Опубликовано в журнале Волга, номер 3, 2011
Анна САФРОНОВА
Опять про “Двадцать два”
Сергей Боровиков. Двадцать два. – Саратов: ООО “Издательство “Научная книга”, 2011. – 592 с.
1. Жалко
И как не пожалеть дорогого моему сердцу автора, когда:
– на обложке фрагмент жалостной картины Перова “Гитарист-бобыль”: бедный стол, бутыль ополовиненная, старческая рука, гриф гитарный (тело вместе с главой усечено за ненадобностью при оформлении),
– книге предпослан такой эпиграф из Евгения Рейна, что впору налить себе отнюдь не чернил, и плакать…
…И видит он русское море,
Стакан золотого вина.
И слышит, как в белом соборе
Его отпевает страна.
– душераздирающая – надпись на обороте титула: “Эта книга увидела свет благодаря Леониду Натановичу Фейхтлихеру”. Спасибо ему и от благодарных читателей тож. А где все 22 года были издательства, скажем, “А”, “Б” иль “В”? (виновата, “Вагриус” выпустил “В Русском жанре” в 2003 году).
В общем, игру автора под условным названием “давим на слезу” я оценила.
Между тем почти 600-страничный том содержит потенциально три книги (сужу не по количеству разделов, коих именно три). И было бы совсем неплохо, если б на протяжении всё тех же пресловутых 22-х лет они выходили более или менее регулярно. И автор, и читатели имели бы дивную возможность порадоваться не единожды. Впрочем, мы и так имели возможность радоваться, потому как ни одной неопубликованной работы в сем представительном томе нет. Все они печатались в журналах и газетах – “Новый мир”, “Знамя”, “НЛО”, “Независимая газета”, “Новые времена в Саратове” (список привожу избирательно, полностью он есть в книге).
2. О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?
“Я – саратовский литератор. Этим и интересен. Об этом и пишу. Об остальном – если это литература”.
Вот так, по-маяковски, ясно, жестко, определенно. Датирована работа 1999-м, это уже накануне вынужденного закрытия “Волги” в 2000-м. И как главный редактор этого журнала Сергей Григорьевич был не менее интересен, чем просто “саратовский литератор”. Да и сам С.Г. вряд ли считал определение “саратовский” качественным показателем.
Два слова о смешном. В очерке “Я сам”, о котором сейчас речь (он предваряет книгу), я оценила количество (и качество) упоминаемых имен. Не поленюсь и полностью привести. Анонимные, но посвященным понятные: профессор П; “Самый Главный писатель. В Саратове – К”. Далее: М. Лобанов (в связи со статьей “Освобождение”). Ельцин, Евтушенко, М.Н. Алексеев, некто Пичугин, Аяцков. Сорос. Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Якубович. Монсеррат Кабалье (в связи с тем, что не удалось достать денег на книгу “Пароход на Волге”: автор книги Цыбин здесь не упомянут). В эпизоде – Н. Петров и Ф. Искандер.
(Я не привожу абзац из имен авторов публикаций в “Волге”, призванный доказать ее мощь и славу, а также и по случаю всплывающие фамилии классиков и персонажей из классики.)
Пустовато как-то на полях сражений. А где ж имена павших?
Эту, я бы сказала, странность исправил Андрей Немзер, опубликовавший в №1 “Нового мира” за 2001 год статью “Передо мной лежит последний номер “Волги””, где добрым словом помянул нас, сотрудников покойного журнала, грешных, поименно. Одна из последних фраз статьи: “Заливистый радостный лай раздается буквально над “свежей могилой”. Впрочем, к чему ждать элементарных приличий от тех, кто не в ладу с родным языком”.
Мы, благодарные останки, услышав сквозь заливистый лай мощный голос Немзера, слабо шевельнулись, приветственно помахали критику кто чем мог.
…Ладно, верю: Боровиков нас всех слишком любил, чтоб поминать всуе.
3. О самом главном
Раздел “Струна” – это почти 400 страниц книги – отличный, прямо скажем, “отчет” за 22-летнюю деятельность. При том, что фирменный цикл “В русском жанре” сюда не попал даже в избирательном варианте.
Открывается раздел заметками о Шукшине, в разные годы написанными и объединенными в “мозаику” – авторское определение жанра работы – сложенными под общим заголовком “Шукшин минус Шукшин”. Читать интересно, для тех, кто Шукшина читает. Читают ли?
