" и хоть "ни для кому"…». Риторические вопросы, повторы, подчеркивания и курсивы, постоянные замечания в скобках, разговорная интонация, сниженная лексика – все это признаки стиля «позднего» Розанова. Впрочем, существует достаточно четкая граница, отделяющая прежнюю манеру письма от новых стилистических поисков, – это посвященная Лермонтову статья 1898 года «Вечно печальная дуэль». Статья эта написана после сближения Розанова с кружком Мережковского и Гиппиус. Именно общение с декадентами и повлияло освобождающим образом на стиль самого Розанова. И несмотря на так и не изжитые консервативные пристрастия, Розанову удалось сделать очень много для раскрепощения стиля русской прозы, в силу чего он и остается для нас одним из самых важных писателей эпохи модернизма.
Что касается характерной для Розанова парадоксальности, то как часто бывает и в современных блогах, основной точкой организации этого большого текста является личность автора. Конечно, если читать и сравнивать разные тексты Розанова, то подчас возникает впечатление, что один и тот же человек ведет как бы два блога сразу – один с одними утверждениями, а другой – с прямо им противоположными. Потому что одного мнения и одновременно одной жизни такому автору мало и хочется прожить сразу несколько. Но в отношении Розанова это не совсем так. Конечно, когда мы читаем статьи и эссеистику второй половины 1900-х – начала 1910-х годов, то Розанов кажется виртуозным парадоксалистом и амбивалентным мыслителем. Чего только стоят статьи 1909 года, посвященные столетию со дня рождения Гоголя. Например, в одной статье цитатой из стихотворения Тютчева Розанов подкрепляет рассуждения о том, что Гоголь разрушил Россию и в частности «эти бедные селенья», а в другой статье говорится о том, что Гоголь своим творчеством, наоборот, «эти бедные селенья» спас и всячески поддержал. Однако это впечатление на самом деле ошибочное. При подобном рассмотрении оказывается, что все тексты Розанова выстроены по достаточно жестким принципам и всегда есть некие константы, которые не меняются никогда: это индивидуальность, религиозное начало, семья, теория пола, стихия/движение, жизнь/быт, слово/литература. И все эти сквозные темы так или иначе проявляются и в эссеистике Розанова.
Никаких вопросов по поводу литературного статуса «Уединенного» у современного читателя не возникает. Гораздо сложнее ситуация с блогами, которые пока что не рассматриваются как литературные произведения. Тем не менее блоги публикуются, и принципы их публикации можно разделить на две большие группы: в первом случае блог публикуется так, как он есть, иногда даже со всеми комментариями, во втором случае из блога извлекается определенная информация, которая затем специально обрабатывается для публикации. То есть блог при таком выборочном подходе оказывается чем-то вроде продвинутой записной книжки, сырым материалом, требующим последующей значительной обработки. Однако гораздо интереснее рассматривать блог целиком именно как своеобразное литературное произведение. Это произведение, во-первых, существует в постоянной динамике, во-вторых, оно включает в себя и мгновенную непосредственную реакцию читателей. Таким образом блог преодолевает и статичность, и монологичность обычной прозы. Это текучее и постоянно изменяющееся литературное произведение, неразрывно связанное со своим контекстом. Но самое главное – это произведение демократичное и многоголосое, потому что читатели принимают прямое и непосредственное участие в его создании. Кроме того, в социальных сетях роли писатель/читатель также находятся в процессе постоянного изменения. Автор текста, что самое интересное, может чуть ли не в тот же самый момент выступать и своим собственным читателем. Однако, как уже было отмечено выше, блоги пока не рассматриваются как литературные произведения, поэтому их причисление к литературе и дальнейшее изучение откладывается на неопределенное будущее.
