Опубликовано в журнале Волга, номер 11, 2013
Владимир Кочнев. Маленькие волки. – М.: Воймега, 2013. – 96 с. – (серия «приближение»)
Из многочисленных номинаций премии «Дебют» поэтическая чаще прочих оказывается совсем не дебютной. Нередко здесь побеждают авторы уже известные. Оно и понятно: всё-таки в двадцать пять или даже в тридцать пять, согласно новому формату, лет прозаик зачастую лишь начинает обретать собственный стиль, а поэт к этому возрасту состояться вполне может.
Однако для Владимира Кочнева получение премии в 2007 году стало действительно дебютом. Правда, у него были к тому моменту две публикации в «Арионе», но общий их объём составлял, кажется, двадцать пять или чуть более коротких строк. Маловато по сравнению со многими ровесниками. Вслед за успехом последовали первые рецензии, и характер их был довольно разнообразным. Максим Амелин, крайне часто отказывающий представителям молодого поколения в культурной вменяемости, оказался на редкость комплиментарен: «Я бы рискнул назвать стихи Владимира Кочнева “эпосом безгероического времени”… Времени, когда человек со способностями оказывается невостребованным обществом с раздвоенной моралью и со сбитыми ценностями». Некоторые коллеги по цеху, однако, отнеслись к новому автору сдержанней, указывая на определённую несамостоятельность, и в частности – на сходство его текстов с верлибрами Владимира Бурича. Сам Кочнев в дискуссии тогда участия не принимал, лишь много позже обмолвившись, что Бурича прочитал гораздо позже, учась в Литературном институте.
Выигранная премия, скорее всего, чуть поправила материальное положение автора, но на литературной судьбе не особенно сказалась. Публикации оставались редкими. Правда, кроме стихов, Кочнев опубликовал две повести в журнале «Урал» – хорошую и обыкновенную. Ещё печатал рассказы. Герои его рассказов и повестей вели всю ту же безгероическую жизнь внутри безгероического времени. Ещё было несколько весьма интересных критических статей и рецензий, но в целом пермский литератор Владимир Кочнев скорее мерцал на краю небосклона нынешней словесности, чем занимал положение сколь-нибудь заметного светила. Ничего страшного – возраст ещё вполне позволяет, но мы как-то привыкли к тому, что молодые люди, выигравшие «Дебют» имеют более успешную профессиональную судьбу: активно публикуются, ездят с делегациями в разные интересные края, сами, в конце концов, появляются в жюри разнообразных премий… Впрочем, участие или неучастие же в быстротекущем процессе – выбор, конечно же, личный.
И вот вышла книга. Стихи в ней большей частью знакомые и, стало быть, публикаций у Кочнева не так уж мало. Точнее: в хронологическом порядке они нечасты, однако когда автор равномерно присутствует, например, в «Журнальном зале» уже седьмой год, некий корпус накапливается. Впечатление от первого прочтения книги вполне можно выразить одним словом: цельность. Не знаю, хорошо ли это в данном случае. Всё-таки от молодых литераторов мы чаще ждём очевидной эволюции. Хотя более развёрнутого отзыва «Маленькие волки» заслуживают однозначно.
Прежде всего – и наверное, это самое главное, – книга эта поэтически состоятельна. В чём чаще всего упрекают верлибристов (а сборник состоит почти исключительно из верлибров)? Правильно: основная претензия к приверженцам техники свободного стиха состоит в ритмическом однообразии и деиндивидуализации. Дескать, предъявление непричёсанных мыслей почтеннейшей публике есть моветон. Скорее всего, постановка проблемы верна, только вот к Владимиру Кочневу отношения она не имеет. Ритмом, а точнее – ритмами он владеет отлично. Начинается, к примеру, текст строкой:
В зоопарке было весело…
И далее – не лексикой, но исключительно синтаксическими и ритмическими приёмами на протяжении ещё двенадцати строчек создаётся ощущение бессмысленной жути происходящего. И это, конечно же, не случайный успех, но результат отчётливого, хоть и невидимого усилия. В одном из редких интервью Кочнев, дав крайне незатейливое и лишённое лукавства определение верлибра, как «стихов без рифмы и метра» поправил собеседника, уточнившего вопрос: «то есть это стихи без ритма?»:
– Нет, не совсем правильно. Ритм как явление присутствует везде, то есть все основано на ритме. Даже в прозе есть ритм, как мы знаем… если говорить о достоинствах этого метода, то тут надо отметить, что он дает бОльшую свободу автору. Лично я могу выражать верлибром такие вещи, которые не смог бы выразить ритмическим метром.
И вещи-то, казалось бы, Кочнев выражает довольно простые. Настолько иногда простые, что, например, проза, рассказывающая об этом, оказалась бы крайне скучна и бессобытийна. А вот без рифмы, но с верным (может быть – единственно верным) ритмом сказать удаётся:
Они живут в поселке городского
типа,
Он и его мама.