Вот примитивная, очень неточная, но все ж какая-никакая статистика. По запросу “Василий Шукшин” Яндекс выдал 479 тыс. ответов. Кого бы еще из покойных классиков минувшего века потревожить? Ага, Юрий Трифонов, скончавшийся почти 7 годами позже Шукшина. Увы, не догнал: 295 тыс. ответов на запросы читателей. И это при том, что в сети масса “не тех” Шукшиных, “не тех” Трифоновых…
Но попадаются новости, от которых немеешь:
GZT
. RU Понедельник, 21 марта 2011, 12:14 http://www.gzt.ru/topnews/wallet/251104.html
Золотые и серебряные монеты достоинством 50 квач – денежного средства африканского государства Малави – с изображением советского писателя Василия Шукшина выпущены Центробанком Малави по заказу Сбербанка РФ.
Как сообщает ИТАР-ТАСС, африканская монета выпущена к 80-летию со дня рождения писателя и, скорее всего, сразу станет коллекционной редкостью.
На аверсе квача отчеканена веточка калины и изображение памятника Шукшину работы Вячеслава Клыкова, который установлен на его малой родине в селе Сростки на горе Пикет. На реверсе монеты изначально планировалось разместить портрет английской королевы Елизаветы, но проект претерпел изменения и теперь там изображены лев и тигр.
Сбербанк не поясняет, почему для чеканки монеты была выбрана именно Малави, где Василий Шукшин никогда не бывал. Известно, что тираж монеты составил 5 тысяч штук и ее можно будет приобрести в отделениях Сбербанка.
Так что сомнения наши напрасны, есть, как бы это сказать, “читатели” и по сей день. И без кавычек есть. О Трифонове, к примеру, недавно вышла статья Дениса Драгунского в “Частном корреспонденте” – “Время и место Юрия Трифонова” с подзаголовком-напоминанием “Лучший советский прозаик скончался тридцать лет назад, 28 марта 1981 года”. А Шукшин (“Характеры”) вообще попал в шорт-лист премии “НОС–1973” (не будем комментировать этот оригинальный проект), вместе же с Трифоновым (“Нетерпение”).
Боровиковская мозаика о В.М. интересна двумя моментами: автором, наблюдательным и временами беспощадным, и Шукшиным в авторской интерпретации – непривычным, неровным, “не классиком”.
А вот книга Ал. Михайлова о Маяковском Боровикову неинтересна, и остается читателю только одно: любоваться, как изящно шинкуется на мелкие кусочки ЖЗЛ-овская поделка. Да и в целом лучшие работы С.Г. – о лучших же, об ярких, о значительных, о противоречивых: “Евг. Попов без и др.”, о Милашевском, О Морфесси, о Сатуновском, Берберовой, Архангельском, Палей, об Эдуарде Кочергине (нелишним будет напомнить, что положительный отклик на “знаменскую” публикацию “Рассказы питерских островов”, вторую в жизни художника БДТ Кочергина, написан Боровиковым в 1999-м, а летом 2010 Кочергин получает Нацбест за книгу “Крещенные крестами”. Как принято было говорить в прежние времена: “Не проглядел!”), о многих других.
О Трифонове, из статьи 2000-го года: “Сейчас мне 53, и, перечитывая Трифонова, я спрашиваю себя: разве может это быть уже неинтересно, лишь потому, что небывалая сила Трифонова была и в разгадке тайны советской жизни?” А ведь точнее и не скажешь: буквально каждая буква трифоновской прозы сгибается под тяжестью этой тайны, и приглушенность, какая-то кажущаяся “безымоциональность” трифоновской прозы – всё от этого, от неизбежного присутствия всех и вся пропитавшей, начиная с Мальчиша-Кибальчиша (здесь должен быть смайлик), пресловутой советской тайны.
Иногда кажется: вовсе не жалко, а наоборот, хорошо, что книга вышла именно сейчас. Читаем: “Имя Виктора Топорова вряд ли знакомо большинству потенциальных читателей”. Опаньки, сказали бы митьки. Год написания статьи – 2000-й (речь идет о книге Топорова “Двойное дно. Признания скандалиста”). А в 2011-м – кто не знает Топорова? Кто-то при упоминании этого славного имени зубами скрежещет, кто-то побелевшие пальцы в кулаки сжимает, и лишь, думаю, малое меньшинство приветственно улыбается. И снова не откажу себе в удовольствии – небольшая цитата из “22”: “В злоязычии он и в самом деле мастер, но стоило ли приводить столько пусть лихих, но и оскорбительных эпиграмм на здравствующих людей, чьи фамилии любезно сообщаются читателю?” Теперь уж надо бы так: “Имя Виктора Топорова вряд ли незнакомо…” Далее всё – идеально соответствует нынешнему времени.
