и др. стихи
Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2016
Валерий Шубинский родился в 1965 году, печатается с 1984-го, автор книг «Балтийский сон» (1989), «Сто стихотворений» (1994), «Имена немых» (1998), «Золотой век» (2007), «Вверх по теченью» (2012), многочисленных статей о русской поэзии, а также документальных биографий (Н. Гумилева, В. Ходасевича, Д. Хармса и др.). В 1980-е – участник содружества «Камера хранения», в 2002–2015 – один из кураторов сайта «Новая камера хранения».
***
Роланд кричит на смерть из рогового рупора
ему несет на блюдечке заря
кишки предателя как розовая руккола
и голубое сердце упыря
над пустынями черными, над белыми пустынями
тогда светало а теперь закат
и под гору идет с худыми свиньями
и холстяною наволочкой кат
труби дурак – что дальше? – рай: свечение
над тундрами лучистых батарей
труби труби – а дальше ад: лечение
в огне развоплотившихся царей
Роланд кричит на смерть но ей не страшно – гурии
ждут мавров там но больше никого
а страшно знать что вещи – аллегории
не означающие ничего
и страшно слушать как навроде кенара
кричит солдат сжимая кость слона
и фыркает на недотепу кесаря
напрасно победившая луна
и к ней идет палач с ненужною секиркою
за ним лиценциат с восьмеркою в уме
а следом наш начальник с новой дыркою
куда упасть тебе и мне и тьме
Памяти Дунаевского
кто прыгает к огню
кто ездит по коню
кто любит сердце капитана…
смешное как смола
сухое как игла
больное сердце капитана
весь в штрипках и звездах
в дакотских поездах
Эльбрус и марьинская бездна
зверям и городам
он говорил мадам
что смерти нет и неизвестно
кому пулять в висок
кого всосал песок
все любят песню капитана
нет вас он не винил
но под иглой винил
заводит песню капитана
и Африка и тьма
и Озрика жена
и Фортунатоса жилище
кто высосал коня
и бросил в столб огня
и вышел вон и выбил днище
Смерть П.
рыбки меленькие/пчелки маленькие
если хочешь то убей
развяжу рубашку если будешь паинькою
говорит алжирский бей
мечутся в глазах лягушки изразцовые
вспыхивают хитрые цветы
как приятны вещи как бы новые
после темноты
хороши в Эдеме водка и настурция
и любовь и фуа-гра
хороша Испания неплоха и Турция
хорошо что это не игра
прыгать с бабочками и собаками
в набегающей волне
разговаривать одними знаками
хорошо что это не
рукава развяжут вскорости
перестанут воду на голову лить
буду в лодке на последней скорости
к белой точке плыть да плыть
Восьмая баллада
донья Аня или дева Света
выйдет попросить у Боганета
свежую страну
зеркальце луну
зеркальце в котором Аня
видит сон-не сон:
двор какой-то на экране
золото больных осин
и луну в чьем свете Света
видит сизые болота
но средь их лилей
ты не всех белей
воздух для таких вот альбиносок
плохо скроен хоть и носок
слишком стоек чтобы спеть
слишком тонок чтобы спать
ночь растает время станет
сереньким деньком
куропатка с неба канет
речью ни о ком
от рассвета до заката
раздвигаются болота
между их лилей
воды всё гнилей
упадешь – вода пойдет кругами
тяжкими свинцовыми шагами
в дверь заходит Мойдодыр
насекомых поводырь
он летел сюда в прохладном теле птицы
после шел пешком
пересыпаны его ресницы
серым порошком
он пришел свое посеять семя
он теперь начальник надо всеми
высмотри его висок
бей наискосок
Стихи на упразднение и восстановление электричек
1
Что это? Вокзамок. Расписание.
Где твой поезд – до утра ищи.
Фонари с лучистыми усами и
неба суточные щи.
Фонарей-шнырей мигающие шарики,
циферблата грязная луна.