Мама работает медсестрой,
Он же нигде не работает –
Учится в Академии живописи, в большом городе
В часе езды отсюда.
Некоторые люди, например я,
Считают его гениальным.
Свои работы он прячет в чулан
(в других местах они больше не помещаются),
И мать жалуется, что уже вся одежда
провоняла из-за них маслом.
Он почти ни с кем не общается,
А когда переходит улицу,
Ему в спину кричат «пидарас».
<…>
Они иногда ссорятся:
Его, например, раздражает, что мать не знает
Значение слова «реконструкция».
Тем не менее я полагаю, что они любят друг друга.
Жить, оказывается, можно по-всякому.
Состоит ли книга «Маленькие волки» из сплошных удач? Конечно, нет. Можно даже провести условную классификацию стихов по признаку состоятельности. Прежде всего, более длинные тексты в целом кажутся слабее. Вообще, это неудивительно: верлибр действительно очень малоинерционен и требует не только сугубо индивидуального ритма и сопротивления материала, но и постоянного удержания этого сопротивления. Слабость здесь не удастся спрятать за удачным ассонансом или неожиданным созвучием. Мысль, напрягающая ритм, ритм, окутывающий мысль, – ничего больше. Конечно, на длинном дыхании сочетание это удержать много сложнее. И тут уже самый незначительный сбой оказывается роковым. Возникает не «почти удавшееся стихотворение», а та самая «проза. Да и дурная». К счастью для этой книги – в достаточно редких случаях.
Но парадоксальным образом риск неудачи у Кочнева возникает в тех стихах, где верлибр, казалось бы, имеет преимущество перед рифмованным текстом. Прежде всего – в стихах сюжетных. И наоборот: бесплотность, характерная для более строгих форм, почти всегда приводит к успеху. Это понятно, когда речь идёт о миниатюрах вроде:
Ты не моя.
Так откуда же боль?
Может и боль
Не моя?
– но закономерность очевидна и в относительно протяжённых текстах:
Неважно что
пробудит это
в тебе
Сердцебиенье дождя
Гитарист замурованный в магнитофоне
Электричка под дикой луной
Горы синего снега
готовые к смерти
Неважно кто ты
Поэт
Инженер
Или работник жд
Однажды это придет
И расставит все по местам
А вот как только в тексте появляется лирический герой, особенно – герой, отличный от авторского alterego, риск поэтического поражения резко возрастает. Хотя повторю: удач в книге больше. Просто в «отвлечённых» стихах Кочнева провалов практически нет. Отчего так происходит? Точный ответ будет равносилен попытке рассказать, «что такое поэзия», но предположить рискну. Дело в типе этого самого героя. Как правило, он – маргинал. Вроде бы тема для лирики неисчерпаемая, но неисчерпаема она лишь в историческом ключе. В каждую же краткую эпоху маргиналы удивительно однообразны. Куда однообразнее, чем например, стихи. И в частности – стихи Владимира Кочнева.
Собственно, он это знает. Его последняя на сегодняшний день статья, напечатанная в № 8 журнала «Октябрь» за 2013 год так и называется: «Смерть маргинального героя». И смерть эта отнюдь не романтична. Просто «маргинал отмирает. Время одиночек прошло», – цитируем мы эту публикацию. Ни одно из предыдущих появлений Кочнева в литературных журналах не вызывало такого числа откликов, каковое вызвала эта небольшая статья про маргиналов. Из приличных, хоть и неумных отзывов можно процитировать, например: «Кочнев просто постарел. И старость ему не в радость, а в умственные страдания».
Или вот «Мы в школе впитали с чернилами, что герой в русской литературе – это лишний человек. А лишний человек – это и есть маргинал. Так было, так есть… так, скорее всего, и будет».
Вероятно, автор последнего комментария прав. Но прав он опять лишь в историческом аспекте. А вот нынешний тип маргинала, сложившийся в определённых условиях и в определённое время, себя литературно исчерпал. И тем более, вряд ли он будет интересен столь тонко понимающему сущности автору, как Кочнев. Вот чего-чего в его стихах не встретишь совсем, так это пошлости. В каком угодно смысле слова. Фигура же маргинала, сделавшись популярной, немедленно стала пошловата.
Словом, произошёл тот не слишком частый случай, когда дебютный сборник одновременно и подвёл итог некоторого этапа авторского развития. Это, безусловно, хорошо, даже и помимо цельности и качества самой книги, кои, повторю, за малыми оговорками не вызывают сомнений. Следующая книга будет совсем иной. Правда, рискну предположить: в многопищущего поэта Кочнев не превратится. Но, безусловно, и литературу не оставит. Так что подождём. Это тоже бывает интересным занятием.