Ну ладно, не будем превращать С.Г. в пророка. И у пророков случаются накладки. Из статьи 2001 года: “Прежде была система выращивания молодых от газетных публикаций до первой книги под четким руководством СП и ВЛКСМ с их студиями, семинарами, совещаниями молодых…” Цитату на этом месте обрываю, чтобы даже предположительной, возможной ассоциацией не обидеть современную литературную структуру под именем “Дебют”.
4. Любит – не любит
А если даже и не любит, всё равно стремится к объективности. Стиль статьи от этого иногда усыхает: “Тут есть о чем поразмышлять и поспорить, но нельзя не отметить вдумчивость исследователя, ее искреннее стремление понять смысл судьбы Федина…” (о статье Н. Сломовой из сб. “Фединские чтения”). Складно, гладко и – не по-боровиковски. А чаще возникает (ну, это когда автор не просто “не любит”, а еще и рассержен) – злая, но всегда интеллигентная, ирония: “Вообще, заявлениям автора не слишком следует доверять: если он обещает чего-то не делать, справедливо признавая действие нецелесообразным, то непременно обещание нарушит…” (о Борисе Мягкове, “Булгаковская Москва”). Бывает еще резче: вот кратенькая рецензия на книгу Акунина “Статский советник”; заголовок рецензии: “Уж лучше Крестовский”. Тут, казалось бы, и саму рецензию можно не читать, но… “Впрочем, если и считать романы про Эраста Фандорина имитацией, то следует признать бесспорное мастерство их создателя” (финальная фраза рецензии).
5. Свободный полет
Конечно же, про эту книгу надо сказать, “как положено”. Широта кругозора. Великое множество самых разных тем. Сотни имен авторов, среди которых, что особенно приятно, заметно присутствуют “нецентровые” (где, скажем, еще найдешь рецензию на такое экзотическое издание, как “Тайна именования. Словарь фирмонимов – новейших названий предприятий Вятского края в конце
XX века”. Издано клубом “Вятские книголюбы”? А у С.Г. – есть, и можно читать как прозу).
Кстати, о прозе. В “22” она выделена в раздел, скромно обозначенный “Опыты”, но и в “Струне” есть вещи… которым как бы тесновато в рамках критики. Здесь я назову хотя бы две – “Хронос” и “Метафизику русского пьянства”.
“Хронос” – опять же “мозаика” (см. выше) из заметок по поводу самых разных дат. 12 апреля 1961 года (понятно, Гагарин), день рождения Булгакова – и попытка “выявить нечто менее очевидное” в его популярности. Даты-подзаголовки, конечно, структурируют “Хронос”, но на самом деле это абсолютно свободный полет. Великая отечественная, Армстронг – Хемингуэй, 19 августа 1991 года (путч, само собой), убийство Столыпина, Юлиан Семенов, Пырьев, Фадеев, Берия и Маленков, Гоголь и далее, и далее… Объединяет всё это разнотравье личность автора, его просвещенная свобода рассуждать обо всем, что интересно всем, но в первую очередь – соотечественникам.
А уж “Метафизику русского пьянства” – эссе? проза? записки? – полную неисчерпаемого благородства и чудных открытий как в литературе, так и в жизни – скорее всего прочитает в первую очередь всяк, которому “22” попадется в руки. Потому что написано, как всегда у С.Г. – умно, весело и неожиданно. И, главное, неоскорбительно для небеспристрастных.
6. Финал
А вот из раздела “Саратов” (последнего в книге) я приведу грустную цитату и всего лишь одну.
“Кроме горстки читающей нищей интеллигенции, наш журнал в городе никому не нужен, тем более наверху. Андрей Синявский утверждал, что у него с властью не политические, а эстетические расхождения. Несмотря на то, что “Волга” не была рупором постмодернизма или авангарда (находя и тому и другому, как и сугубому реализму, свое место), эстетические принципы журнала вряд ли могут быть близки тем, кто учреждает прижизненную премию имени литератора, не входящего в первые ряды российской словесности. Работая над номерами, мы видели перед собой мыслящего читателя, может быть, учителя, может быть, рабочего, может быть, представителя “среднего класса”, неважно, но приученного к серьезному чтению”.
Написано С.Г. в 2000-м году.
Теперь “Волга” продолжает выходить, но по большому счету, одиннадцать лет спустя всё так и осталось.