Из истории торговли, предпринимательства и благотворительности: Исторический сборник.
Владимир Коршунков
Опубликовано в журнале Волга, номер 8, 1999
Купечество вятское. Из истории торговли, предпринимательства и благотворительности: Исторический сборник / Редакторы-составители М. С. Судовиков, Т. К. Николаева. — Киров-Вятка: Кировская областная типография, 1999.
Эта книга открывается нестандартно. Обычно иллюстрации даются в конце или бывают распределены по тексту. А эта книга открывается — и сразу, ещё перед титульным листом, идёт большая подборка чёрно-белых фотографий: осанистые купцы на торжественных портретах и в кругу семьи, виды: частных домов и банков, церквей и богоугодных заведений, городские панорамы, пароходы и пристани, базары, уличные торговцы, коробка из-под товара с рекламными надписями. Завершает фотовыставку современный кадр, на котором И. В. Гмызин — улыбающийся молодой человек, известный в Вятском крае благотворитель. Так в наше время устраиваются культурно значимые акции: однокурсник удачливого и щедрого человека, давшего деньги на эту книгу, — историк М. С. Судовиков, который изучает предпринимателей старой Вятки. Другой составитель книги — литератор и краевед, опытный редактор и издатель Т. К. Николаева, в обширный круг интересов которой тоже входит купеческая и околокупеческая тема. Книга посвящена “625-летию Хлынова — Вятки — Кирова”. А завершает её интервью с Гмызиным, которое обоюдными стараниями спрашивавшего и отвечавшего стремится избежать участи “рекламного ролика” и стать проблемным разговором о благотворительности и культуре.
Получившаяся книга походит и на обычный сборник статей на заявленную тему — разве что не только сугубо научных статей, кое-где допускается и явная беллетризация (хотя учёные ссылки-сноски непременно присутствуют). Но она сходна и с коллективным учебным пособием: кроме собственно исторических очерков, имеются приложения (наподобие хрестоматии), где публикуются архивные документы и перепечатываются отрывки из дореволюционных изданий. А ещё есть два библиографических списка: “Из истории торговли и купечества Вятской губернии” и “История купечества России в литературе последних лет”. Наконец, важная часть книги — составленный В. А. Любимовым словарь “Деловой мир старой Вятки”. Это выдержки из материалов для словаря вятских родословных, над которым работает Любимов. И хотя публикация подана и оформлена несколько своеобразно, всё же справки о сто и одной фамилии вятских купцов и промышленников очень ценны. Любимов указывает, в частности, взаимные родственные связи, а также отмечает знаменитых людей (политиков, учёных, деятелей искусства) — выходцев из того или иного семейства.
Среди исторических очерков выделяются объёмные работы Судовикова, Николаевой и Е. В. Березина. Судовиков пишет о вятском семействе Машковцевых, которые были известными купцами и общественными деятелями. Один очерк Николаевой — о незаурядных людях из семейства Громозовых, а другой (“Антон Чехов и Николай Коробов”) является дополненным вариантом того текста, который вошёл в состав опубликованной ею в 1995 году книги “Антон Павлович Чехов и Вятская земля”. Врач Коробов — друг Чехова, вятский уроженец.
Теперешний вятчанин-кировчанин наслышан, что когда-то на Вятке было много именитых купцов, но вспомнить сможет, пожалуй, только о двух баснословных фигурах. О купчине из Слободского Ксенофонте Анфилатове, который почти двести лет назад отправлял в Америку корабли с вятским товаром, да о пароходном магнате Тихоне Булычёве, который стал прототипом героя пьесы Горького “Егор Булычёв и другие” и выстроил посреди Вятки роскошный замок (в нём впоследствии засели чекисты).
Про обоих говорится, главным образом, в очерке Березина. Дерзкого Анфилатова торговля с Америкой в итоге довела до разорения. Судя же по приведённому в приложениях рассказу, Анфилатов вовсю торговал и с Англией: “Слободской купец Анфилатов в 1806 г. отправил лён. Два года лён лежал в Лондоне и не продавался; на третий — поехал Анфилатов в Лондон; товар осмотрел, который оказался в целости. Предлагал покупателям, но они давали очень дёшево. Решил товар принять. Выпросил позволение свезти за город и сжечь. Англичанин сказал: “Отправь в Архангельск”. Анфилатов отвечал: “В лес дрова не возят”. Как сказал, так и сделал — лён сжёг”.