В связи с этим возникает еще одна проблема, уже немного затронутая выше, – это соотношение жизни и литературы, прокладывание границы между ними или, наоборот, полное смешение до степени неразличения того и другого. Эта проблема также очень важна и для Розанова. Литература как таковая ему просто необходима. В одной из записей «Последних листьев» (1916) Розанов прямо признается: «Если бы я не писал, то сошел с ума. Какое же сомнение? И писательство – для меня по крайней мере – есть разрешение безумия в вереницы слов». Интересно, кстати, что в одной из заметок о Льве Толстом (1901) Розанов рассказывает, что когда-то сам пытался писать художественную прозу: «Мне под 50 лет, и хоть я пытался писать повести, но даже и малой повестушки не вышло». Видимо, это самое стремление так или иначе впоследствии выразилось в «Уединенном». Но и до того как заметки Розанова сами по себе становятся русской литературой, интерес к художественному слову является стержнем его творческой деятельности. Связано это, конечно, с общим литературоцентризмом всего XIXвека. Да, в своих поздних произведениях Розанов пытается как-то разделить жизнь и литературу, но изначально они для него – нечто вполне единое. Недаром в своих мемуарных заметках Розанов часто вспоминает о том, что всю юность провел в отвлеченных мечтаниях и что литературные герои всегда были для него реальнее живых людей. Может быть, именно здесь отчасти и кроется разгадка первого брака Розанова – вполне возможно, что это как раз и была своеобразная попытка соединить жизнь и литературу. И если рассматривать биографию Розанова именно с этой точки зрения, то становится понятно, что он просто не мог не жениться на Аполлинарии Сусловой – прототипе многих персонажей Достоевского.
В какой степени стоит допускать смешение жизни и литературы и какой степени откровенности придерживаться, каждый автор блога, конечно, решает самостоятельно. Для Розанова, несмотря на его исходную литературоцентричность, жизнь была безусловно ценнее ее словесного отображения. В письме Н. Н Страхову (июнь 1888 года), Розанов признается, что раньше стремился жить только отвлеченными предметами, но теперь его мнение изменилось: «… мною и овладело некоторое фаустовское чувство или, пожалуй, чувство банкира, потерпевшего крах: именно, страшная неудовлетворенность теоретизмом и жажда примкнуть сухими губами к радостям обычной, маленькой жизни». По мнению Розанова, совместить жизнь и литературу невозможно, и в этом противостоянии он решительно переходит на сторону жизни: «Нужна вовсе не “великая литература”, а великая и полезная жизнь». Однако осуществление этих намерений на практике, как это часто бывает, привело к совершенно обратному результату – после Розанова граница между словесностью и жизнью оказалась размытой, абсолютно все теперь может сделаться литературой. Интересно, однако, что до сих пор откровенность Розанова вызывает осуждение некоторых современных читателей, не говоря уже о том, что есть целый список тем, продолжающих оставаться табуированными даже в социальных сетях с их, казалось бы, подчеркнутой демократичностью. Отчасти еще и поэтому «Уединенное» и в начале XXI века продолжает сохранять свою актуальность. И дело даже не в том, что Розанов затрагивает какие-то интимные темы, очень часто разговор заходит о каких-то больших политических и общественных проблемах, но говорится о них особенной такой интимной интонацией, как будто автор высказывает свое мнение в непринужденной дружеской обстановке, обращаясь напрямую к своему читателю. И вот эта интимность обращения также очень напоминает современные блоги.
Одной из главных особенностей Розанова является умение четко и ясно обозначить проблему с дальнейшей ее концептуализацией и в некоторых случаях – переводом в художественный образ. И сам он хорошо понимал, что делает и что сделал в русской литературе, в том числе и с точки зрения принципиального новаторства. Например, в «Мимолетном» (1914) он так отзывается о своих произведениях: «С “Уедин[енного]” и “Опав[ших] л[истьев]” начался новый фазис русской литературы». Сам Розанов воспринимает «Уединенное» как нечто вроде личной Библии: «Собственно, есть одна книга, которую человек обязан внимательно прочитать, это книга его собственной жизни. И, собственно, есть одна книга, которая для него по-настоящему поучительна, – это книга его личной жизни. Она одна ему открыта вполне, и – ему одному. Собственно, это и есть то новое, совершенно новое в мире, ни на что чужое не похожее, что он может прочитать, узнать. Его личная жизнь – единственный новый факт, который он с собою приносит на землю. Он рождается для своей жизни, и его жизнь есть дар Божий земле. Каждого человека Бог дарит земле. <…> Поэтому “Уедин[енное]”, собственно, каждый человек обязан о себе написать. Это есть единственное наследие, какое он оставляет миру и какое миру от него можно получить, и мир вправе его получить. “Все прочее не существенно”, – и все прочее, что он мог написать или сказать, лишь частью верно; “верное” там не в его власти, не в его знаниях». Таким образом, «Уединенное» становится чем-то вроде прототипического текста, которым может (и даже должен) воспользоваться каждый человек. Отчасти это так и получилось, особенно после массового развития социальных сетей и появления феномена русскоязычных блогов. Вот почему действительно именно Василия Васильевича Розанова стоит считать первым русским блогером.