Теребя каталептические шарфики
ходит за ларьками шпанская шпана.
Подойдут с ухмылочкой, ответят что не спрошено
и отправят на икс-игрек или в пи
в полупоезде, идущем на Антропшино
по совхозной ледяной степи.
2
Что это? Тупик. Тугое несвечение.
Дырка. Ветер изнутри.
Где платформа – напряги-ка зрение,
где твой путь – поди-ка разбери.
Рельсы сходятся, расходятся, теряются
где-то в лобачевском далеке,
а оттуда – что-то простирается,
что-то длится, что-то виснет на руке.
Схватит замертво, едва лицо приблизь, оно,
было морок, станет долгий бред
и отправит на чугунке в Новолисино
к новым лисам на обед.
3
Что это? Вагон. В его чугунной полости
кожаные мерзлые скамьи.
Вётлы за окном летят на смертной скорости.
Где-то вышли все попутчики твои.
Брызжет и свистит в стекло дырявое
загородный воздух, ветер, ветр.
В лубяной степи за сотою заставою –
Пост Надцатый Километр.
И никто не знает, что там вспомнится
за тарелкою нещей,
что приснится, что за сон исполнится,
что подарят из вещей.
Воркута – Ленинград
Где кривые березы, как битые трефы,
Лежат по границам собачьей страны,
Где лысые елки, как лысые грифы,
Кричат на луну и боятся луны,
У чернолюдков их черное злато
Нам колами-кайлами западло отбивать.
Мы убежали, и теперь мы на воле,
И мы будем на воле вдвоем воровать.
Но косматые елки, как косматые графы,
Все тискают рoман про мор и вину,
И весною под снегом просыпаются трупы,
Чтоб услышать известья про мир и войну.
И ползет этот поезд, и черное злато
Для войны и для мира везет в пустоту.
А где этот поезд? – ты спросишь когда-то.
Ах, где он, тот поезд. Давно уже тю-тю.
Ничего не осталось, остался лишь запах
Провезенного кем-то когда-то угля.
Он везде, он у гулек в натруженных зобах,
И однажды им станет родная земля.
Девятый каталог
Этот острый городок у реки урчащей,
это горка с на неё надетой тихой чащей,
трамвайчик делает тарах, умельцы точат лёд –
а кто там узкой улочкой под гору идёт?
Кто-кто там идёт? А ну, кто идёт?
Да-да-да, это мы, это мы с тобой!
Эти грязно-белые человечьи ульи,
эти на снегу следы песьи или гульи,
а кто это в железной коробочке хромой
сюда зимой приехал как домой?
Кто-кто? Кто такой, кто здесь теперь живет?
Да-да-да, это мы, это ты да я!
Эта яма в камени, и море в нее налито,
эта яма в небеси – горами она набита,
а кто здесь взял за моду идти ничком по дну
и в ясную погоду ловить сачком луну?
Кто у воды? Кто на горе? А, ну, кто там стоит?
Да-да-да, это мы, и там и тут – мы с тобой!
Этот луч, на конце – с длинною заточкой,
эта точка впереди – ну а что там за точкой?
Двести граммов музыки, кучевая вата –
это небо для кого не великовато?
Для кого оно как раз? По мерке оно для кого?
Это небо на двоих, а кто они? – ты да я.
Этот хлад машинный, этот жар протонный,
этот столп воздушный двадцатидвухтонный,
эта боль, что зайчиком прыгает по жилам –
для кого все эти ады, скажите мне, по силам?
Кто выдержит их? Кто одолеет их?
Нет, не я, нет, не ты, разве что мы с тобой.
Эта белая полость – зеро без предела,
где тело теряет голос, нет у голоса тела,
где атом рассыпается на вспышки просто так,
где Фатум просыпается и достает пятак –
Сейчас он полетит. Никто не знает пока,
что выпадет – решка или орел, кто выйдет – ты или я.