и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 7, 2016
Алексей Порвин родился в
1982 году в Ленинграде. Стихи публиковались в журналах
«Волга», «Нева», «Дружба народов», «Воздух», «Новая Юность», «Носорог» и др.
Автор стихотворных книг «Темнота бела» (М.: Арго-Риск, 2009), «Стихотворения»
(М.: Новое Литературное Обозрение, 2011), «Live By Fire» (Cold
Hub Press, 2011) и «Солнце
подробного ребра» (СПб.: ИНАПРЕСС, 2013). Лауреат премии «Дебют» в
номинации «Поэзия» (2012), также входил в шорт-лист
премии Андрея Белого в номинации «Поэзия» (2011, 2014). Живет в Санкт-Петербурге.
***
Сквозь воду дождевую плохо
голос доходил: существ искать,
чьё тело – брешь, прозрачность вдоха,
ярчайший слушая раскат?
Что легче страха мелких тварей,
выждавших ночную тишину:
кто состоит со страхом в сваре
забудет истину одну –
Вспугнуть домашних насекомых,
вспышкой выгнать шелест многих тел:
стремлений прочих невесомых
никто означить не успел.
Вбегает свет (не этот куцый),
маленькое слово очертя:
жуки прозрачности метнутся
по стенкам летнего дождя.
***
Послушать, чем стёкла блеснут
оконные, прибытье наблюдая:
небесные краски влекут
внушивших мглу родного края.
(Этапники медленно шли,
любую младость поедая взглядом:
что – в них разглядели земли
пределы отсветом разъятым?)
Предметы, себя отвратив
от образца невольного желанья,
твердят: человек нерадив
в попытках жизни как в полоне.
Смежает дневную листву
окно при появлении погоды
нежнеющей: «ныне слыву
всеядным взором несвободы.»
***
Нитью путанной звучи,
волокно дровяное,
голоса животных горячи
(остреет в нас иное).
Речью схожесть не обресть
с престарелым простором:
затевал колодезную месть,
казался гулким, скорым –
Выпутался старый двор
из маршрутов кошачьих,
оплетавших радость, разговор,
просветы в детском плаче.
Выпутался, рубанул
по узлу устремлений
войсковых животных: сник загул
как сок земли в полене.
***
Весенней сырости ответить,
а эти скажут ли, зачем
свою пронесли – непохожесть
на крайние точки всего.
Под тяжестью снегов размякших –
дрожащий кровельный каркас
не вытеснит множество трещин
своих – в разговор о тепле?
Мгновенно всем переполняйся,
давнишний шаг, когда во тьме
прошли пересменные люди,
свою проносящие весть.
Ступали по зиме, спешили
шаги подставить под капель
как вёдра и миски под крышу
потёкшую в старом дому.
***
Новое над словом и над всем
зашумевшим, смеркавшимся зябко –
приходит и не спрашивает, чем
пыльным – стала отсветов охапка.
Над листвой растаяли мосты
до утра иль до чуда – не позже:
себя омыть от пришлой быстроты
легче, чем от непонятной дрожи –
«Воды тёмные душе в ответ
зарябевшим волнением скорчив,
лицо не спрячешь, не укроешь след:
облако, осадок твой разборчив –
Шелестом ночным не промывай
слуховые зазоры меж плотью
и временем: дождись рассветных свай,
капель скрипа в лиственном болоте».
***
Затевать всем понятный и чистый
разговор – как пытаться за хвост
поймать рыбёшку в тьме, свободной
от различений, полуявь.
По кривым траекториям чувства –
отраженья затеянных звёзд,
наевшись затхлости подводной,
ползут на берег, не поняв –
Духота изгоняется в сушу,
а заметен душе и словам
неспешный грохот, принесённый
проветриваньем глубины.
Остаёшься и смотришь наружу
в расширенье своём смысловом
то участью убережённой,
то вспышкой: люди внушены.
***
Где от неба отломанный плёс
и обрывается валежник –
стоит поющий человек
или время послушать разрыв.
Наполнение певчих желёз
зовётся «свет» – и нет прилежней
предмета, что вбирает снег,
именами иными внушив –
Красота разделяет себя
для рта – на явственные звуки:
легко по одиночке взять
облаков нараставшую даль.
Перейти к пониманью, как час
в груди продвинулся к словесным
частям своим – и стал един,
шелестя по ветвям белизной.
***
Голос в трещину уронен:
заполняя форму тьмы,
растёкся по образу (кроне
вряд ли видному, как мы).
Да, при взгляде в грунт молчальный,
лишь вода душе трудна:
не это ли облик начальный
участи всего – и дня?
Флаг сшивать из дней лоскутных,
мерцательным чувством в лакунах
наблюдая, как живут
отсветы былых минут –
Ветер в трещину засунут:
истончить, увидеть: вдет
его нитевидный рисунок
в точечный игольный свет.
***
В отсутствие страха – небыстро
отброшенным ужом вползает
поле (забыть, не забыть
– людской остаточный выбор).
Начальный ли дождь облепляет
прозрачным светом лоб и щёки –
длится торжественный свет,
шумит растущим значеньем.
На чувство и даже на время
покрапывает одноликость,
влага всё громче шуршит
как распаковка подарка.
Змеиное тело темнеет,
темна подарочная лента,
влагу сдирая с лица,
не обнаружь удивленье.
***
Целостность вечернюю прочесть –
хватит ли света, достанет ли грусти:
от берега не нужно далеко –
скажет влага, пристанный закат коробя.
Мягкость чувства станет восковой,
беглую форму луча наполняя:
такая ли полюбится свеча –
зренью перехода, теплоте подобья?
Жгучая для взгляда высота
выждет слова в середине потока,
а вёсельным стремлениям твоим
слогом уподобиться легко отчасти.
К солнцу, отражённому в речной
глади – летит неокрепшая лодка,
роняя перья плеска и в душе
проливая воск тягучести и счастья.
***
Вот небо в переменах или в чём
отыскало опору как слово:
всё глядели на бывший лучом
предел вместимости всего земного.
На выходе из позднего метро
раздавали подземность под видом
силуэтов людских (в них добро
приглушено прожитым алфавитом).
Прошедшее наполнить – будет чем
до исхода, до фразы, до верха:
постоишь средь людей, изречен
просторной площадью и тенью сквера.
Вот небо, чья свобода – тишина,
всё вместив равновесием шатким,
не имеет нещадного дна,
межбуквенным оставшись промежутком.
***
Думали, где высь исчезнет
сквозь последнюю звезду пройдя –
дождаться ночных возвращений:
не иссякнут тишиной.
Всё само, а кто неволит,
если даже помнящее путь
в себя устремлённое слово
не потащит за собой.
Временем не замечая
облако и даже голоса
межличностных пыльных обочин,
окажись ясней воды.
В шелест как в мешок походный –
листья бросив и помятый флаг,
в дорогу отправишься, небо,
не сказав: дорога – ты.