Опубликовано в журнале Волга, номер 9, 2009
Родился в 1951 году в поселке Белыничи Могилевской области. Окончил высшее военно-политическое училище и филологический факультет МГУ. Работал в музее-заповеднике Чехова в Мелихове, переводчиком в НИИ, в архиве. С 1993 живет в Японии, профессор университета Тояма. Автор книг стихов “Праздник в провинции” (1985), “Кто назовет меня братом?” (1987), “Лунат” (1997), “Ползи, улитка!” (2004), “Жизнь и приключения беглеца” (2006), книги прозы “Охота на майских жуков” (2009). В Токио в переводе на японский язык вышла книга эссе “Прославление заката” (2004).
Славно было читать вместе с вьюгой:
“Жили-были старик со старухой…”
Сколько лет пролетело с тех пор!
Лучше понял я русский фольклор.
Увлеченно с вареньем и чаем
ту же фразу глотает малец.
Верит он, это сказки начало…
Знаю я, это сказке конец.
***
На себя в витрину гляну косо
и невольно замедляю шаг:
седовласый, синеглазый, с красным носом
стал похож я на российский флаг.
Посмотрите, юноши, на старца!
Что он может думать и хотеть?
Только бы еще потрепыхаться,
только бы еще пошелестеть!
***
Вот брызнули кровь из тебя и моча!
Врачи в тебе иглами шарят.
А где-то средь битого кирпича
хрустальный скрывается шарик.
В сиянье его целиком погрузись,
стань блеском без смысла и дела.
И, если сумеешь, опять возвратись
в свое вопиющее тело.
***
В речку плюется труба водосточная,
рядом цапля торчит худосочная.
– Пошлите, о боги, рыбешку ей! –
сказал добродушно один дуралей.
Переглянулись с готовностью боги.
Вмиг у него подкосились ноги,
туфли слетели, хвост появился,
и он в ревущей воде очутился…
***
Дед чинил потасканные сети,
бабушке не снились миллиарды.
Ехали в разболтанной карете
плюшевый цилиндр и бакенбарды.
Что потом в сей местности случится,
мы в начальной школе проходили:
расстреляли бывшую царицу,
а ее корыто поделили.
***
Детства рассыпались небылицы,
будто любимое старое кресло.
Долго шагал ты за Синею Птицей.
Все! одряхлела она и облезла.
Еле плывет над землей зарубежной,
пух оставляет на гребнях кустов,
и наполняет слюной и надеждой
встречных и поперечных котов.
Нет больше сил по свету носиться!
С розы собачьей сшибает росу.
Ладно уж, падай, Синяя Птица.
Дальше тебя на руках понесу.
***
В чистом поле камень замаячил…
– Тпру! – богатыри сказали хором.
– Ну, в какую сторону поскачем? –
и по горизонтам шарят взором.
Звездный круг с натугой небо крутит,
счет потерян спорам и годам.
Трое конных как застыли на распутье,
так и ныне там.
ПРИНЦЕССА ДАТСКАЯ
Спи, принцесса, спи, хорошая!
В страшном муромском лесу
из сухой твоей горошины
уж давно сварили суп.
Хмурые правдоискатели
спорили вокруг котла:
как подобная вкуснятина
под матрац попасть могла?
Всем известно – не горошины
под боками беглецов,
а прихожая с галошами,
двор с собакой, мать с отцом.
***
Рубашка толстая и в клетку,
большая птица на пакете,
рука с цветов зеленых веткой…
Я все внимательно заметил!
Но облака взбежала пена,
и сразу непонятно стало,
какая птица песни пела,
и что за клетка ей мешала.
Я помню, звали ее умницей,
но что теперь мне с нею делать,
когда я выхожу на улицу
из грома номер 39?
***
Вертишь в пальцах карандаш,
и влезает в сердце блажь:
взять бы этот карандаш
и вонзить себе бы в глаз!
Это не подсказка Бога,
это не проделки зла,
это просто тень Ван Гога
навестить меня зашла.
***
Пускай насупленный сэнсэй
к себе в квартиру поднимается,
пускай с супругою своей
в прихожей грустно обнимается.
О нет, не на этаж второй, –
я на корабль всхожу по трапу,
я у Медведицы Большой
прошу сверкающую лапу.
***
Над уснувшей станцией Икомою
тихо проплывало насекомое,
в лунное далекое дупло,
может быть, меня в руках несло.
Небоскребом камера хранения
посреди стояла поля зрения.
Грустно я сказал: “Ну, что, конец?”
И тихонько прозвучало: “Нец!”