Опубликовано в журнале Волга, номер 1, 2008
Юрий Штерн. Сквозь июни. – М.: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской, 2007.
Посмертное издание произведений Юрия Штерна (1937–2006) включает в себя стихотворения и прозу, книга иллюстрирована фотографиями автора. В небольшом введении Юрий Штерн так характеризует свое творчество:
“Всю жизнь меня раздирают три страсти: медицина, фотография, литература. Я попеременно отдавался то одной, то другой, то третьей, пока не увидел главного: все три есть суть составляющего единого целого – страсти к познанию и исследованиям.
Так что моя профессия – исследователь.
Хороший или плохой – не мне судить. Но почему-то неизбежно, глядя в окуляр фотоаппарата, я с неотвязным постоянством слышал стихи и музыку; ловил себя на том, что, разговаривая с больными, почти бессознательно мыслю музыкальными и поэтическими образами, воображаю кадры увиденного и отснятого, а в литературе все пережитое в смежных моих увлечениях, помимо воли сплавляю, по выражению А. Блока, в единый музыкальный напор”.
Штерн не был профессиональным литератором и не претендовал на этот статус. Его стихи – философские рефлексии, проза – биографические и лирические зарисовки, размышления об увиденном или прочитанном. Это уровень беседы интеллигентных людей, которая может быть интересна многим за пределами этого круга личного общения. В этом есть что-то от универсального старорежимного образования, когда считалось чем-то само собой разумеющимся, что хорошо образованный человек может писать стихи или заниматься живописью. Сейчас эта область интересов, наверное, покрывается понятием “хобби”, как не диковато это прозвучит.
Жизнь советского интеллигента неизбежно пересекалась – у всех в разной степени – с областью инакомыслия. Для современных и будущих исследователей многие страницы заметок Штерна будут представлять несомненный интерес.
Это, например, новелла “Бастрыкина” – о матери Ольги Ивинской (“она ежедневно в течение вот уже десяти лет ровно в пять утра выпивает по сто граммов водки, чем поминает своего мужа”) и воспроизведение ее рассказа о западных гонорарах Пастернака, обыске и аресте Ивинской.
Или мемуар “Проявитель и фотопленка” о пресс-конференции на квартире Александра Глезера в сентябре 1974 накануне “бульдозерной выставки” и о самой выставке. Про нее уже много написано, но это не умаляет ценности еще одного исторического свидетельства.
“Блажен, кто посетил…”? Конечно, потому что может об этом рассказать. Роль свидетеля – одна из главных, так как герои обычно не выживают, или снова чем-то заняты, или, по определению, не могут быть беспристрастными.
Да и вся жизнь того удивительного сословия, которое мы называли интеллигенцией – что она есть, как не свидетельствование, постоянное бережение и воспроизведение культурных смыслов, воплощенных в ежедневном бытовании?