Булычёва — высокого, худощавого, с острой бородкой — гимназисты-несмышлёныши называли “Дон Кихотом”. Этот миллионщик был известен своей благотворительной деятельностью. Однако Березин отмечает: “На личные нужды Булычёв тратил гораздо больше, чем на благотворительные цели”. О скупости знаменитого пароходчика и мецената ходили легенды. Рассказывали, что как-то раз на охоте он провалился в болото и стал тонуть. Случайно оказавшийся неподалёку охотник, рискуя собой, его вытащил. Булычёв, дескать, обещал озолотить своего спасителя, но, когда тот явился за наградой, выдал ему один рубль — и всё. Зато, судя по всему, был он непомерно честолюбив. Видимо, этим и объяснялись его многочисленные рекламно-благотворительные деяния. Своим судам Тихон Булычёв давал значимые наименования, которые складывались в ласкавшую его слух фразу — в полный титул его батюшки, основателя булычёвского пароходства: “Потомственный”, “Почётный”, “Гражданин”, “Филипп Булычёв”. А в 1918 году, после национализации флота, старик Булычёв разом потерял всё. Одно время он сидел в большевицком концлагере — за сына, воевавшего у белых. После гибели сына Булычёва выпустили. Он, когда-то слывший англоманом и щёголем, обнищал, много молился. Его из милости подкармливали бывшие сотрудники.
Попутно заметим, что названия тогдашних речных судов — это весьма интересный сюжет, о котором можно составить представление по приводимым у Березина сведениям. Нередко, покупая судно на стороне, новый владелец переименовывал его. Предпочитали давать названия в честь себя самого и своего семейства: “Нелюбин” купца Нелюбина, “Шубин” — А. Е. Шубина, “Пётр Гакс” и “Братья Гакс” Эдуарда Гакса, “Братья Якимовы” купчихи Якимовой. Булычёвский “Основатель”, прозоровские пароходы “Отец” и “Сын”, тырышкинские “Дед” и “Наследник”. Пароходы семейства Небогатиковых “Дедушка”, “Три брата”, “Внук”, “Внучка”. Пароходы торгового дома “Наследники коммерции советника И. В. Александрова” — “Александров”, “Братья”, “Бабушка”, “Отец”, “Сёстры”. Нередко суда именовались по родным местам и пристаням: “Вятка”, “Орлов”, “Нолинск”, “Котлас”, “Истобенец”, “Аркульский затон”. Иногда пароходики называли так, как было принято в военно-морском флоте: “Храбрый”, “Неожиданный”. А купец Д. Д. Якимов, перестроив буксирный пароход в пассажирский, назвал его “Удобный”. Вот и многие другие наименования отмечали достоинства судов и их приметные особенности: “Посланник”, “Вестовой”, “Двигатель”, “Ласточка”, “Малютка”.
Вообще же немало любопытного можно найти во всех этих очерках. Купчиха из городка Малмыж Е. А. Батуева умерла в 1930 году в Китае, завещав малмыжанам 600 тысяч долларов (!) на строительство богадельни и ремесленного училища для детей-сирот. (Построили, но нескоро — лишь в 1959 году и лишь только дом-интернат для стариков и инвалидов.) Купцы Машковцевы ездили в 1798 году в Казань на встречу с императором Павлом I, и тот их расспрашивал “…о торговле из Вятки в Архангельский и оттуда по морю в чужие края, особливо отпускали ли в Голландию и как переписку на каком языке ведём, потом о расстояниях от Казани до Вятки и от Вятки до разных мест, о лесах, растущих около Вятки, Камы и Бетлути, и о прочем”. После чего Павел, дескать, объявил им, что хотел бы побывать в Вятке, но жаль, “что от дороги вы удалели!”. Эти же Машковцевы в те времена занимались кредитованием, а ещё практиковали “взятие в зажив”: платили за других чужие долги или подати, а те должны были после работать на Машковцевых. В доме городского головы И. О. Машковцева в 1824 году вятское купечество давало бал в честь проезжавшего императора Александра I, и на этом балу, как отмечено в архивном документе, государь находился 52 минуты. Молодой Егор Машковцев в 1834 году, окончив Московский университет, устроил с друзьями две вечеринки, на которых звучали предосудительные песенки. Его арестовали, а потом взяли и Герцена с Огаревым, которых, впрочем, на тех сборищах не было. Богач Машковцев выкрутился, а Герцена и Огарева, как известно, выслали в разные губернии. Герцен в конце концов оказался в ссылке в Вятке, где и встретился с Егором и другими членами семейства Машковцевых. Кстати, Герцена привела в истинно поэтический восторг их бумажная мануфактура: огромные водяные колёса бешено вращались в плеске и треске. А у семьи Громозовых было в обычае отправлять подросших сыновей одних на богомолье в Соловецкий монастырь. Это паломничество могло длиться целый год, и с него начиналась самостоятельная взрослая жизнь юноши. Уже в наше время записано предание об уржумском купце Стародубцеве: дескать, он был щедр, пожертвовал уйму денег на строительство Троицкого собора и по праздникам угощал всех, а вообще-то был он фаль-шивомонетчик, и от его дома шёл подземный ход к собору и ещё дальше, за реку.
