Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2010
Продолжение достоинств
Э. Радзинский. Железная маска и граф Сен-Жермен. – М.: ЭКСМО, 2010. – 400 с.
Не являясь историком по образованию, я, к сожалению, не способен оценить глубину, основательность и нетривиальность изысканий Э. Радзинского (а, кстати, кто из гипотетических читателей способен указанное оценить?). Поэтому ограничусь некоторыми формальными наблюдениями.
В аннотации к “Железной маске” сказано, что это “детективная история”. Однако, по моему глубочайшему убеждению, это никакая не “детективная”, а просто история. Просто история в интерпретации Э. Радзинского всегда выглядит детективной. А детективная история, как водится, вырастает из сексуальной. А сексуальная история ниоткуда не вырастает. Она является первичной и представляется автору следствием своеобразного грехопадения человечества, сказать точнее, следствием вкушения “животной пищи”: “Грязная животная пища, к которой пристрастился человек, порождает животные грязные помыслы. Веками количество избыточной половой энергии росло в нашем теле и возросло в тысячи раз. Тело сначала слилось с духом, потом его победило… Половой акт сделался главным двигателем человеческой истории… И возраст особей вырождающейся человеческой расы стал стремительно уменьшаться, и сейчас он похож на возраст мотыльков, бабочек-однодневок. Люди рождаются и ничего не успевают толком понять, и вот уже, как мусор, их выметает Время…”
Историю же Э. Радзинский понимает в прямом смысле, т.е. именно как
story, рассказ от первого лица. Рассказ о сексуальной подоплеке “большой” истории, автором которого является не писатель, но именно рассказчик: некто, именуемый в (так и хочется сказать “романе”) Антуан де Сен-Жермен. Антуан – следователь, переносящийся из эпохи в эпоху в поисках самых загадочных преступников. Его язык прост и доступен и… до боли напоминает язык самого Э. Радзинского, точнее, его речь со всеми характерными интонациями: “С месье Антуаном было невозможно беседовать. Он говорил бесконечными монологами, совершенно не слушая собеседника. И глаза его при этом смотрели куда-то вверх, выше вас”. Узнаете? Однако те стилистические огрехи, что прощает нам речь, не прощает письмо. Или, лучше сказать, эмоциональные достоинства речи Э. Радзинского имеют продолжением стилистические недостатки письма-речи Радзинского де Сен-Жермена.Письмо обманывает, а
story, рассказанная от первого лица, подкупает. Но истина речи обеспечивается не только авторитетностью автора, но также и его видениями. Это довольно безыскусный ход: в атмосфере, созданной Антуаном, Э. Радзинский просто начинает “видеть” события так, как они происходили: “Я опять мог патетически прокричать: “Я вижу… я вижу!”” И подкрепленный видением рассказ уже воспринимается читателем как сама история (правда, в конце книги оказывается, что дар авторского видения необъясним, но кому в конце книги уже нужны объяснения?).Впрочем, стилистические огрехи, а порой и фактические несуразности, встречаются настолько часто, что чтение вынужденно приобретает дискретный характер. Позволю себе привести и откомментировать некоторые, наиболее яркие из них:
“Но подраставший юный король увидел страшный конец сгнившего заживо несчастного рыцаря Любви. И преисполнился ужаса” (С. 19). Без комментариев.
“Ее божественные формы – пышные бедра, высокую грудь, стрелявшую без промаха из игривого корсажа, – обессмертили тогдашние скульпторы” (С. 21). Никогда не видел стреляющую грудь, но это прекрасный образ для американской комедии типа “Голого пистолета”.
“Их неопытность, долгая возня с лишением девственности, слезы, боли и страхи раздражали монарха” (С. 30). Без комментариев.
И так далее…
Но куда как хуже, когда уважаемый историк застает (он же видит!) известных исторических персонажей непосредственно в постели, или за фривольными разговорами и даже мыслями. Нет, я немного представляю себе, что такое Галантный Век. Более того, я отнюдь не вышеуказанная девственница, которую долго лишали девственности, но так и не смогли. Но сладострастие автора, равно как и используемая им лексика, иногда заставляли задуматься: а не безнадежно ли я устарел?
“Похвалив ненасытный пыл Франсуа, герцогиня была вынуждена указать ему на некоторые упущения в позах “сзади”. Она тут же наглядно продемонстрировала разработанные ею корректировки к указанной позе. Корректировки так увлекли Франсуа, что лишь под вечер Мария смогла перейти к главному” (С. 118). Впору закричать: “Я вижу, вижу!”
“Король по-прежнему редко посещал спальню жены. Когда-то знаменитая красавица Диана Пуатье, любовница его прапрадеда Генриха
II, силой приводила Генриха в постылую спальню жены – брюхатить королеву” (С. 125). Без комментариев.“В то утро во дворце Фонтенбло король проснулся в 7.30 утра. В 7.45 утра король сел на стул с круглой дыркой…” (С. 185) Вот она, точность настоящего историка.
“Экипаж был с дешевыми рессорами. Зверски подбрасывало на ухабах, и от этой варварской езды страдала несчастная задница забившегося в угол кареты Фуке” (С. 207).
“Принц не терпел поучений “куриц” (так он называл всех дам). Он предложил любовнице короля, говоря по-нынешнему, “заткнуться”…” (С. 240).
К концу книги создается устойчивое впечатление, что историю творят сексуально озабоченные подонки, что весь ее характер и вся ее специфика есть лишь продолжение их достоинств. Как знать… Хочется верить, что это повествование всего лишь волшебная
story, предназначенная для мечтательных домохозяек и офисного планктона.