Небольшая статья Судовикова “Уржумское купечество в воспоминаниях старожилов” помещена в приложениях, а не в числе прочих статей. В приложениях же опубликован архив-ный документ 1753 года — опись имущества купца Курочкина. Правда, купец он был не вятский, а великоустюжский, но в любом случае длинный и колоритный этот перечень любопытен.
А вот не в приложениях, а прямо в очерке Николаевой приводятся длинные отрывки из не-опубликованных мемуаров представительницы семейства Громозовых И. Я. Франчески. В них рассказывается о Слободском и Вятке конца ХIХ века. Это очень интересный текст, где, наряду с общеизвестными сведениями, немало редкостного и примечательного — о тогдашнем облике Вятки, о поверьях и праздниках, о детских забавах и молодёжных увеселениях (театр, спиритизм, гипноз). И вообще там полно драгоценных для любителя родной старины мелочей, которые и определяют неповторимую ауру времени и места: рождественских ёлок детям не устраивали; перед погребальной процессией ехал возчик на телеге и разбрасывал по дороге ветки пихты; говорили, что если воды реки поднимутся до почитавшейся в Вятке могилы юродивого, то город погибнет; на решётке взорванного большевиками вятского Александровского собора были отлиты гербы одиннадцати городов губернии; если гимназисту поутру в день экзамена попадался на пути воз сена, то это считалось добрым предзнаменованием; была примета, что пока “Николай не сходит на Великую” (то есть до свершения традиционного крестного хода с иконой Николая Чудотворца на реку Великую), нельзя высаживать на грядки рассаду — ещё будут заморозки; а репу называли “вятским яблоком”.
В этом же очерке Николаева обильно цитирует дневниковые записи жившего в ХIХ веке И. И. Громозова. В них — сведения о его родословии, восходящие, по оценке Николаевой, к 1735 — 1740 годам, отчёты о ярмарках и деловых поездках, характеристики епископов и бургомистров, перечни событий семейных и общественных. О восшествии на престол царя Александра II в дневнике возвещено торжественно и с завитушками, указывает Николаева. “О реформе же 1861 года, отменившей крепостное право, упомянуто вскользь — пришёл, мол, вот такой манифест. Зато другая реформа — в области организации торговли спиртными напитками — взволновала его. И он написал чуть ли не самое длинное своё стихотворение”. Дело в том, что среди прочих записей нередко встречаются собственные его стихи, вполне дилетантские и отдающие допушкинской эпохой (он ровесник Пушкина, провинция всегда запаздывает), весьма колоритные и значимые — ведь это тоже часть дневника. В стихах отразились его личная жизнь и общественная деятельность; городские празднества и необычные события вроде холеры или приплытия в Вятку тогда ещё диковинного парохода.
Такое вот многоцветье в этом добротном и полезном сборнике. Конечно, придирчивым взглядом можно усмотреть и некоторые недостатки. Изредка приходится обращать внимание на стилистическую разноголосицу в текстах разных авторов, а в одном большом очерке бросается в глаза невыверенность примечаний. Однако эта книга, несомненно, будет полезна не только любителям-краеведам. Её станут читать также и те люди за пределами Вятского края, кому вообще интересны история, экономика и бытовая повседневность старой России, характеры и судьбы наших предков.
Владимир Коршунков